Чтобы в ожидании не скучать, Савря принимается отделять барсучью голову от позвоночника и заодно думать, как здорово будет принести челюсть-промен домой. И расспросить Ййра о старинной победе над злым-злым-злющим врагом под названием ронфинчь. Глава 31 Рина довольна проходящим днём. Сегодня управились с крупным нужным делом, а оно, как это бывает, потянуло за собою ещё многие меньшие необходимости, но всё удалось порядком, «чинарём», по Ийрову словцу. Грузовичок-моторка у Джона Эсгрина знавала лучшие времена, но посудинка и впрямь достаточно вместительная для доставки на остров нового генератора. К тому же может ловко подойти к берегу. Рина мимолётно задаётся вопросом, отчего дедушка Ибрагим, с его дальновидным умом, не позаботился об удобном постоянном причале, после того как временные мостки первых лет Страфилева края пришли в негодность? «Наверное, чтобы было поменьше беспокойства для крылатого народа», – решает она, и мысль кажется ей верной, а потом рассуждать о давно прошедших временах становится не очень-то сподручно. Госпожа Брук тоже здесь; именно она и подводит Эсгринову лодку к берегу, а для подмоги в дальнейших трудах на посудине мнётся паренёк-подросток с мрачным лицом. Паренёк очень похож на господина Эсгрина, такой же чернявый и горбоносый: Рина решает, что это его сын – может быть, тот самый «младший Эсгрин» из рассказа Брук об опасном похождении юнцов, якобы замороченных нечистой силой. Впрочем, Ййр поглядывает на мрачного подростка равнодушно, лишь молча кивает ему в знак приветствия. Обоим чужакам явно неуютно становится при виде любопытной Саври, взлетевшей на крышу лодочного сарайчика. Рине впервые приходит на ум, что найдёнка уже и в самом деле может нагнать на неподготовленного человека страху. Даже хорошо, что Савря почти сразу же отпрашивается у Ййра погулять: возня с генератором, видно, показалась ей скучным и непонятным делом. Старого «генерала» Ййр уже с утра сумел выкорячить вон из дому. Рина расстаралась навести в чулане-склепе примерную чистоту. Новый генератор всё же поменьше и полегче своего предшественника, да и топливо он должен расходовать гораздо скромнее, если верить его документам. Старший Эсгрин помогает всё подключить и проверить – и генератор, и кухонный водогрей – и поясняет порядок необходимых действий просто и понятно. Рина благодарна этому человеку, хотя и отмечает невольно: Джон всё это рассказывает, обращаясь к ней, в то время как Ййр стоит ближе и внимательно смотрит мастеру в руки. – Старый генерал громче бурухтел, – замечает орк вполголоса. – А этот тихушник. – Тоже преимущество, – кивает Рина. – Если лампочки теперь поменять какие… погляжу, в хламовнике было несколько штук, в картонках. Они же от времени не перепортились? – Не должны, – Рина замечает, как в углу кухни переминается младший Эсгрин, точно не знает, постоять ли ему столбом или лучше всё же присесть где-нибудь, не мозолить глаза. За всей вознёй Джон и госпожа Брук как-то забыли представить его по имени, и называют просто – Малой, пусть даже он уже почти с отца ростом. Паренёк чуть заметно поёживается и старательно отводит глаза, чтобы не таращиться на орчару. – Да вы пока присядьте, – сжалившись над ним, произносит Рина, и парень, пробормотав нечто неразборчиво-вежливое, пристраивается на ближайшую табуретку. * * * При людях и особенно в дому Ришка сегодня живёт совсем по-старшаковски, отрадно поглядеть и послушать. – Вы ведь не откажетесь пообедать и выпить чаю с нами? – говорит она людям, и те действительно не отказываются. Ещё бы, после такой работы. От Риткиных речей, от этого «с нами», орка так и забирает теплынь. А не по многим дням ведь уедет девчура, маленькая старшачка – вчера аккурат достучала свою книжку про житьё крылатых на этой дикой земле. Уедет, и как знать, надумает ли в самом деле когда-нибудь вернуться. Мало ли у неё там жизни, на матёрой суше. Опять же и Сэм Кнабер там, а он, видать, близенек был Ришиному сердцу – и хорошо, что перед его отъездом людята всё-таки не расплевались-то насовсем. Обед с чаем собирают быстрый и щедрый: длинные макароны с помидорной густой подливой, магазинный сыр, тушёнка, разные мелкие сласти и утрешний Ришкин пирог с яблоками. Ййр ещё на овощник смотался за луковицей, морковками и зеленью: за добрую помощь угощать – правильное и приятное дело, даже если ты, горхатова тварь, много лет уже не живёшь по правскому орчьему обычаю. Впереди сегодня ещё труды: Риша ловко и легко договорилась с Джоном Эсгрином, чтобы забрал старого генерала – может, тот ещё частично сгодится для каких-нибудь надобностей, а такую громаду спустить бережно со станционной горки да уложить в лодку можно только артелью. Совсем не хочется нынче думать о том, что Ришка вскоре покинет дом, и дикую землю, и Саврю, и милых коз, которые давно уж привыкли принимать угощения из её человечьих рук, и одну глупую горхатову тварь с башкой, пёстрой от седины. На что уж к бугайчику-то прикипел – так и ныло бы теперь нутро, если бы к Ришке не прикипел втройне. * * * Остаток Савриного дня происходит с весельем, которому даже сверх сыта набитый живот не помеха. Челюсть ронфинчь оказывается напрочь бесполезной вещью, но выглядит она загадочно и хранит при себе почти все зубы. Толковой истории о «злом, злом, злющем» враге от рыжего Ки не удалось добиться – обычная баюльная баечка из тех, которыми всякий страфилий дом полон, когда подрастает пискло: шлялась-де по острову очередная беда на ногах, умышляла ли погубить крылатое племя, или готовила дрянь-клетку на вольных летуний, или к примеру таскала да поедала глупых маленьких страфилят, если родители недосмотрели. А шкура у беды была каменная, вроде панциря – когти сломишь, да не убьёшь! Только Земля не потерпела такой неправды. Только Мать Гиблых поднялась-то за детушек. Только Брат Пропащих выследил беду и не спустил обиды. Ийр-Чистая Смерть любого врага убьёт и съест, если это самим крылатым вдруг оказывается не под силу. Савря всё же решает выменять челюсть на язвечью башку в своё полное владение: в отличие от объеденной башки, эту некрупную штуку можно удобно зажать в лапе и принести домой, а там уж Ййр сам в точности расскажет, как было дело. Пока до закатного часа остаётся время, они с Ки успевают немного поиграть в башку – с ленцой и передыхом, поскольку оба объелись, и больше на высоких подскоках, чем в воздухе – а после припрятать её в муравейнике. Отчего-то желая удивить Ки как следует, Савря даже зовёт его с собой – проведать Мину Скромницу и Мэгз Шалунью, и рыжий действительно поражается её храбрости, ведь среди его холостой ватажки ходит об этих зверях захватывающе ужасный слух. Будто больно смелых охотников та, что с пятном, сбивает с лёту страшным ударом, а вторая добивает острыми копытами, а потом они вдвоём пожирают неуберёгшегося летуна, не оставляя ни перьев, ни даже косточек. Именно по этой причине вся их широкая луговина ограждена гремучими брякалками, и на шее у каждой тоже штука со звоном, ведь не могла же Чистая Смерть оставить крылатых без ясного предупреждения. Впрочем, ни одного имени якобы сожранных козами летунов Ки припомнить не может, и Савря крепко подозревает про себя, что страшный слух – та же брякалка, которые Ййр сам и вешает, показывая, где баловаться не следует. И потом, Мэгз в самом деле умеет бодаться; об этом уж точно крылатые предупреждены, а остальное парни могли и сами додумать. Будь Ййровы бывшие люди настолько опасны, разве стал бы он их держать на острове – умной Савре-то это совершенно ясно. Савря бесстрашно любуется Минькой и Мэгз с оградного столбика, хоть и неловко ей там стоять, держа в когтях промен-челюсть. Козы дают на себя посмотреть, не подходя близко – косятся с неудовольствием на Ки, замершего в ветвях ближайшей берёзы. Мэгз сердито кричит, и рыжий, поёжившись, охает тихонько. Да, Саврина храбрость ещё как его впечатлила, по лицу даже видно. * * * С кривой сосны под станционной горкой рыжий улетает будто нехотя – или так кажется, из-за сегодняшнего объеденья. Ничего, будут и у Саври такие же сильные и широкие крылья, вот тогда и станет понятно, чей полёт удалее… Задумавшись, юная страфиль постукивает своим новым приобретением об толстый сук. Отсюда видно, как по тропке с ближней стороны моря идут рядышком Риша и сама Чистая Смерть. Риша говорит радостно и горячо, разом и ртом, и руками, а Чистая Смерть слушает; можно бы, пожалуй, слететь прямо к ним, но Савре пока охота побыть здесь со своими мыслями. Удивительно, сколько же этих мыслей у неё теперь расплодилось – то ли от растущей взрослости, то ли от хитрого людского языка. Человечья речь, конечно, происходит от пешего хода и не годится для летучей стремительной жизни, но ведь и страфилья речь плохо приспособлена к дружбе с людьми и к долгому житью в земном доме, решает Савря. Недаром даже утреннее обещание Ришка с Ийром всегда голосят, высунувшись с веранды! Риша и Ййр не идут сразу в дом – сворачивают набрать яблок и о бок ходят там, среди молодых деревьев, как раз столько, чтобы Савря всласть надумалась. * * * Эсгрин-старшой сегодня всю дорогу величал Ришку «госпожой Стаховой», а когда она попросила его обходиться без церемоний, то «госпожой Ариной» – вон как проняло матёрого мужика от её новой старшаческой повадки. Эсгрин-малой, пожалуй, самый умный из той злосчастной компашки, с которой Ййру довелось свести этим летом некоторое знакомство – тот только глазами хлопал да потел в онемелом ужасе. Уж верно, не хотел ехать, да и поперёк родительской воли переть пока не осмелился. А как справили все труды, да как проводили Брук и Эсгринов с дохлым старым генералом – и «госпожа Арина», славный человек, рассказывает Ййру, что она задумала привезти сюда на Дикий, раз у них теперь полно электричества. В числе прочего – и вертушку с музыкой. И машинку такую хитрую, чтобы шмот стирала (наверное, машинка тоже будет с музыкой, поскольку у неё есть барабан). А для убеждения научного народа нужны будут ещё диктофоны. И вот такая кинокамера – штука вроде как похитрее даже Кнаберовой светописной, но Риша уж выучится с ней обращаться. А может, для верности притащить сюда пару крупных учёных, хотя бы из того городка с куполами в сеточку, где кое-как живут инкубаторские страфили – пусть сами поглядят и послушают! Лишь бы не померли от удивления, когда Савря пожелает им доброго утра и пообещает в ближайшее время не убивать! Ййр смеётся, живо представив эту картину. Ришка подхватывает смех, будто любимую запевку. – Лучше яиц оттуда наворуй, – советует Ййр. – Ты говорила, родители-то их не ростят. Запхала бы хоть парочку под куртку, прямо к голому животу – и сюда обратно ходу. Я бы вдових упросил, чтобы хоть высидели. А там уж вырастим, на крыло поставим. Наши-то помогут. Риша глядит на Ййра точь-в-точь такими глазами, как Савря – на хорошенький радужный пузырь, и рот приоткрывает совсем так же. – Ты меня навёл на ТАКУЮ замечательную идею… – произносит она, растягивая слова. – Если только всё получится и когда я опять приеду… Слушать бы и слушать. Верить бы и верить в её непременное возвращение. Не иначе как от этой замечательной идеи с крадьбой инкубаторских яиц она встаёт на цыпочки, протягивает руки и запросто обнимает Ййра, почти на нём повиснув. «Ох, Риша ты, Риша, добрая косточка». * * * Только они успевают, взойдя на кухню, сложить свеженабранные яблоки в глубокую миску, как является Савря. Если об учуканном по самый лоб лице позволительно сказать, что оно сияет – то Саврино личико сияет не хуже электрической лампочки. Только от лампочек обычно не разит барсучьей требухой. Левая Саври-на нога лихо стучит об пол, потому что в когтях зажата какая-то кость, вроде бы старая. – Барсука взяла, – первым делом восхищается Ййр. – И сердце съела! – хвастает Савря. – Ты же не могла съесть целого барсука, – говорит Рина. – Я Ки угостила, – отвечает Савря и уточняет специально для Рины: – он парень. Рыжий. Плохо поохотился. Был голодный. А где э-лек-тричество? Риша говорит, что они вызовут электричество, когда оно понадобится – к примеру, светить в лампах или быстрее чайника нагреть воду для мытья посуды. Что же это за штука такая полезная, Риша чинарём объяснить не может. – Элис мастерица, и то мне растолковать не сумела, – Ййр пожимает плечами. – Потом уж махнула рукой и говорит: там махонькие чёртики сидят педали крутят. Но это уж пошутила, я понимаю. Не чёртики. И не колдунство – Элис-то не чародейка. Риша от этих слов смеётся – необидно и не очень громко. Орк, тоже фыркнув, придвигает к раковине табурет, чтобы Савря пока хоть немного приумылась. Та перенимает старую кость крыловыми пальцами и кладёт пока на краешек стола, прежде чем воспользоваться умывальником. Скоренько надрызгавшись и оттерев запястными сгибами лицо, Савря вдруг понимает, что в кухне как-то очень тихо. – Господи, это что? – произносит Рина. – Это нижняя челюсть? Чистая Смерть молчит и только кивает чуть заметно, два раза: вверх-вниз, вверх-вниз. – Но ведь она не от животного, – говорит Рина так, как будто ей бы очень хотелось сейчас напропалую ошибиться в этом вопросе, и как-то бочком присаживается на подлокотник кресла.