– Меня зовут не Мила! И не малыш, не тигренок, не крошка! Меня уже тошнит от всего этого! Тошнит от вас! Почему здесь нет папы? Как было бы хорошо, если бы он остался жить, а вы бы все умерли! Мама отшатывается назад, словно получив удар. – Хорошо. Ладно. Хорошо. – Это выражение ее лица – будто все кости под кожей смялись. Но затем она напрягается, распрямляет плечи. – Но знаешь что? Полная задница. – Что? – Он всхлипывает. Ему ненавистно то, что он плачет. Но он в ярости, в скорби, в смятении, и чувства подобны вулкану. Это его личные Помпеи. – Полная задница, Майлс. Тебе не повезло, – говорит мама. – Я не твоя подруга. Я твоя мать. Вот кто я. Я принимаю решения. Я понимаю, что ты взрослеешь. Понимаю, что когда-нибудь мне придется отпустить тебя, отпустить одного в этот мир. Но это произойдет не сейчас. Я сражалась за тебя всю свою жизнь, и я знаю, что для тебя лучше. – А как насчет того, чего хочу я? – Тигренок… Извини, Майлс. Ты ребенок. Ты пока что не знаешь, чего хочешь. Весь смысл всего этого, всех этих метаний из стороны в сторону, в том, что я хочу переправить тебя туда, где ты сможешь сам принимать решения, когда станешь достаточно взрослым. Я хочу, чтобы у тебя был выбор. Ты даже не представляешь себе, какое это счастье. И послушай, если ты, когда тебе исполнится восемнадцать, захочешь вернуться сюда и примкнуть к этой «прости»-команде – чудесно. Черт возьми, если ты захочешь, ты сможешь работать в «Барбарелле»! Однако сейчас я отвечаю за тебя, и я всегда думаю о том, как сделать тебе лучше. Чего нельзя сказать об остальных. Да, иногда я принимаю плохие решения. Прости. Прости тысячу миллионов раз. Я тоже человек и совершаю ошибки, как это свойственно всем людям. Может быть, твой отец принимал бы другие решения. Но он умер. А я жива. И я забираю тебя домой. Прямо сейчас! На стоянку сворачивает машина, ослепляя светом своих фар. – Кто это? – спрашивает Майлс, прикрывая глаза козырьком ладони. – Это Билли! – В мамином голосе звучит восторг. – Слава богу! – Она берет руку Щедрости и трясет ее так, словно выиграла приз. – Щедрость, спасибо! Спасибо за все! Спасибо за то, что привела ко мне моего сына. Если тебе станет легче, быть может, такова божья воля? Ты воссоединила нас, и это самый божественный подарок, который ты только могла нам дать! – Но он хочет остаться, – обиженным тоном протестует монашка. В слепящем свете фар Майлс различает, что от машины к ним идут две женщины. Его тетка, слегка прихрамывающая, и незнакомка, высокая, темноволосая, с лицом, похожим на каменоломни и каким-то кривым. Он не сразу соображает, что у нее только одно ухо. И в руке у нее пистолет. 60. Билли: Как жестоко быть доброй – Коул! – восклицает Билли, раскрывая объятия. – Ого! Не могу поверить! – Она старается быть дружелюбной, правда старается. Чтобы успокоить сестру. Никакие осложнения нам не нужны. Однако Коул вздрагивает при виде Зары, в открытую держащей в руке пистолет. Полная дура! Так бездарно все испортить! – Кто это? – спрашивает ее долбаная сучка – сестра, заслоняя мальчишку собой, словно это сможет его защитить. Пули пробивают насквозь машину. Не веришь – спроси об этом у бедняжки Рико. – Что происходит? – О, Коул, сестричка, подробности как-нибудь потом. Нам нужно шевелиться. Нам нужно ехать. – Кто это? – снова повторяет Коул. Словно заевшая пластинка. – То же самое я могу спросить у тебя. – Билли указывает на женщину-гренадера в пестром балахоне с шарфом, закрывающим лицо. Настоящее приключение: друзья, которых мы заводим по дороге. – Это Зара. Мы с Зарой гонялись за вами по всей этой проклятой стране. Ты даже не поверишь, что нам пришлось пережить по твоей милости. – Это одна из твоих торговок спермой? Почему у нее пистолет, Билли? Скажи ей, чтобы она его убрала. – О нет, – скалится Билли. – Сперма? Нет. Это осталось позади. Ты все испортила. Мы бы сейчас могли нежиться на пляже где-нибудь на Карибах, потягивая коктейли. Но ты попыталась меня убить. И теперь произойдет вот что. – Фраза, которую говорят маленьким детям родители: «Ты нас не слушался и теперь сам пеняй на себя». – Ты попыталась меня убить! – У нее надламывается голос. – И я едва не умерла! Возможно, у меня поврежден мозг. Мне сверлили череп дрелью, Коул. Из-за тебя, глупая долбаная стерва! Сучка! И теперь ты даже не сможешь быть няней! – Билли, пожалуйста, мы так близки к цели! – Коул ошеломлена, сбита с толку. Это было бы прелестно, если бы не было так трогательно. Она указывает на черный океан позади. – Сюда идет катер. Я тебя люблю. Прости за то, что ударила тебя. Обе мы наделали гадостей и… Зара поднимает пистолет. – Хватит болтать! Да, наивная прямолинейность. «Мы обе наделали гадостей». Коул понятия не имеет, твою мать, даже не представляет себе, что́ ей пришлось вынести по ее милости. Надо было разрешить Заре пристрелить ее. – Да пошла ты, Коул!.. – говорит Билли. – Мы уходим. Идем, Майлс. Но мальчишка держится за живот. – Мама… – скулит он. – Мне плохо! – Он хватает Коул за руку и падает на землю. – Что с ним? Подними его! – У нас нет времени на это, – предостерегает Зара. 61. Коул: Сигналы Господи, какой же она была глупой! Какой самонадеянной – верила в то, что им удастся бежать. Она должна была догадаться. Все дело было в чувстве вины, пожиравшем ее живьем, лишившем ее способности рассуждать. Твоя сестра мне никогда не нравилась. У нее в висках стучит кровь, конечности онемели, налившиеся свинцом ноги приросли к земле, хотя она хочет наброситься на них, ударить их чем-нибудь. Чем, например, листьями пальмы? Она полная идиотка и все испортила! Нельзя было доверять Билли, она не может поверить в то, что ее родная сестра продала их торговцам людьми. Она должна была это предвидеть. Господи, она должна была это предвидеть! А теперь уже нечего об этом думать, поскольку Майлс распростерт на земле, стеная от мучительной боли. Проблем с желудком у него не было после того приступа в аэропорту. Кажется, это случилось миллион лет назад. Тогда они в последний раз были близки к тому, чтобы выбраться отсюда. Коул думает лишь о том, чтобы выбраться отсюда. Майлс по-прежнему цепляется за ее руку словно за якорь. Двойное пожатие. Семейный код Морзе. «Не беспокойся. Я все понял». – Ма-ам, больно-о-о! – корчась, стонет он. Он притворяется. Отвлекает внимание. – Что с ним случилось? – жестким тоном спрашивает женщина с пистолетом. – У него болит живот, – объясняет Коул. – Причина этого – паника, но боль настоящая и очень сильная. Он не сможет идти самостоятельно. Не сможет идти с вами. Я должна его успокоить. – Подними его! – нетерпеливо машет рукой гангстерша. – Живо! И если бы Билли была на их стороне, если бы она хоть когда-нибудь была на их стороне, она воспользовалась бы этим моментом, чтобы наброситься на эту женщину, отобрать у нее пистолет. Но она равнодушно наблюдает за ними, прижимая ладонь к затылку, с отрешенным выражением лица, словно все это происходит где-то в другом измерении. Коул опускается на корточки рядом с сыном. – Все будет хорошо! Я с тобой! – Пожалуйста! Твою мать! Она не хочет умирать. Коул робко улыбается женщине с пистолетом. – Вы не поможете мне? Давайте поднимем его на ноги. Та делает шаг к ней, и Коул напрягает мышцы, взмахивает рукой и со всей силы ударяет ее кулаком в промежность. Она знает, как это должно быть больно, поскольку в детстве как-то раз шла по деревянному забору и, не удержав равновесие, упала так, что брус оказался прямо между ног, и тогда она несколько минут не могла дышать. Сейчас она дышит. Женщина отшатывается назад, и Коул поднимается на ноги, бросается вперед и бьет ее в живот. Удар получается не в полную силу, но все-таки это хоть что-то. И тут Щедрость налетает на незнакомку всем весом своего тела. Выбитый из руки пистолет отлетает в сторону и падает на землю, грохочет гром выстрела. И раздается крик. Коул отскакивает назад, прикрывая собой Майлса. – Ложись! – Мам, это не я, со мной все в порядке! – Он выбирается из-под нее. – Твою мать? – стонет Билли. – Что это такое, твою мать? – Она прижимает руку к ключице. Даже в темноте, под дождем Коул видит просачивающуюся сквозь пальцы кровь. – Мама, бежим! – тянет ее за руку Майлс. – Уходим отсюда! Вдалеке сквозь шум дождя слышится «так-так-так» приближающегося катера. Щедрость продолжает бороться с торговкой мальчиками, но она крупнее и сильнее, и, пожалуйста, пусть она с нею справится! Звучит характерный хруст ломающегося хряща, и Щедрость отшатывается, хватаясь за лицо, внезапно покрывшееся кровью. – Твою мать! – восклицает она, и это так странно – слышать, как она ругается, что Коул готова рассмеяться. Щедрость наваливается на гангстершу, толкая ее в грудь обеими руками, и та, зацепившись ногой за сваю, падает назад, срываясь с края причала. Ударившись с тошнотворным стуком о борт яхты, она скрывается под водой. – Плавать она умеет? – озабоченно спрашивает Щедрость, глядя на черную воду, в которой лицом вниз плавает женщина. – О черт, кажется, мне придется лезть в воду! – Она начинает стаскивать с себя «апологию». – Что? – Шок. Это шок. На это нет времени, крошка. Катер приближается. На носу мигает фонарь, подавая сигнал. Им нужно уходить. Теперь нужно думать только о том, как попасть на борт катера. Но Билли… Билли подобрала пистолет. Она держит его как священную реликвию, крутит в руках, плечо у нее в крови. Майлс делал так, когда был совсем маленьким, мелькает у Коул безумная мысль. Дев называл это «младенческой наукой». Взять незнакомый предмет. Покрутить его так, покрутить эдак, засунуть в рот. Достать изо рта, снова покрутить, отложить в сторону.