– Да. Конечно. Но… вы уверены? Выбора нет. И это почти облегчение. «Дзинь-дзинь». Детская игра. Как она называется в Америке? Девон ей говорил. «Поговори со мной». Когда они с Билли были подростками, в нее играли по телефону. Девочки в школе звонили из телефона-автомата – ха, помните, были такие? – набирая наугад случайный номер. Розыгрыш. Попытка убедить ответившего человека в том, что он выиграл в каком-то конкурсе, и заставить его ответить на тривиальные вопросы. У Билли это получалось бесподобно, она говорила так убедительно, что иногда Коул начинала ей верить. Поэтому когда по дороге в ближайший полицейский участок на телефон Лу́ны звонят, Коул сперва думает, что это страшная шутка. Лу́на говорит, ведя машину, зажав телефон между подбородком и плечом, что опасно. За такое могут арестовать. – Это Даллас. Она говорит, в клуб пришла монашка, – передает Лу́на. – Вместе с ней Майлс. У него все хорошо. С ним все в порядке! – Что? – На. Поговори с ней сама. – Коул? – Майлс там? – Да, котенок. Дыши глубже. Все будет хорошо. Но мне нужно, чтобы ты поскорее забрала их. Твоя святая подруга плохо действует на клиенток. – Я хочу поговорить с ним. – Малыш, мама хочет сказать тебе пару слов. – Мама? – Майлс, если ты еще раз… О господи! – Тесно переплетенные ярость и облегчение, сердце полыхает огнем. – Я думала, что тебя нет в живых! Я думала… – Мам, извини, я не хотел… – Все в порядке. Я тебя люблю. Оставайся там. Хорошо? Никуда не уходи. Оставайся на месте. – Хорошо, мама! – Она буквально чувствует, как он закатывает глаза. А насколько он зол на нее? Ей хочется смеяться и плакать, и что-нибудь разбить. – Подожди, мама. Даллас говорит, что мы должны встретиться на причале. – Нет! Я хочу, чтобы ты оставался там. Я тебя заберу. Оставайся на месте. Никуда не уходи! Приглушенный шорох телефона, который передают из рук в руки. – Слушай, мамаша, – говорит Даллас, – ты еще успеешь на катер. Но только если отправишься прямиком на причал. Я доставлю тебе твоего щенка. – Нет! Я должна его увидеть. – Поторопись, пока не будет слишком поздно. Пока твоя подруга-монашка не разболтает всем, если ты понимаешь, о чем я. Поверь мне, я привезу тебе твоего сына. Клянусь честью шлюхи! Она разрывается. Разрывается на части. Один раз она чуть не потеряла сына. И еще много раз до того. Что такое жизнь без доверия, крошка? И нужно помнить, что их тайна теперь известна всем. Они близки к цели. Так близки. В миллионный раз Коул жалеет о том, что ей приходится пройти через все это одной. – Хорошо, – говорит она. – Встречаемся на пристани. – Она тычет красную кнопку и держит телефон в руке. Переполненная чувствами. После чего издает вопль. Чего – она уже сама не знает. Чего-то первобытного, вырвавшегося из груди матери. – Эге! – вторит ей Лу́на. – Вы возвращаетесь домой! – Мы возвращаемся домой. – Словно если она произнесет вслух, это станет реальностью. – Черт! Мне нужно позвонить сестре. Волны ударяют в причал. Пришвартованные яхты образуют призрачный лес из мачт на фоне пальм. Многие пальмы расщеплены, обломанные листья торчат в стороны подбитыми крыльями. Недавно здесь бушевал сильный шторм. Еще одно последствие климатического хаоса. Сломанные ветки устилают землю ощетинившимися баррикадами. Выброшенная на берег яхта лежит на боку, среди поваленных деревьев. Дождь утих до переменной мороси. Ошибка. Она совершила ошибку. Ну где же они? Она ходит взад и вперед по пристани, то и дело поглядывая на телефон. Щедрость и Майлс в микроавтобусе, позаимствованном у Церкви, Билли, спешащая к ней через весь город. Не надо было отпускать Лу́ну. – Ты уверена? – спросила та. – Точно уверена? Но она не хочет больше ни о ком думать. Не хочет привлекать внимание случайных прохожих. Достаточно одного лунатика, расхаживающего взад и вперед по пристани среди ночи под дождем. Семнадцать минут до подхода катера. Времени в обрез. В двадцать лет Коул работала менеджером в реалити-шоу, посвященному путешествиям по всему земному шару, что не так уж отличалось от работы старшим дизайнером в студии, где она провела несколько лет, прежде чем стать профессиональным художником. Там тоже время имело решающее значение. И еще крики за сценой, паника, лихорадочные телефонные звонки с целью выяснить, готово ли следующее препятствие на пути участников, спешащих к конечной цели. Нужно было бы подготовить страховочную сетку. Первая команда, которая доберется до нее, получает в награду иммунитет от ЧВК. Время. Если они пропустят катер, им придется ждать недели, а то и дольше. И оставаться в Майами будет небезопасно. Особенно если Церковь узнает про Майлса. Это их лучший шанс, их единственный шанс. Тебе помогут вера. И Щедрость. Ну да, конечно. Если только у нее нет каких-то своих мотивов. Что, если она приведет сюда все «Ликование»? Но Коул готова к этому. Готова драться. В своем теперешнем состоянии она перегрызет кому-нибудь глотку. Теперь ты жалеешь о том, крошка, что выбросила ружье в канаву? Коул останавливается, глядя на полузатонувший скутер, плавающий на воде мусор и качающийся на волнах выцветший оранжевый спасательный жилет. Будем надеяться, вам плыть не на нем. «Я тоже на это надеюсь». Вздрагивая на шум каждой проезжающей мимо машины, на мгновение озаряющей светом фар дорогу. Краем глаза Коул замечает какое-то движение. Две фигуры, долговязый подросток и габаритная женщина в рясе, идут вдоль погруженного в темноту причала под зонтиком. Коул не видела, как они подъехали, но это не имеет значения, она бежит к ним, заключает сына в объятия, сокрушая его. – Майлс! 59. Майлс: Отверженный – Мам! – негодующе стонет он. – Я не могу дышать! – Мне все равно. – Я серьезно, мам. Мне больно! – Я больше никогда тебя не отпущу! – Но она его отпускает. Берет за плечи и целует ему лицо и волосы, и смотрит на него так, будто он волшебное существо из другого измерения. «Остынь, – мысленно взывает к ней он, – прошло всего каких-то два часа». Он чувствует себя каким-то опустошенным, вывернутым наизнанку. Словно спираль в пустой раковине улитки. – Я думала, что потеряла тебя! О господи! Никогда больше не смей так поступать! – Знаю! Мама поворачивается к Щедрости, сияющей под скрывающей лицо «речью». – Спасибо, Щедрость. Я даже не знаю, как тебя отблагодарить! – Мальчик должен быть вместе с мамой, – пожимает плечами монашка. – Но он хочет кое-что тебе сказать. – Она подталкивает его в спину. Он выгибается. Ему не нужна поддержка. – Мама… я хочу остаться. – Он не может смотреть маме в глаза. Она смеется нервным лаем, не в силах поверить. – Мы не можем. Даже не думай об этом. – В Церкви. Щедрость говорит, ты можешь вернуться. О нас позаботятся. Для нас это лучшее место. Мы не случайно их нашли. Нас привел сюда Господь. – Прекрати! Прямо сейчас! – говорит мама тоном, предполагающим, что она прибьет его на месте, если он вздумает ей перечить. – Говорить тут нечего. И у нас нет времени. Щедрость пытается вмешаться. Ему хочется сказать ей, что лучше бы она этого не делала. – Майлс рассказал мне о ваших проблемах с законом, о контрабанде наркотиков и прочем. Но, Терпение, у Церкви есть высококлассные адвокаты и связи наверху. Сенатор Рамона Маккоули – член нашей конгрегации! – Я тебе очень признательна, Щедрость. Но тебе лучше поскорее убраться отсюда к черту! – Так будет лучше для него. И для тебя. Твой сын вырастет, окруженный любовью и божьей благодатью. И только подумай, что он значит для нас, для всего мира! Доказательство действенности наших молитв. Он дар, ниспосланный свыше. Нам. И всем людям. В нем вскипает ярость, врывающаяся в пустоту у него в груди. – Прекратите говорить обо мне так, словно меня здесь нет! Словно у меня нет права голоса относительно того, что будет со мной! – Возлюбленное дитя, – говорит Щедрость, успокаивая его. – Мила…