— Может, ты сам поиграешь? Стянула с головы красный дурацкий колпак, рыжие ирландские волосы затрещали сухим треском. Саня сел на крутящийся стульчик. Подумал — и заиграл Первую прелюдию до-мажор. Деби сидела, по-деревенски сложив на животе руки, и анализировала сложившуюся ситуацию. Она вовсе не была глупенькой, как показалось Сане. Этот русский мальчик — ему было за тридцать, и он был всего на три года ее моложе — ей очень нравился. Он был моложе, образованней, и кроме того, он явно принадлежал к высшей породе людей, к которой она сама никогда не имела никакого отношения. Когда Саня закончил играть, Деби приняла решение: раз уж выпало такое странное и нелепое предложение, то ведь неспроста — она выйдет за этого мальчика замуж по-настоящему. Саня и не предполагал, что дело принимает такой опасный оборот. Погода переломилась в последний вечер. Как будто Москве надоело стараться ради Дебиного присутствия. Задул сырой ветер, потеплело, посыпал колючий снег. Саня хотел сводить Деби на концерт Рихтера, но концерт отменили. Пошли пешком к Оле с Ильей. Ольга накормила друзей, как она выразилась, предсвадебным ужином. Сане к тому времени изрядно надоело выгуливание невесты, да и сама идея брака совершенно перестала ему нравиться. И вообще это была не его идея! Оля подала пироги и салаты, Илья вытащил водку из шкафчика под кухонным окном — из холодильника времен постройки дома, когда о настоящих холодильниках не все и мечтали. Деби много ела, много пила. Сидела рядом с Саней, все норовила его потискать, полапать, но делала это весело и как будто в шутку. Она приблизила к нему свое улыбающееся лицо, и он вдруг заметил, что над рядом зубов поблескивает розовая полоска. Подростковая острая память подсказала — Надькина десна! Потаповский переулок! — Са-неч-ка, почему ты сопротивляешься? Если ты будешь себя так холодно вести, я не выйду за тебя замуж! А если ты будешь хорошо себя вести, я просто положу тебя себе в бюстгальтер и вывезу контрабандно! — Деби, мы договаривались иначе! Когда мы поженимся, я буду идеальным мужем — ты меня просто не увидишь! — Нет, нет, я передумала! Мне кажется, ты можешь мне пригодиться и в кухне, и в спальне. Назавтра Саня отвез ее на такси в Шереметьево. Поцеловались на прощанье. Перед тем как исчезнуть в проходе, она махнула ему рукой с зажатым в руке колпаком. Возвращался Саня на автобусе. Снаружи метель залепляла стекла снежной кашей. «Не пойду домой. К Илье не хочется. Зайду к Михе», — подумал Саня. И тут же рядом: Михи больше нет. Нет Анны Александровны. Почти нет мамы. Есть несчастная Алена, есть Маечка, есть непохожая на себя мама, кошмарный Ласточкин. И осталось еще немного музыки, от которой его отлучили нелепые обстоятельства. Значит, Пьер прав, и правда — только бегство? Или — лечь лицом в гобеленовую подушку? Или — как Миха… По спине пополз мелкий озноб. Депрессия была рядом. Деби приехала в Пало Алто без всякого предупреждения. Калифорнийская зима мало была похожа на русскую: 59 градусов по Фаренгейту. По Цельсию — 15 тепла. Пока поднималась на третий этаж, волоча за собой норковую шубу, вспоминала, откуда надо вычитать и на что умножать. Она точно помнила, что в Москве было 25 градусов ниже нуля. Ткнула дверь — открыто. С порога закричала: — Петя! Русские минус двадцать пять — сколько это градусов по-американски? Петя знал формулу перевода: — Ну, приблизительно 19. Деби швырнула шубу с порога в кресло, она соскользнула на пол. — С ума сошла? Ты бы позвонила! Я только что в дом вошел! Могла бы не застать! — рассердился Пьер. — Я сама только что прилетела! Не нужна мне никакая шуба! В нашем климате вообще не нужна шуба! Это, в конце концов, оскорбительно! — Стой! Ты что, раздумала? Что оскорбительно? Мы же договаривались! На столике стояла початая бутылка виски, Деби рванулась к ней. Пьер взял из ее рук бутылку, налил треть стакана. Деби махнула виски и шлепнула мокрым стаканом о стеклянный стол — раздался отвратительный опасный звук. — В конце концов, он мог бы на мне жениться и просто так! Почему? Почему он не хочет на мне жениться? Пьер вытащил лед из холодильника, налил еще виски: — Постой, постой! У нас был договор — норковая шуба как аванс, а деньги после заключения брака. Какие претензии ко мне? Деби быстро перешла в другую фазу, почти плакала: — Нет у меня к тебе никаких претензий! Ты мне просто объясни: чем я нехороша? Это он для меня недостаточно хорош: он маленький, и пенис у него наверняка никакой! И вообще никакого прока — и странная профессия! — Деби, ну при чем тут пенис? Профессия? У нас был договор… — Плевала я на договор! — взорвалась Деби. — Что во мне такого, Пьер, что на мне не хотят жениться? Даже твой маленький Санечка? Я уважающая себя самостоятельная женщина! Я плевала на мужиков! Но почему они не хотят на мне жениться? Может, мне и не надо! Но почему? В конце концов, мне даже интересно! Почему? Пьер понял, что все предприятие зашаталось. Он поднял шубу с пола, бросил на диван. Снова налил по стаканам. Сел рядом с толстухой, вставил ей в руки стакан. — Деби, я не отвечаю за всех мужиков. Ты и сама знаешь, что ты потрясающая баба. Но у всех свои резоны. Я могу сказать, что касается Сани. Саня в депрессии. Я говорил тебе — он страшно талантливый человек, особенный. Ты теряла близких людей? У него в один и тот же месяц умерла бабушка, которая его растила, и покончил самоубийством лучший друг. Он сам — на грани… Ему просто не до женитьбы. И не в тебе дело. Ему надо жизнь спасать. — Да, но он мог бы на мне жениться, и я бы спасала его жизнь. Почему он не хочет — нормально? Не фиктивно! Нормально! Дальше был уж действительно последний шанс. — Деби! А тебе не приходило в голову… У Ильи всегда было много женщин, Миха покойный был влюблен в жену, никаких других баб у него не было. А вот рядом с Санечкой я никогда ни одной женщины не видел. Глаза у Деби вспыхнули сострадательным огнем: — Он гей, ты думаешь? — Я не знаю. Я этого не говорил. Я сказал только, что я ни разу не видел его с девушкой. Деби мгновенно приняла новое решение: — Это меняет дело. Тогда это не так для меня обидно. Если он не гей, то тогда совсем другая картина: он просто боится женщин. А может быть, девственник? — Не исключаю. Но это не имеет никакого отношения к нашему договору. Деби смягчилась. Деби размышляла о будущем. У Деби появилась интересная задача. — Да расскажи мне, в конце концов, как ты съездила? Как Юджин? Деби вынула из сумки пачку фотографий. — Вот! Вот фотографии, Юджин сделал. Смешные. Пьер, а город-то потрясающий! Потрясающий народ! Я всего четыре дня там пробыла, а впечатлений, как будто три месяца. Да, я сказала, что через четыре месяца назначено бракосочетание? Ужас, как долго! Там очередь! И потом еще подавать в посольство Санины бумаги. Для визы! Это долгое дело, они мне там объяснили. Деби слегка развезло. — Слушай, Пьер, я хочу изучать русский язык. Будешь давать мне уроки? — Зачем тебе? И много бензина тебе придется жечь, чтобы на уроки ездить. Полтора часа в один конец. Я найду тебе в Сан-Франциско преподавателя. — Мне хороший нужен! — канючила Деби, наступая боком на Пьера. — Хорошего найду. Пьер понимал, что его мужская честь будет спасена, если Деби как следует напьется, и она была на верном пути. Налил еще. — Я хочу Саню. Если я на самом деле выйду за него замуж, я не возьму с тебя денег. — Но мы первоначально договаривались о фиктивном браке! — попытался Пьер защитить свободу Сани. — При чем тут деньги? Есть у меня деньги! Я хочу маленького Саню как мужа! — выкрикнула Деби истерически и заплакала.