– Блины? – спросила она. Портер кивнула. – Как скажешь. – Портер даже полегчало. – Так что? Зачем ты хотела меня видеть? – Она провела рукой по животу. Эту привычку она замечала у других беременных женщин, неуемное желание прикоснуться к себе, как бы напомнить себе о своем двойном существовании, как-то связаться с человеком по другую сторону себя – так в тюрьмах заключенные прикасаются к стеклу в комнате для посетителей. – Советы будущей роженице? Напутствие опытной мамы? Венди покачала головой. – В общем, нет, хотя, если хочешь, можно поговорить и об этом. Я знаю, ты смотришь на вещи проще, чем я, но из списка советов роженице многое совсем не нужно: эфирные масла, маска для глаз, диск с песнями для новорожденных, помощница по уходу. Что-то, конечно, надо взять с собой в больницу: носки, пижаму, подушечку для грудного кормления, смену одежды для… Хотя это тебе ни к чему. – Для моего воображаемого мужа? Ему дополнительная одежда точно не требуется. – В Портер вдруг проснулось раздражение. – Ладно. О чем ты хотела поговорить? Она вполне могла сейчас завтракать со своими козами или сидеть в машине перед ветеринарной клиникой, зачем ей эта встреча? Если понадобится чье-то мнение, она позвонит маме или Рэчел. И вообще, полно женщин с детьми, которые, если что, скажут ей, на что обращать внимание, а на что лучше просто забить. – Хорошо. Вопроса два. Первый: есть одна штука, которую мы с Эллиотом откладываем до бесконечности, – завещание. Но сейчас я решила, что нужно его написать. Ну и замечательно. Всего лишь листок бумаги, верно? Я адвокат, как это делается, всем известно. Только нужно выбрать опекуна для детей, если ты умрешь. – Венди замолчала, вдруг икнула. Она что, плачет? Портер в жизни не видела, чтобы Венди или Эллиот плакали, ни на своей свадьбе, ни при рождении детей. Эллиот не плакал даже по крайней мере в ее присутствии, когда умер отец. – И мы выбрали тебя. Если не возражаешь. Я знаю, ты ждешь ребенка, ты одна, так что можешь отказаться. Астрид уже в возрасте, мои родители – тоже, да и живут на другом краю Америки. Братьев или сестер у меня нет. Твой братец Ники – раздолбай. Остаешься ты. Ты здешняя, и им не придется всю жизнь кочевать с места на место. Ты их любишь, они тебя тоже. Может, не всегда это показывают, но любят. О том, чтобы у тебя на все хватило денег, мы позаботимся. Есть дом, если он тебе понадобится. Или деньги от его продажи. Ведь если мы умрем, нам он будет ни к чему. – Вот это поворот, – проговорила Портер. Ничего подобного ей никогда в голову не приходило. Когда умер отец, Астрид посадила детей перед собой и сказала, что они – единое целое, если она умрет, законными опекунами Ники станут Эллиот и Портер, а их финансами будет управлять господин Чанг из банка, любимый сослуживец Астрид. Портер иногда снилось, что мама умерла, и она вместе с братьями перебираются к господину Чангу, хотя они уже взрослые и в теории могут о себе позаботиться, и господин Чанг с женой учат их тому, чему их никогда не учили родители, например игре на фортепьяно, приготовлению пасты с нуля, и когда Портер просыпалась, ей было стыдно, что новая параллельная жизнь ей очень даже нравилась. – Короче, если вы оба умрете, мальчики будут жить со мной. Венди кивнула. – И твой ребенок. То есть у тебя их будет трое. Много, конечно. Особенно, когда родитель один. Если тебе такое не по силам, прошу тебя, так и скажи. – Она все еще плакала, беззвучно, только иногда прорывалась икота. Свою невестку Портер никогда не понимала, хотя, возможно, в не таком далеком будущем они и смогут подружиться, как в мире после апокалипсиса, разрушенного разной заразой и зомби, можно подружиться с человеком, которого ты в прежнем мире даже не встретил бы. Может быть, это и есть материнство, когда ты всем людям на свете желаешь добра? Портер убрала руку с живота и протянула через стол. – Конечно, – заверила она. – На случай, если тебя собьет школьный автобус. Любопытства ради – почему с этой просьбой ко мне обращаешься ты, а не мой брат? Венди провела пальцем по щекам. – Будем надеяться, обойдется без этого, но всяко бывает. А твой брат – он же мужчина. Думаешь, мужчин подобные вещи беспокоят? Я таких не встречала. Мы как-то говорили с ним, много лет назад, он пообещал спросить у тебя, в итоге с тобой говорю я. – Ясно. Но ты мне доверяешь? Своих детей? – уточнила Портер. – Извини, это не то, что ты хочешь услышать. Мой ответ – «да», как я могу сказать «нет»? Для меня это очень важно. Что ты мне доверяешь, считаешь, что мне такое по плечу. – Конечно, по плечу. – Венди уже вернулась в свое привычное состояние, такая шустрая морковка. – Женщинам все по плечу. Вот что могут мужчины, подумай? Тяжести таскать? Выносить мусор? Жарить мясо? Я тебя умоляю. Эллиот в жизни не зажарил куска мяса. А про мусор ему напоминаю я. А если надо передвинуть диван, я зову грузчиков. – Пожалуй, ты права, – согласилась Портер. – Вообще, ты мне нравишься, Венди. – Спасибо. Бумаги я подготовлю. – Венди сделала затяжной глоток из бокала. – Если понадобится помощь, еще одна пара рук, можешь на меня рассчитывать. Я не строю из себя твою маму, но дел у тебя будет по горло. Моя подруга из юридической школы тоже родила ребенка без отца и на первые три месяца наняла сиделку. Эта милейшая женщина приезжала к ней каждый вечер, давая ей поспать в паузах между кормлением. Короче, облегчить жизнь можно. Как это несправедливо: столько думаешь о том, чтобы забеременеть, как именно забеременеть и как жить в этом состоянии, и тут сталкиваешься с реальностью – скоро ребенок окажется по ту сторону твоего тела. Понятно, что за одним следует другое, как работает человеческая репродукция, Портер была в курсе, однако сводить физическое и психическое состояние беременности к некому перевалочному пункту, будто ждешь на остановке автобус, – чистое женоненавистничество, и Портер испытала чувство личной обиды. Ни на кого. На людей. На мужчин. – Ладно, а вопрос номер два? – спросила она. Внутри младенец сделал сальто. Снаружи Клэпхэм наслаждался хорошим днем. Бельведер в заросшем мелкой травой центре развязки превратили в детскую площадку, на которой резвились двое мальчишек с загорелыми руками и ногами. – Как раз про это. – Венди указала пальцем. – Бельведер? Портер смотрела, как дети бесятся в бельведере ровно так же, как и она с братьями в этом возрасте спрыгивали с перил прямо в центр, гоняли игрушечные автомобильчики по деревянным сиденьям. Мысленно она представила Айдана, Захари и свою пока безымянную дочь через несколько лет, по сути, их сестру, – и вдруг узнала резвых детей. – Эллиот его купил. Не бельведер, а вон то здание. Пустое. – Фогельманы! – воскликнула она, пропустив слова Венди мимо ушей. – Что-что? – спросила Венди, следуя за взглядом Портер. – Эти ребята, – объяснила Портер. – Я знаю их отца. Девочка, дочка Джереми, была старшей из двух, блондинка – в маму. Длинные волосы ритмично покачивались, она цеплялась руками за перекладины бельведера. Портер никогда не видела их так близко – они старше, чем ей казалось, возможно, ровесники Сесилии. Почему не в школе? Тут же возник Джереми, с камерой в руке – настоящей, с какими ездят на сафари, не просто мобильник, которым вертишь из стороны в сторону. Он присел на корточки и щелкнул дочь. – Что с тобой? – Венди подняла бровь. – Все в порядке. Погоди, что ты сказала? Эллиот купил это здание? Но зачем оно ему? Астрид будет рвать и метать, что он прекрасно знает. Ты бы слышала ее, когда прошел слух, что «Вылазка за город» собирается прибрать к рукам Boutique Etc? Примерно так сумасшедшие мамаши в восьмидесятые клеймили группу Judas Priest – те, мол, хотят сделать из их детей сатанистов. Олимпия вернулась – с высокой стопкой оладий. Маме полагается уметь печь оладьи, искусство, в котором Портер заметно уступает Астрид. Может, она соды не докладывает? Портер никогда всерьез не задумывалась. – Знаю. Его самого это беспокоит. – Ложечкой Венди зачерпнула крошечную порцию творога и отправила в рот. – Пусть построит что-то свое. Или переведет сюда свою контору, не знаю. Портер иногда думала о брате как об инопланетянине, который невесть откуда свалился на Большой дом во время полового созревания. Выглядел он как всегда, а вот вести себя стал совершенно иначе. Жизнь в полной семье пошла бы на пользу всем знакомым Портер, в любом возрасте, но ведь такого не бывает. Отношения между братьями и сестрами ничуть не проще супружеских, только тут нет возможности развестись. Возникает отчуждение. Родители умерли, и братья и сестры сидят друг напротив друга и разбирают старые фотографии и вилки с ложками из разных наборов. – Я предложила ему спросить у мамы, что она об этом думает, – сказала Венди и отвернулась к окну. – Так он просто взбесился. Не знаю, наверное, из-за Берди, всей этой новой истории с твоей мамой, но он среагировал неадекватно. А ведь она может быть ему полезной, кто-кто, а она печется о Клэпхэме больше других. Представляешь, она всех курьеров из службы доставки знает по имени! – А ты своего курьера по имени не знаешь? – поинтересовалась Портер. – Эллиот – взрослый человек. Имеет право строить что хочет. В чем вопрос? – Я знаю, как зовут только нашего курьера. Астрид знает, как зовут всех до единого. – Венди покачала головой. – Подозреваю, Эллиот сам не понимает, чего хочет. Портер взглянула на невестку и хмыкнула. – Что? – спросила Венди. – Забавно. Ты его знаешь. То есть понятно, что знаешь, но забавно, что знаешь его с той стороны, с какой и я. Вот это и странно. Понимаешь? – Ребенок в ней опять кувыркнулся, будто на долю секунды тебя оставила сила притяжения на американских горках перед окончательным полетом вниз. – Да, – согласилась Венди. – Поговоришь с ним об этом? Он меня не просил, чтобы я тебя просила, но, мне кажется, Эллиот любит, когда ему советуют, как считаешь? Любит, когда разрешают. – Слушай, на мое мнение брату просто накласть, – пожала плечами Портер. – Ведь семейная растяпа – это я. Эл и Ники по крайней мере дали маме свадьбы и внуков. А я даю ей беременность в преклонном возрасте, да еще в одиночку. Едва ли ему нужен мой совет. – Она запихнула в рот огромную порцию сложенных блинов, и кленовый сироп капнул на стол, потом на ее салфетку, а потом, да-да, и на футболку. Венди уперлась локтями в стол. – Надеюсь, ты знаешь, что все не так. Не хочу настаивать, Портер, но скажу тебе прямо – все совсем не так. Что ответить на эту вспышку искренности? Портер продолжала жевать. Проглотив блин, она запила его водой. – Ну хорошо, могу попробовать. – Спасибо. – Венди выбралась из кабинки, оставив на столе банкноту в двадцать долларов. – Угощаю. Когда Портер вышла из «Спиро», Джереми все еще фотографировал детей в бельведере. Она бы не стала здороваться специально, однако сейчас все они находились снаружи, и к машине придется идти мимо них – не отворачиваться же? Джереми сидел на корточках посреди травы, объектив смотрел в небо. Дочка Джереми была в свитере клэпхэмской средней школы, а выражение лица означало «сгинь, рассыпься», и Портер тотчас зауважала Сесилию еще больше, чем раньше. – Привет. – Портер хлопнула Джереми по плечу. – О-о! – воскликнул он. Неловко обернулся, даже упал на колени, тут же оттолкнулся от земли и встал на ноги. Приобнял ее и чмокнул в щеку – обычная встреча старых знакомых. – Дорогая, иди поздоровайся. – Его дочь закатила глаза так, что они едва не вывалились из орбит, но все-таки поплелась к ним, будто ее тащили на невидимой цепочке. Портер спокойно ждала с приклеенной улыбкой на лице. – Сидни, это моя знакомая, Портер, она делает сыр, который ты так любишь. – Приятно познакомиться. – Портер протянула руку, Сидни скрестила руки на груди. – Ты в клэпхэмской средней? Туда недавно перешла моя племянница, Сесилия, восьмой класс. Сесилия Раскин-Стрик, знаешь такую? – Угу, – буркнула Сидни. – У нас общие уроки по английскому и математике. – Да что ты! Вы подруги? Как здорово! – Вообще-то, нет. – И Сидни убежала в бельведер, где ее ждал младший брат. Интересно, подумала Портер, что они за брат с сестрой? Держат ли друг дружку за руки, когда страшно? Кричит ли на них Джереми, щипают ли они друг друга, когда родителей нет поблизости? – Извини, – сказал Джереми негромко. – Она сейчас в чистом виде жопа с ручкой. – Ерунда, – откликнулась Портер. А вдруг и у нее вырастет такая жопа с ручкой? До этой фазы материнства ее фантазии не доходили, пока рано думать, что твое чадо когда-нибудь превратится в дурынду. Ведь есть и промежуточные уровни, как в компьютерной игре про братьев Марио, которые скачут по облакам все выше и выше. – Подростковый бунт, перебесится, – заметил Джереми. – Вполне могу с тобой поделиться этим родительским советом. Все проходит. Хорошее, плохое – все. Ничто не вечно. – Он пожал плечами. Сидни скакала вверх-вниз в центре бельведера. – Папа! – крикнула она. – Дава-ааай!