Люди, которых она наняла, даже не знали, кто она такая и ради чего нужна была эта бойня. Им был обещан внушительный чек – остальное их не интересовало. Наемница вновь прицелилась в Жанну. Та не замечала ее, только шевелила пальцами, смотря опустошенным взглядом в сторону. В кармане Делинды завибрировал телефон. Пришло сообщение с неизвестного номера. «Не убивай ее и получишь информацию о ЗНР». В ту же секунду она велела наемнице остановиться и вытащить маленькую Жанну из-под трупов. Следом пришло новое сообщение: «Вынесите ее в припаркованный грузовик и отойдите». «Когда же я получу информацию?» «Когда машина выедет за ворота». «Дай информацию, а после получишь ее. Убивать мне ее ни к чему. Все равно умрет, только в мучениях». «В таком случае сделку считаю невозможной». Делинда оскалилась. «Хорошо. По рукам». Спустя пять минут Жанна лежала в холодном грузовичке без водителя. Двери закрылись сами собой, и машина, находясь на автоматическом управлении, выехала за ворота. «Теперь твоя очередь». «ЗНР состоит из двух частей. Они находятся в разных местах. Сами по себе бесполезны. Одна часть огромная, перенести ее невозможно. Вторая столь мала, что потерять легче легкого. Зря ты убила этих людей. Их смерти напрасны. Среди них с самого начала не было тех, кого ты хотела схватить. Я и сам не знаю, где мои родители». Делинда сжала телефон до выступивших костяшек. План был хорош: вывести из толпы германских монархов, избавиться от остальных, под страхом смерти выведать у них информацию о местонахождении ЗНР, а после убить. Пока одни наемники расстреливали толпу, другие тщетно искали тех, кого с самого начала не было во дворце. В двадцать один Делинда казалась себе более безжалостной, алчной и хитрой. Эти качества помогли ей добиться уважения и равного к себе отношения. Не было человека, на которого она смотрела бы снизу вверх. То ли время, то ли осознание тщетности попыток завладеть ЗНР размягчило ее и сделало уязвимой. Все чаще об авторитете приходилось напоминать, еще чаще – прикрывать слабости вздорным характером и криком. Она стала почти комическим персонажем. Только была готова на совсем не смешные вещи. Почему же она хотела ЗНР? Почему человек хочет то, от чего не зависит его жизнь, как, к примеру, от воды и пищи? Откуда же берется это желание? «Зря» – в следующие годы Делинда будет мысленно повторять это слово каждый день. Но едва ли она страдала от того, что убила невиновных. Ей было глубоко на них плевать. Их жизни не несли для нее никакой ценности. Но одна важная все же была. Так и осталась лежать в алом платье в луже собственной крови. – Хватит! – горько приказала Делинда. Мелодия тут же стихла. Александр заметил, как дрожат губы сестры и как жалобно сошлись ее брови. Она сглотнула ком в горле, стерла слезу до того, как та пробежалась бы по щеке, и выдавила надменную улыбку, в то время как блестящие глаза говорили о том, как она несчастна. – Хорошо. Я возвращаю тебя. Она встала, неспешно подошла к роялю и провела по нему рукой. – Хорошо бы пошить для вас костюмы к празднику. Сложно будет завоевать внимание на фоне приближающейся свадьбы, но мы что-нибудь придумаем. И да, Каспар. Хочу увидеть на тебе одежду лиловых и бежевых цветов. В темных тонах. А для тебя, Александр… что-то в темно-фиолетовых оттенках. Мы устроим праздник, каких еще не видел свет. * * * Почему человек желает то, от чего не зависит его жизнедеятельность? Почему человек желает быть успешным и любимым? Бизнесменом, актером, писателем, певцом, инженером, журналистом? Почему вообще человек чего-то хочет? И почему Делинда так неотступно жаждет власти? О природе желаний Александр размышлял весь остаток дня перед своим совершеннолетием. Волнение от предчувствия неизбежного нарастало с каждым днем. Он ощущал себя выброшенной безделушкой на мусорном конвейере, приближающейся к молоту, готовому его расплющить. Но и с конвейера он спрыгнуть не мог. Что-то началось. Запустилось. Страшное и необратимое. Он чувствовал это так явно, что готовился бить тревогу, но оглядывался и видел все ту же мирную спальню, слышал все ту же тишину. За окном спокойно, город спит и в сердцах людей не найдется места для волнения, которое он испытывал. Отравляющие разум мечты о Каспаре, бывало, спасали его от ощущения безнадежности. С каждой секундой любовь к нему крепла, а Александр все мучил себя безответным вопросом: «Куда же дальше?» Как же так вышло, что каждое его движение и прикосновение стало Александру дороже всего на свете? Взять бы Каспара сейчас за руку крепче, положить голову на его плечо и приобнять свободной рукой. Увидеть бы хоть один приятный сон, где они будут вместе. Как-то Александр всерьез задумался над тем, чтобы съездить в центр и с помощью Нейроблока увидеть и почувствовать желаемое. Но он тут же осознал: ему не было нужно подобие Каспара из собственных фантазий. Ему был нужен сам Каспар. Здесь, прямо сейчас. Не нужно слов и поцелуев. Пусть просто будет рядом. Пусть полюбит так же, как любят его. Но кого обманывал Александр? Он знал, что ему будет мало. Он укутался в одеяло с головой, словно так мог спрятаться от своих страданий, затем выглянул из-под одеяла, чтобы вдохнуть воздуха, и закрыл глаза, сжимая простыню в кулаке. Не уснуть. Как успокоиться? До чего же ужасны мысли о неосуществимом, особенно если предмет этих мыслей в соседних покоях! Хорошенько растерзав себя ядовитыми мечтами и фантазиями, принц уснул от усталости и в девять утра проснулся от шума готовящегося торжества, назначенного на шесть вечера. Благо, на этаже с жилыми покоями суматохи не было, но и того, что творилось за окнами и на первом этаже, хватило, чтобы разбудить его. – Десятый час. Когда же доставят мое платье? А костюмы Александра и Каспара готовы? – Делинда тем временем из горла опустошала бутылку вина в своем кабинете. – Ваше платье доставят к одиннадцати, но костюмы придется ждать до пяти. Заказ поздний, – отвечала Янмей. – Меня это не волнует. В пять все уже приедут, а в шесть их необходимо собрать на трапезу. Александр должен появиться к пяти уже абсолютно готовым. К слову, а что репортеры? – Как и договаривались, будут снимать вас с принцем в картинной галерее. Мы подключили все федеральные телеканалы, интернет-каналы и блогеров. О торжестве будет знать каждый. – Мировой Совет отправил Саше запрос? – Да, не прошло и часа. – Подождем недельку. Хотя я сомневаюсь, что они будут требовать от него ответа раньше дня окончания свадьбы. – Так и есть. Двадцать восьмого июля – получается, через восемь дней, Саша уже не сможет сбежать от ответа. – А молчание будет расценено как отказ, – расплылась Делинда в довольной улыбке. – Интересно, как он выкрутится. Впрочем, сегодня мы думаем не о нем. Отдохнем, пока есть время. Кто знает, когда в следующий раз мы так соберемся. Янмей сдержала легкую дрожь и опустила голову. – Если Саша достаточно разумен, то не доведет и без того напряженную ситуацию до крайности. – Он уже довел. Санкции тому подтверждение. Свадьба – это, конечно, хорошо, прелестное событие, но о главном забывать не стоит. И как только праздники закончатся, люди вновь вернутся к тревожным темам. – Делинда поставила пустую бутылку, встала и поправила платье. – Ты бы хотела, чтобы дошло до крайности? Ответь честно. Янмей всегда опасалась острых вопросов от влиятельных людей. Не сбежать и не увильнуть, единственный выход – дать ответ, который желают услышать. Но в этот раз в Янмей что-то сломалось, и она произнесла с неуверенной улыбкой: – Я считаю, что любой ответственный и благородный правитель обязан избегать этого во имя блага людей. Делинда прищурилась и вскинула брови. – Тогда я безответственная и неблагородная. – Я вовсе не это… – Понимаю. Хотела сделать комплимент. Но вышло плохо. Возвращайся к своим обязанностям. Делинда прошла мимо нее с высоко поднятой головой. – Я должна сказать вам еще кое-что. – И что же? После тяжелого вздоха последовал ответ: – Принцесса Анджеллина и принц Саша тоже придут на день рождения. – Мы же не приглашали их! – Делинда оторопела от ужаса. – Для приличия пригласили королеву, но она не сможет прийти. – Я не вносила их в список. Тем не менее кто-то отправил им приглашения. И те их приняли. 31 Сердце «Зазеркалья Нашей Реальности» Саша помнил о пытках в церкви немного. В памяти были выгравированы воспоминания о взмахах усыпанной крохотными тонкими шипами плети. Ранки от нее затягивались быстро, зато синяки от ударов палкой еще долго не сходили с его тела. С грохочущим сердцем Саша переступил порог церкви. Впервые добровольно. На входе его не встретили, коридор пустовал, двери главного зала для обрядов были открыты нараспашку, и он был залит холодным светом так, что углы оставались во мраке. Никогда в жизни Саша не вернулся бы в эти стены. От страха, стучавшего из глубин почти забытого детства, ему казалось, что вот-вот все двери закроются и останутся только он, сектант и плеть.