Правда была в том, что каждый представитель человеческой расы, выпустившийся из Третьего Директората, вступал в армию в качестве офицера. Они служили умело и в некоторых случаях – с отличием. Но ни один не вступал в рейнджеры, и Аня намеревалась изменить этот статус-кво. Синдер станет первым рейнджером. Это будет вызовом не только для него, но и для взглядов ее народа на то, чего могли достичь другие расы. Необходимо пошатнуть ленивую уверенность эльфов в своем врожденном превосходстве. Мир приходил в движение, и Аня видела эти изменения. Ежегодно экономический достаток и власть Гандхарвы росли. Вскоре она сможет посоревноваться с Якша за превосходство в этом уголке Семинала. – У тебя другие мысли на этот счет? – спросил Синдер, очевидно, приняв ее молчание за неодобрение. – Думаю, в тебе есть задатки рейнджера. – Представитель человеческой расы еще ни разу не становился рейнджером. – Пока. Это слово прогрохотало, словно упавший камень, и тут же привлекло внимание Синдера. Аня была уверена, что он заинтересовался. Возможно, он еще до ее предложения обдумывал эту идею, а если нет, ей не понадобится много времени, чтобы привить ему свой образ мыслей. – Осталось несколько дней до Великого Столпотворения, – сказала Аня, – и после этого вы отбудете на Первичное Испытание. Ты знаешь, почему мы проводим два турнира? Синдер ответил не задумавшись: – Великое Столпотворение создано для эльфийской гордыни. Оно нужно, чтобы продемонстрировать эльфийское превосходство, ведь ваш род всегда побеждает во всех спортивных состязаниях: бой на мечах, верховая езда и стрельба из лука. Именно поэтому оно так популярно среди жителей Веры. Им нравится воочию видеть сказки, которые ваш род рассказывает о себе. – Видеть то, что мы обладаем превосходством? – Сказки о том, что вы обладаете превосходством, – поправил ее Синдер. – Это легенда, которую ваш народ любит рассказывать самим себе. Аня опустила последнее заявление. Он ошибался. Эльфы действительно обладали превосходством, но Аню больше впечатлило то, что Синдер понял цель Великого Столпотворения. Этого она не ожидала. – А что насчет Первичного Испытания? Синдер усмехнулся. – Я знаю, что ты делаешь. Мой отец делал то же самое. – О? И что же, по-твоему, я делаю? – Ты задаешь мне ряд вопросов. Я отвечаю на них, пока не приду к выводу, которого ты ждала от меня все это время. Аня моргнула, не ожидая подобной проницательности. Он был прав. Именно это она и пыталась сделать. Человек тут же поднялся в ее глазах. Он был умелым воином, предводителем и, очевидно, довольно догадливым. Она вернется к этому, но прямо сейчас ее внимание зацепилось за другую фразу, которую он произнес. – Я думала, ты не помнишь своего прошлого. Улыбка спала с лица Синдера. На его место пришла растерянность и разочарование. – Я и не помню, – сказал он, помолчав несколько секунд. – Я… – Он замешкался, глядя в стол и ковыряя его. Потом нахмурился, сильнее сдвинув брови, перестал ковырять стол и встретился с ней глазами. – Иногда я вспоминаю моменты из жизни. То, что я сказал, казалось мне правдой, но я не знаю наверняка. Аню переполняло сочувствие и понимание. Ужасно не помнить своего прошлого. Ей это было слишком хорошо знакомо: вечно находясь в поиске скрытых истин, она чувствовала себя как наполовину нерешенная загадка, в которой не хватало кусочков, загадка, вечно желающая обрести целостность. Принцесса все еще не могла припомнить многое из своей прошлой жизни. Как выглядел ее муж? – Давай сделаем вид, что я об этом не спрашивала, – сказала она. Синдер непринужденно улыбнулся в ответ. Аня недоверчиво покачала головой. Как он сумел выдавить улыбку столь легко? Провалы в памяти наполняли ее бессилием, и она не могла так просто отмахнуться от своего гнева. – Отвечая на вторую часть твоего вопроса, – сказал Синдер. – Первичное Испытание нужно для того, чтобы научить эльфов смирению. Из людей получаются лучшие командиры. Сколько бы раз ваш род ни повторял этот факт, юные эльфы не понимают этого, пока не ощутят на себе трудности, панику и хаос настоящей битвы. И снова Аня подивилась его проницательности. Парень глядел глубже, чем должны были позволить восемнадцать лет его жизни. Она поймала себя на том, что раздумывает над тем, кто он такой на самом деле. Откуда этот сирота мог знать столь многое? Говорить с такой уверенностью? Она решила еще испытать его. – И как это связано с тем, что ты сказал ранее? Насчет того, что я задаю тебе ряд вопросов, чтобы ты пришел к определенному выводу? – Не уверен, – сказал Синдер. – Ты хочешь, чтобы я стал рейнджером, но… – Но ты не понимаешь, как мои вопросы могут убедить тебя пойти этой дорогой. Синдер кивнул. – Если ты покажешь себя достаточно хорошо на Великом Столпотворении, ты поймешь, что сможешь выжить, будучи рейнджером. Если покажешь себя еще лучше на Первичном Испытании, то убедишься, что, став рейнджером, сможешь лучшим образом применить свои таланты в армии. – Разве рейнджерам не нужен покровитель? Аня кивнула. – Я стану твоей покровительницей. Она не стала добавлять, какой скандал это произведет в семье и большей части эльфийского общества. Мерзкое слово «гхрина» может стать самым мягким оскорблением, которое ей придется выслушать. Аня готова была выдержать позор, если ее народ поймет и задумается над уроком, который она пыталась ему преподать. Если эльфы все осознают и начнут бороться с опасностью, которую представляет апатия и лень. Принцесса ждала решения Синдера, смущенная тем, что он не сразу ответил «да». Вместо этого он так уставился в свою чашку, будто пытался отыскать ответ в ее содержимом. – Я подумаю об этом, – наконец допустил он. * * * Синдер провел следующие несколько дней, раздумывая над Аниным предложением. Оно было щедрым, но он не мог ничего с собой поделать и думал о том, какой вред нанесет ей решение покровительствовать человеку, вознамерившемуся стать рейнджером. Именно поэтому он не стал соглашаться сразу. Не хотел ее унижения в глазах других. Он раздумывал о том, каково это – стать первым рейнджером человеческой расы, пощипывая струны мандолины в общей гостиной, которая сейчас была переполнена. После ужина все решили собраться здесь. Дериус, Шриови, Боунс и Варк играли в юкер[16]. Натаз, Рориан, Дорсер и Дептх – в дартс. Остальные расселись вокруг незажженного камина, развалившись на диване и других предметах мебели, и обсуждали события прошедшего дня. Синдер выглянул в окно, на небо, прорезанное фиолетовыми и красными полосами. Сумерки. Его любимое время дня. Солнце зависло прямо над горизонтом. Еще несколько минут, и оно скроется за краем мира, а звезды и луны примут на себя командование небесами. Легкий бриз ворвался в окно, принеся дурманящие ароматы сада во дворе внизу и ероша его волосы. Он наклонился вперед, выглядывая в сад. Женщина полола цветочные клумбы. Аня. Он был в этом уверен. Не из-за светло-медовых волос, а из-за осанки, четких движений, идеальной грации. Он бы узнал ее где угодно. Он задержал дыхание, когда она выпрямилась и потянулась. Принцесса грациозно изогнулась и обратила лицо к темнеющему небу. В ней было что-то, что завораживало Синдера. Дело не в ее внешности, физических данных или чем-то таком, что он мог бы облечь в слова. Это было нечто загадочное, как улыбка, которой она порой его одаривала. Синдер не понимал, почему принцесса так завораживала его. Он знал, что так нельзя, и совесть постоянно напоминала ему о Корал. Он ведь пообещал вернуться к ней. Тем не менее Синдер обнаружил, что Аня манила его, как цветок – пчелу. Или, скорее, как огонь – бабочку, ведь она была принцессой, да еще и эльфийкой. На два ранга выше, чем его скромное положение всего лишь человека. Он вздохнул и отвернулся, прежде чем Аня смогла заметить его взгляд. Она словно обладала странной способностью чувствовать, когда он смотрит на нее. Ловила его на этом слишком часто, и ему приходилось искать какую-нибудь отговорку, почему он смотрел в ее сторону. К счастью, принцесса принимала его объяснения без вопросов, хотя кривоватая улыбка и указывала на то, что она не верила в его слова. Синдер снова стал щипать мандолину. Его пальцы нащупали мелодию, веселый ритм, вероятно, песни из его прошлого. Глаза закрылись, а улыбка озарила лицо. Это был тяжелый день, полный тренировок (на самом деле – тяжелая неделя), а завтрашним утром начиналось Великое Столпотворение. Синдер был счастлив. Сегодня он обошел Натаза, что означало, что теперь он стал третьим в классе. Только Дериус и Шриови имели более высокий рейтинг, и он наверняка превзойдет и их тоже, хотя не то чтобы это было важно. Причиной его радости было то, как справлялись другие первокурсники – все они. Люди, гномы и эльфы. Сегодня они хорошо показали себя в битве, борясь единым отрядом. Даже Эстин и Рийн. Эльфы наконец поняли, что их выдающиеся способности не помогут преодолеть недостаток тактического мышления, и выразили людям то уважение, которого они заслуживали, мотая на ус их советы и предложения. Слава Девешу. Понимание границ эльфами-первокурсниками было важно для всех них. Первичное Испытание не прощало ошибок. Паукинам и другим злобным существам все равно, чью кровь они проливают. Кинжальные горы. Реальные битвы. Борьба за выживание. Красная кровь. Неизбежная смерть для неосмотрительных и глупых. Синдер неосознанно заиграл меланхоличную мелодию. – Опять Горячая Голова играет свое унылое дерьмо, – пожаловался Натаз, вырывая его из забытья. Синдер открыл глаза и обнаружил, что гном смотрит на него с досадой и отвращением. Натазу нравились только походные песни и песни о безрассудной храбрости. Это надоедало, особенно учитывая, что в жизни было столько всего, помимо боев. Синдеру больше нравились песни о любви, дружбе или тихих минутах самокопания. – Научись играть на инструменте, – предложил он Натазу. – Тогда сможешь играть что захочешь. Дериус разразился смехом, как будто предложение Синдера было глупейшим из всего, что он когда-либо слышал. – Слушать музыку в исполнении Натаза было бы все равно, что добровольно есть стряпню его матери! – Скорее, твоей сестры, – ответил Натаз. – Сестер не трогать! – добавил Боунс. – Ой, да катитесь вы со своими сестрами, – сказал Шриови.