Синдер был этому рад, особенно учитывая, что он вырос из одежды, которую привез в Третий Директорат. Старые брюки были коротки ему на несколько сантиметров, а рубашки слишком жали. Ему пришлось самостоятельно их перешить, и работа выглядела грубой. Одежда из Быстромечия была сносной, но неприемлемой для официальных приемов. В отличие от этого наряда. Синдер старался не красоваться, разглядывая себя в зеркало, но ничего не мог с собой поделать. Он никогда не носил такую красивую одежду. Он бросил на себя последний взгляд и приторочил меч, который ему давным-давно преподнес мастер Лирид. Эфес оплетала перевязь, прикрепленная к его поясу: она запирала клинок в ножнах. Эльфы обеспечили всех нитями лоретасры, чтобы убедиться, что оружие, принесенное на Зимний Фестиваль, не покинет ножен. Однако генерал Арван, комендант, выразился совершенно ясно относительно того, что ученики Третьего Директората обязаны явиться на Фестиваль с оружием. Синдер отполировал бронзовые пуговицы, в последний раз поправил их и надел малиновый плащ. Он был готов, и как раз вовремя. Боунс вошел в дверь, ведущую в его спальню в Кратх-хаусе. – Ты готов? Синдер кивнул. – Да. А остальные? – Все, кроме Варка. Сам знаешь, как он любит прихорашиваться. – Я все слышу, – сказал Варк из своей комнаты, которая находилась на несколько дверей дальше. – Я был готов еще десять минут назад. Синдер усмехнулся. – Похоже, это знак. Он вышел из комнаты, по привычке закрыв за собой дверь, и присоединился к остальным в общей гостиной. Все выглядели подтянуто, аккуратно и нарядно в своих мундирах. Даже гномы, которые расчесали и заново заплели в косы свои бороды и волосы. – Девеш вас подери, Горячая Голова. Сколько можно копаться, – сказал Шриови. – Могли бы уйти без меня, – сказал Синдер. – В конце концов, красивые пропускают старших. – Ну, мы, конечно, старше, но ты точно не красивее нас, – сказал Дериус. – Ты похож на морковку: такой же тощий и длинный. – Ты тоже отлично выглядишь, – сухо проговорил Синдер. Ишмай хлопнул в ладоши, привлекая их внимание. – Попозже решите, кто из вас симпатичнее, девчонки. Я умираю с голоду. Пойдемте. Первокурсники, ворча и смеясь, направились к выходу из Кратх-хауса. Их переполняла неистовая энергия, и они с нетерпением ожидали увидеть дворец и роскошно одетых эльфов. Но больше всего их волновала еда. Это был Зимний Фестиваль, и, судя по рассказам второкурсников, их ждал изысканнейший пир, о котором они, вероятно, будут вспоминать до конца года. Пир, и еще женщины. Но с последними они на Фестивале не столкнутся, по крайней мере, с женщинами человеческой расы. Фестиваль проводился для тех, кто входил в высшее общество эльфов, для них это была возможность покрасоваться и принарядиться, других увидеть и себя показать, пообщаться и обменяться сплетнями. Синдера это все не интересовало. Местные аристократы, которые будут присутствовать на Фестивале, вряд ли с ними заговорят, а люди и гномы точно не смогут общаться с женщинами и приглашать их на танцы. Первокурсники продолжили болтать, маршируя по дороге в сторону Веры. В холодном воздухе изо рта поднимался пар. Солнце повисло низко над горизонтом, расцвечивая небо и облака в гранатово-красный и роскошный оранжевый цвет, в то время как небеса постепенно приобретали оттенок фиолетового и темнели. Вскоре они должны были достичь поворота на герцогский дворец. Ишмай подкрался к Синдеру. – Как думаешь, клубника будет? – спросил он. – Люблю клубнику. Синдер улыбнулся гандхарванцу. – Я обязательно съем ее всю и расскажу тебе, как она на вкус. – Не смешно. Похоже, Ишмая это не развеселило. – Что теперь хочет съесть Ишмай? – спросил Варк, шедший в нескольких шагах позади них. – Клубнику, – ответил Синдер. Дептх, шагавший рядом с Ишмаем, закатил глаза. – Моя сестра Кэйли тоже постоянно говорит о клубнике, – сказал он. – Правда, ей всего двенадцать. Ишмай, который плохо воспринимал поддразнивания, надулся, в то время как остальные рассмеялись. Несколько секунд спустя они добрались до нужного поворота: это была дорожка, усыпанная гравием, с обеих сторон обрамленная одинаковыми рядами кедров. Под ногами у них хрустело, пока они шли по извилистой дороге длиной почти в километр. Лампы диптха на черных столбах вдвое выше них освещали дорогу и вели к подстриженной лужайке, разделенной надвое усыпанной гравием дорожкой. Со вкусом подстриженные деревья – в форме единорогов, пегасов и драконов – приветствовали их на простирающейся вокруг траве. Еще больше ламп диптха – нити света, нанизанные на звенья цепей из кованой стали – свисало по краям дороги. Они добрались до дворца: залитому светом строению из гладкого серого камня. Вздымающиеся вверх шпили тянулись в темнеющее небо. На башнях развевались флаги, а лестница под аркой вела к открытым настежь двойным дверям. Дверной проем, находящийся наверху, был достаточно широк, чтобы в него могла войти повозка. Стражи в сверкающих серебром наголенниках и рукавицах и в идеально пристегнутых плащах стояли лицом на улицу. Они свободно держали копья под одинаковым углом. Синдер недоуменно покачал головой. Это оружие и доспехи практически бесполезны при любом бое. В дверях стоял суетливый эльф, загораживавший проход. Он был в смокинге и белых перчатках и держался как человек с большим самомнением. Сдержанная манера речи отлично сочеталась с аурой высокомерия. Он позволил кадетам войти в холл, только после того как они назвали свои имена и звания, а потом пригласил их пройти вниз по коридору, потолок которого возвышался на шесть метров над головами, а стук их ботинок эхом отдавался от мраморной плитки. Путь был освещен люстрами, а иногда звук шагов заглушали дорогие ковры. Они прошли вслед за колонной эльфов, повернули налево и вошли в бальную залу. Синдер остановился, резко вздохнув. В комнату, которая была достаточно большой и просторной, чтобы в ней поместились сотни гостей, вел метровый лестничный пролет. В пятнадцати метрах над ними, если не больше, вздымался потолок, расписанный фресками, изображающими лес, отделявший пустыню от моря. Сотни маленьких лампочек дитпха горели на хрустальных люстрах, заставляя те поблескивать и сверкать. Их свет озарял комнату настолько ярко, что в ней было светло как днем, а все поверхности украшало золотое кружево отблесков. По обе стороны комнаты на одинаковом расстоянии друг от друга располагался ряд арок, ведущих в другие части дворца: большие альковы или маленькие комнаты. Находящиеся там эльфы были поглощены глубокими беседами или игриво подшучивали друг над другом. Каннелированные колонны с тиграми и игривыми обезьянками на антаблементах поддерживали каждый дверной проем с двух сторон. В дальнем конце виднелся ряд окон и стеклянные двери, ведущие на балкон, тянущийся на всю длину бальной залы. Это огромное пространство обогревалось рядом каминов, в которых ярко горели бревна, и каждый был таким большим, что Синдер мог бы войти в них, не наклоняясь. – Еда, – простонал Рориан, указывая на стол, ломившийся от обилия яств. По какой-то причине Синдер не был голоден. Он махнул товарищам, чтобы шли, а сам задержался, в то время как они бросились к столам, словно стая голодных волков. Он же медленно спустился по лестнице и нашел свободное место у стены. Он остановился в некотором отдалении от небольшого оркестра, исполнявшего жизнерадостную мелодию на другой стороне бальной залы. Синдер внимательно разглядывал присутствующих эльфов. Все были одеты так, что на их фоне его мундир выглядел неряшливо. Женщины носили изысканные наряды, красивые и украшенные драгоценными камнями, волосы были собраны наверх и водопадами ниспадали на обнаженные плечи. Мужчины облачились в яркие рубашки и камзолы с брюками, расшитые серебром и золотом. Их длинные волосы были собраны сзади и украшены бриллиантовыми заколками. Среди них были и генерал Арван, и мастер Абсин, и мастер Сервил, и мастер Налин… Все они были в мундирах, но их одежда имела намного более изысканный крой и высокое качество по сравнению с тем, что носил Синдер. Отметил он и другие детали. Некоторые эльфы перемещались по периметру бальной залы, весело смеясь и переговариваясь. Большинство, однако, танцевало. Мужчины и женщины находились так близко, как только позволяли рамки приличия. Синдеру были знакомы их движения, хотя он, как обычно, и не смог припомнить, откуда их знает. К несчастью, он заметил Рийна и Эстина, которые в тот момент танцевали с парой прелестных эльфиек. – Непохоже, чтобы ты очень уж хорошо проводил время, – оторвал его от мыслей чей-то голос. Синдер повернулся и в метре от себя обнаружил принцессу Аню с ехидным выражением на лице. На ней было простое зеленое платье, но сидело оно идеально и было того же прекрасного оттенка, что и ее глаза. Ее волосы поддерживала серебряная сеточка. Этот наряд был не таким роскошным, как у некоторых других женщин, присутствовавших на балу, но Синдер нашел Аню более элегантной как раз из-за этой простоты. Единственным, что поддерживало ее статус принцессы, была пара изумрудных серег, сверкавших в остроконечных ушах. Они – и еще толстое золотое ожерелье, на котором висел изумрудный кулон, покоившийся в ложбинке между ее грудей. Синдеру наверняка не стоило смотреть и думать о ее груди. Вместо этого он заставил себя вспомнить о том, как Корал улыбалась ему, когда пела. Аня держала два серебряных кубка, и один протянула ему. – Это просто вода, если хочешь пить, – сказала она. – В комнате становится жарко из-за количества присутствующих. Синдер со словами благодарности принял кубок. – Итак. Тебе нравится фестиваль? – спросила Аня. – Не могу с уверенностью сказать ничего ни за, ни против, – ответил Синдер, отпивая глоток воды. – Я пришел всего несколько минут назад. – Справедливый ответ, – кивнула Аня. Она смотрела на танцевальную площадку и кружащиеся на ней пары, скрестив руки под грудью. Синдер тут же отвел взгляд. Ему определенно не следовало обращать внимания на ее грудь. Между бровями Ани пролегла морщинка. – Наша раса прекрасна, – пробормотала она, скорее всего, про себя. – Но, пожалуй, слишком мягкотела и фривольна. Синдер не знал, к нему ли она обращалась, поэтому промолчал. Однако Анины наблюдения совпадали с его собственными, по крайней мере, в отношении аристократии. – Ты со мной согласен, не так ли? – сказала Аня, снова глядя на него. Она вопросительно подняла свою элегантную бровь. – Я ничего не говорил, – запротестовал Синдер. Губы Ани изогнулись в улыбке. – Твое молчание говорило само за себя. Синдер уже хотел ответить, но краем глаза заметил остальных первокурсников. Они стояли у стола с едой и все до единого направляли в его сторону молчаливые мольбы, панически предостерегая его. На поле боя это означало бы: «Сейчас же беги!» По всей видимости, они считали, что он жутчайшим образом нарушает этикет, общаясь с принцессой. Аня проследила за его взглядом и тоже заметила первокурсников, многие из которых внезапно нашли особенно интересными скатерти на столах и еду, которую поглощали. Принцесса усмехнулась.