– Ключи от кафе. Его последний шанс. Ну, или пусть думает, что последний. Во всяком случае, я хочу, чтобы ты ему помогла. – Подмигнул мне. – Встать на ноги, все наладить, стать, наконец, ответственным. Мне пришлось спросить: – Что за кафе? – Вот. – Мужчина указал пальцем в окно. – Убыточное и почти безнадежное. Я отдал его ему. Сможет все наладить – прекрасно, угробит окончательно – лишится всего. – Сурово, – улыбнулась я, принимая ключи, – но справедливо. Он развернулся лицом к рулю. – Ты понравилась моей жене. Теперь понимаю, почему. – Завел автомобиль, бросил взгляд на зеркало заднего вида. – Надеюсь, мы поладим. Я выдохнула, прижимая ключ к себе. – Даже не сомневаюсь. – Ну, беги уже. Сделай ему сюрприз. Открыла дверь, выпрыгнула на асфальт: – Спасибо вам огромное! – Ерунда. Дима тоже так всегда говорит. Понятно теперь, почему. Захлопнув дверь машины, я направилась к кафе. «Зефир» значилось на вывеске. Входная группа и ступени, украшенные плитами под мрамор, смотрелись здесь помпезно и не совсем уместно. Свет в больших окнах, занавешенных плотным полотном, не горел. Тротуар в такое время суток тоже выглядел достаточно пустынно, если не считать проезжающих мимо, по дороге, машин. Оглянулась. Юрий Павлович махнул мне на прощание. Его автомобиль осторожно отъехал и быстро скрылся в потоке других. Ух. Пульс участился и молотком застучал в виски. Вставила ключ, повернула несколько раз и несмело открыла дверь. 20 Довольно просторный зал кафе был погружен в тишину. Он выглядел холодным и негостеприимным. Единственным источником света служила маленькая настольная лампа на одном из столиков, за которым восседала знакомая мне фигура. В воздухе стоял запах дорогого табака. Прикрыв дверь, я вставила ключ изнутри и повернула его в замке. Так нас никто не побеспокоит. Да и кому пришло бы в голову ломиться в закрытое на ночь кафе, кроме грабителей? Отпустив ручку двери, я выдохнула и обернулась. Дима сидел за столиком, играя желваками на скулах. По его лицу трудно было прочесть хоть какие-то эмоции (весь в отца!), но мне почему-то показалось, что он злился. Сделала несмелый шаг навстречу и остановилась, пытаясь отдышаться и собраться с духом. Обвела взглядом зал. Да уж. Не слишком рациональное использование пространства. Пустой зал, словно освобожденный для соревнующихся в бальных танцах пар, небольшие столики вдоль стен. Бар, спрятанный за массивной трибуной, которая больше подошла бы для выступления вождей мирового пролетариата. Колонны в противоположной стороне зала, у Димы за спиной, за ними пара громоздких диванов. Мне бы не было уютно в подобном месте. Уж не знаю, какой смысл вкладывал отец Димы в заведение, и для кого оно предназначалось, но мне оставалось только поежиться от искусственности и нарочитой помпезности данного кафе. Скользнула рукой к стойке бара, взяла меню, пробежала по нему глазами. Космические цены, сложные блюда, которых посетителям, наверняка, приходилось ждать часами. Очень надеюсь, что Юрий Павлович перекупил это заведение у кого-то, а не создал сам. Слишком непохожим оно было на все, чем он владел. Ни на один ресторан или кафе его сети, если честно. Дима не произнес ни звука. Просто продолжал смотреть. Молчала и я. Положила меню на место и медленно двинулась к нему. Калинин, глядя мне прямо в глаза, лениво отклонился на спинку стула, устроился удобнее и вытянул свои длинные ноги, которые выставлялись теперь из-под стола. Если бы еще заложил руки за голову, выглядело бы вальяжно, а так… он явно просто выжидал. – Ты отключил телефон! – Выпалила я, падая на стул напротив. Теперь нас разделял один лишь стол. И еще, кажется, прочная стена непонимания. Потому что парень сидел, гипнотизируя меня взглядом, и не собирался разговаривать. – Эй, не молчи, – мой голос, более похожий на жалобный писк, разорвал тишину пустого кафе. Но Дима лишь взмахнул длинными ресницами и сложил пальцы в замок на груди. Закрылся от меня. Испытывал терпение. Изучал. Что же. Я виновата, и мне придется держать ответ. – Что это? – Засунув подальше гордость, спросила я и привстала. Придвинула к себе бумаги, разложенные грудой на столе. Поправила лампу так, чтобы свет падал на мои руки. Взяла один документ, второй, третий. Просмотрела по очереди. – Собираешься оптимизировать расходы? Калинин по-прежнему молчал. Продолжал щуриться. Это было просто невыносимо! Лучше бы обругал или потребовал ответа. Что это? Безразличие или такая игра? – Здесь не нужно ничего урезать, – снова вступила я, всплеснув руками. – Это не поможет. Сюда же никто не идет. Здесь даже в воздухе не витает ни запах еды, ни денег. Я бы и сама не хотела поесть втридорога в такой обстановке. Как в мавзолее! А готовят здесь, судя по всему, тоже не очень. Иначе бы народ шел, несмотря ни на что. Его мои слова, кажется, не тронули. Никак не впечатлили. Дима смотрел на меня и словно сквозь меня. Мое тело будто кололи маленькие льдинки. Хорошо. Тогда я все скажу и уйду. Пусть все зря, пусть сейчас нагорожу полную чушь. Он останется один и сам будет виноват в том, что не шел на контакт. В том, что у нас ничего не вышло. А моя душа будет спокойна. Сделала, что могла. Я встала, со скрипом отодвинув стул. Этот неприятный звук заставил его ресницы всколыхнуться. Хоть что-то. Мне уже казалось, что его тело слеплено из гипса. – Нужно полностью менять концепцию этого заведения. Ну, если ты, конечно, не хочешь ударить в грязь лицом перед папой. Ты же не хочешь? Тогда докажи ему, что ты не долбаный торчок. Прости. – Но это не вызвало даже жалкого подобия улыбки на его лице. – Докажи, что ты это ты. И что ты все можешь! Я подошла к окну, отодвинула штору. Дорога мелькала огнями проезжающих машин. – Это спальный район. Здесь живут простые люди. К чему им такое кафе? Им нужно уютное местечко с доступными ценами. Посмотри туда, – указала пальцем вверх по дороге, – там находится колледж. Три-четыре минуты ходьбы отсюда. Они могли бы прибегать в перерыв перекусить или заходить на обратном пути к дому. Я закрыла штору и пошла вдоль столов, накрытых белоснежными скатертями. – Быстро и вкусно. Вот, как я это вижу. Что любят студенты? Бургеры, блинчики, тортильи, булочки. И свежий ароматный кофе. Даже нет, не так. Нашей фишкой могут стать кофе и пончики. Или даже вафли. Со взбитыми сливками, фруктами, шоколадной глазурью, карамелью, мороженым! – Мне отлично виделось, как все здесь может поменяться к лучшему. Дима продолжал молчать. А мне хотелось говорить и говорить. – Хотя почему вафли? Сделаем горячие обеды и десерт-кафе! Подбежала к одному из столов, убрала солонки, сдернула скатерть. – Отлично! Столы оставляем, докупим еще. Шторы убираем к чертовой матери. Только открытые окна, дающие много света! И цветы… – Обернулась к диванчикам. – В той половине вообще можно сделать небольшой детский уголок. Тогда все смогут приходить семьями. Но это, конечно, дополнительные вложения… Не все сразу. Подошла к бару, уже не думая о том, слушает ли меня Дима, видит ли. – А вместо этой большой штуковины я бы лучше сделала раздаточную витрину, как в столовой. На самом деле это очень удобно и гораздо выгоднее. – Загнула палец. – Во-первых, все всегда свежее, во-вторых, не нужно ждать. Подошел и взял то, что тебе приглянулось. В-третьих, мы будем точно знать, сколько нам нужно приготовить, чтобы все продалось. В-четвертых, лично на меня это действует безотказно: видишь блюда, и тебе хочется попробовать все! Ты хватаешь, даже зная, что не сможешь доесть до конца. В-пятых… – Я схватилась руками за лицо. – Мне нужно осмотреть кухню! Здесь ведь можно помимо кафе открыть еще и кондитерский цех! Печь торты на заказ и даже продавать готовое тесто. Все хозяйки района будут ходить к нам. Сделав пару шагов, остановилась. Закусила губу. Что же я делаю? Какие мы?! Что ты несешь? Обернулась. – Прости. Я, наверное, выгляжу как полная дура сейчас. Лезу не в свое дело. – Направилась к его столу. – Просто я подумала, что если ты разберешься со всем этим, наладишь процесс, то сможешь освободить немного времени для занятий творчеством. Хочешь – рисуй по живым людям, хочешь – играй с ребятами в группе, у вас теперь есть отличный солист. – Села на стул, опустила руки на колени. – Просто уладь все это со своим отцом, а там решишь. Это вариант, при котором всем будет хорошо. Дима молчал. Продолжал смотреть в глаза, почти не моргая. Лишь склонил голову набок, будто оценивая меня. Захотелось встать и уйти. Хлопнуть громко дверью, чтобы наказать его за это молчание, и больше никогда не возвращаться. Вместо этого я соскочила со стула и оперлась руками о стол. – Что ты молчишь?! Скажи хоть что-нибудь! Или я уйду… – Но он даже не шевелился. Я готова была разрыдаться от бессилия. Наклонилась к нему через гору бумаг. – Ты был там вчера? Из-за этого, да? – Постаралась вложить в голос все свои переживания. – Игорь пришел поговорить. Он извинился! Дима тихонько вздохнул. Едва заметное движение груди его выдало. – У нас ничего нет, слышишь? Он. Мне. Противен. – Вытянулась всем телом, чтобы быть ближе, чтобы заглянуть в его застывшие глаза. Окунулась в любимый запах. – У меня есть ты. Мне никто больше не нужен… Калинин и не думал реагировать. Продолжал сидеть, словно каменный истукан. – Дима! – В ярости я стукнула кулаком по столу. – Хоть что-нибудь скажи! Или я сейчас уйду! Скажи уже! Я ведь тебя люблю… Ох… Сказала… Тишина целого кафе обрушилась мне на голову. А за ней и весь мир. Что-то только собиравшееся расцвести в душе так и завяло, наткнувшись вдруг на его холод. – Пожалуйста, – уже не стесняясь себя и не боясь его льда, прошептала я, глядя в любимое лицо, – не поступай так со мной. Не мучай. Ну, ответь что-нибудь. Я тебе в любви призналась. Дима… Встань, поцелуй меня, обними. Хоть что-нибудь, а? Пошли меня подальше, обругай, но не молчи! – Ого, – наконец, произнес он, выпрямляясь. Приблизился к моему носу, заставив задрожать от волнения. Его глаза снова искрились теплым светом, они снова улыбались мне. – Ты хоть понимаешь, что ты только что окончательно проиграла наш спор? Я выдохнула облегченно. – Да и ладно! Никогда не думала, что буду хотеть этого так сильно! Рассмеялась и коснулась его губ. И мы поцеловались так крепко, будто и не было ни прошлого, ни обстоятельств, ни обид. Будто наши губы не размыкались с того момента, как он поцеловал меня впервые во дворе моего дома. Будто я никогда не испытывала боль. Будто доверяла ему всегда. Будто мы знали друг друга уже целую вечность. Обвивая его руками, почувствовала, как слабеют ноги. Мне захотелось скорее избавиться от того, что мешало нам касаться друг друга каждым сантиметром наших тел. Поэтому, забравшись с коленями на стол, который разделял нас, я притянула Диму к себе и… Вес моего тела заставил его стул крутануться, накрениться, закряхтеть. Мгновение! И мы рухнули вниз прямо на пол. Кажется, мои колени больно ушиблись о край стола, а Димка ударился головой. Но нам уже было все равно. Откинув накрывший нас стул, мы приподнялись и, не отрываясь друг от друга, перебрались на диван, стоявший в метре позади. От одной только мысли, что сейчас должно было случиться, перехватывало дух. Но желание было настолько сильным, что заставляло отбросить подальше сомнения и отдаться на волю чувств. Мои руки избавили его от футболки, его руки сдернули с меня хлипкое платье. Почувствовав, насколько мы близки, прижавшись к горячей сильной груди, я закрыла глаза. Его дыхание обожгло мои щеки, спустилось ниже, распространяя по телу миллионы мурашек. Руки нетерпеливо стянули трусики. Губы уже повсюду оставляли свои следы: не шее, на груди, на сосках. Я тронула ладонями его твердый живот, скользнула ниже, робко стянула грубые шорты, затем трусы. Наши тела переплетались, запахи смешивались в один. Кожа горела от прикосновений и просила еще. Мне хотелось стать ближе, еще ближе и еще. На ту грань, где люди становятся единым целым. Его пальцы пробежали по моим рукам, по спине, расслабляя и подтягивая к себе. Мысли закружились в голове, уступая место страсти. Волна жара, пульсирующая внутри, заставила с силой притянуть его к себе, обхватив руками и забыться от нахлынувших вдруг ощущений. Покачиваясь в такт с ним, быстрее и быстрее, шумно дыша от волнения, сквозь вспышки яркого удовольствия и осознания того, что мы сливаемся воедино, я вдруг поняла, что это впервые. Такое. Чтобы вот так. Остальное – все было с кем-то другим. Остальное – было чудовищным недоразумением. Вот он. Это мой первый раз.