11 Вы когда-нибудь видели, как охотится сокол? Благороднейшая птица. Он никогда не ловит добычу на земле. Пролетая мимо стаи сидящих птиц, сначала спугнет их, давая возможность скрыться, и только после этого атакует. Всегда ловит добычу на лету. Заметив жертву, занимает позицию повыше и, сложив крылья, стремительно падает вниз почти по вертикали. Мне хотелось сейчас также дать пинка спящему Калинину и, когда он встрепенется, напасть и вонзить свои острые когти прямо ему в спину. Да так, чтобы перья фейерверком полетели в разные стороны. Но приходилось терпеливо выжидать. И я сидела, гипнотизируя его взглядом, как скопа, заметившая в реке рыбу. Когда нервы не выдержали, ткнула пальцем в бок и уставилась в тетрадку. – Эм… – Он потер глаза. – Я что, уснул? – Да. – А как же мой кофе? – Давно простыл и покрылся корочкой льда. – Вот черт. – Он привстал, зевая. – И ты даже не прилегла со мной? – Нет. – Обернулась, одаривая его недовольным взглядом. – Так и не смогла разобраться в твоих конспектах. Пишешь, как курица лапой! Как при таком почерке можно вообще что-то рисовать? Дима встал, лениво потягиваясь, и направился ко мне. – Далеко не все каллиграфы умеют рисовать. Так же и плохой почерк. Совсем мне не мешает творить. – Что вот тут написано? – Вытянула руку с тетрадкой, выстраивая между нами преграду, не дающую ему подойти ко мне вплотную. – Где? – Здесь. – Указала пальцем. – Putin is laughing at the political chaos in the US over Trump’s alleged relationship with Russia. – Сказал так быстро и четко, будто прочел скороговорку. Ха, что непонятного? И как я сразу не догадалась по этим детским калякам. – Мы сегодня делали обзор иностранной прессы и масс медиа. Мне достался BBC. – Одуреть, я кроме Putin ничего не разобрала. – Ок, в следующий раз буду писать печатными буквами. – Или бери с собой диктофон! Чувствую себя дешифровщиком! – Маш, – он все-таки протянул свои руки ко мне. – Выключай уже дрель, а? Все мозги ведь мне высверлила. – Я?! – Да. – Он ссутулил плечи. – Башка – квадрат, а еще ты зудишь. Не хмурься, а то морщины раньше времени появятся. – Посмотрел на часы. – Вот черт. Даже кофе теперь не успею выпить. – Дела зовут? – Съехидничала я. – Да, – замялся Дима, нужно успеть заехать на работу. Обещал папе. – Беги-беги, не подводи родителей. Раз. Они. Ждут. Калинин обернулся по пути в прихожую, пытаясь, кажется, в моем взгляде отыскать что-то такое, что объяснило бы столь странное поведение. – Только не обижайся. – Дима нагнулся, чтобы зашнуровать кроссовки. – Согласен, дурак. Уснул, даже не пообщался ладом с тобой. А теперь вот так убегаю. Прости меня, правда, нужно бежать. – Не стоит. Ты ничем мне не обязан. Выпрямился, взял с вешалки куртку, надел, достал телефон. Выдохнул, хмуря брови. Глаза забегали по экрану, лицо напряглось. Еще один взгляд на часы. Я, улыбаясь, сложила руки на груди. – Хм, – произнес он, убирая телефон в карман. – Что? – Поглядывая на него, спросила я. – Да эта ваша дурацкая традиция – делать вечеринку, посвященную новеньким. Это обязательно? Ужасно не хочется идти, но, говорят, уже собирается вся группа. – Ах, – усмехнулась я, – наша традиция? И как я могла забыть о традиции, КОТОРОЙ НЕ СУЩЕСТВУЕТ! И прикрыла глаза, качая головой. Хорош, Вика. Молодец. Даже традицию новую ввела ради Калинина. Ей что, Костыля было мало, который уже год таскается за ней по пятам? – Ты чем-то недовольна… – Дима наклонился к моему лицу, щуря глаза. – Ревнуешь что ли меня? – Я?! – Совсем не умеешь врать. – Его дыхание обжигало. – Хочешь, я не пойду. Хочешь? – Ну, уж нет! Иди! Мое-то какое дело? Может, и найдешь там себе кого. И от меня отстанешь. – Ох, ну тогда точно придется пойти. Внутри меня уже рождалась буря. Негодование захлестывало, мешая дышать и даже соображать. – Давай, моя разрисованная. – Чмокнул меня прямо в лоб. – Мне еще на своих двоих до папиного офиса скакать. А потом на тусу. Не скучай и не забывай про ингалятор. Стерла тыльной стороной ладони след его поцелуя. – Иди уже. – И пойду. – Рассмеялся. – И вали. – Спасибо за рисунок. – Подмигнул. – И тебе… – Сказала уже закрытой двери. Вот бесстыжий! Аааарггхх!!! Я прикусила зубами кожу на пальце. Как еще можно было наказать себя за ревность? А это была именно она. Она! Пора уже было признаться в этом самой себе. В глубине души мне так хотелось, чтобы он не пошел! Чтобы отказался от этой идеи. И я же сама его туда посылала. Что за характер такой дурной? Теперь сиди дома, грызи заусенцы и нервничай. Представляй, как он сидит в клубе с Викой. Как подливает ей вина. Как заставляет хохотать своими пошлыми шуточками. А что ты в принципе хотела, Сурикова? Сама его отшила. Не подпускала к себе. Могла плюнуть на дурацкий спор и окунуться в омут с головой. Блин-блин-блин! Как же так… На тумбочке пропиликал телефон. Метнулась, схватила его и чуть не выронила. Он запрыгал в руках, словно горячий уголек. Дима: Мне нравится, что ты ревнуешь. Я улыбнулась и набрала ответ. Я: Слишком много возомнил о себе. Дима: И нравится, как ты отрицаешь. Я: Размечтался! Дима: Тоже буду скучать. Упала на кровать и закрыла глаза. Сердце колотило по ребрам так, будто желало сию же секунду выбраться наружу. И я ничем не могла ему помочь. Просто лежала и улыбалась. В смятении и непонимании, что такое, вообще, со мной происходит. Что заставляет меня так бурно реагировать на простые вещи, слова, действия. На другого человека, в конце концов. Я уже поступила некрасиво… С подругой. И намеревалась повторить это снова. С братом. Да, вы не ослышались. Сначала мне казалось, что я делаю доброе дело, когда позвонила Солнцевой и попросила ее сходить вечером в клуб, чтобы последить за Димой. Потом еще сильнее обрадовалась своему коварному плану, когда заверила, что Пашка сопроводит ее туда. И только потом поняла, что подставляю обоих. Использую в своих интересах. Хоть это и выглядело сначала добрым сводничеством. Когда Аня попыталась отказаться от такой компании и предложила позвать подруг с колледжа, мне пришлось выкручиваться и давить. И что я имела теперь? Обманутую подругу, которая после смены побежит прихорашиваться. И брата, гуляющего неизвестно где, которого предстояло вероломно (для его же блага, ага) обмануть. Все. Я дьявол во плоти. Нет мне прощения. Особенно если все вскроется раньше, чем нужно. Плохая! Плохая Маша! Как же ты могла?! Но не успели эти мысли устаканиться в голове, как щелкнул замок входной двери. Сорвав со стены Димкин портрет, сунула его в ящик стола и легла. Накрылась одеялом. Закрыла глаза. Да… Словно только секунду назад я лежала здесь и считала его вдохи и выдохи. Подушка все еще хранила запах. Терпкий, сильный, мужской. И одновременно нежный. А еще она пахла весной, подснежниками и надеждами на то, что все изменится к лучшему. Эх… Если ты не перестанешь косячить, – добавил мозг, заставив меня вздохнуть. – Еще злишься? – Донеслось от двери. Я еле сдержалась, чтобы не отозваться. Пусть чувствует себя виноватым. Так лучше. Так правильнее. Так выгоднее мне. Эгоистка Маша… Сколько ни ругай себя, а ведь дело уже сделано. И последствия лжи будут на моей совести. Как и итоги: либо все испортится, либо наоборот. Они же с Солнцевой хотели толчок? Хотели. Или нет?