От кого: Я Кому: Дима «Привет. Прости, что так вышло. Мне очень стыдно за брата. Надеюсь, тебе не очень сильно попало. Если бы я знала, что так получится… Просто прости. Скучаю» Стерла «скучаю». Затем просто все стерла. Напрочь. Блин! Бесит-бесит! Не могу. Просто не могу. Девочка не должна писать первой. Или как? Я даже не знаю, как бывает. Но что знаю точно – не хочу бегать за парнем. Потом будет больнее. Когда он меня вышвырнет из своей жизни. Разве может быть иначе? У меня не было. Да и у мамы тоже… Единственное, что сейчас ясно, как белый день: я ни черта не разбираюсь в людях. Тот, кто казался самым близким и понятным, кому хотелось довериться и раскрыть все секреты, в одно мгновение стал чужим и далеким. И больше мне не хотелось переживать подобное. Никогда. Правду говорят: тот, кто ближе, ранит больнее. И мне не повезло испытать это на себе. Когда стемнело, пришла Солнцева. – Я на пять минуточек. – Она застыла возле двери. – Правильно, не заходи. – Промычала я из своего укрытия. – Если твои родители не могут вспомнить, болела ли ты этой гадостью в детстве, то лучше тебе совсем не знать, что это такое. Мне кажется, что я вот-вот сдохну! – Мне очень жаль, Машка, – Аня поглядывала на меня из-за угла. – Чем я могу помочь? – Мне радостно уже оттого, что ты просто пришла. Пыталась читать книгу, не идет. Смотреть телевизор – та же ерунда. Еще и глаза, как у бомки. Заплывшие. Врач советовала закладывать мазь, вроде как завтра станет лучше. Проверим. – Значит, слушайся. – Выхода нет, жру лекарства. Как твоя диета? – О-о-о, – Солнцева опустилась на пол. – Конец диете. Всем сразу. – В смысле? – Вчера парень, который провожал меня до дома… Он… в общем, поцеловал меня. Или я его. Не знаю, как так вышло. – А как же мой брат? – Усмехнулась, зная, что в каждой шутке есть доля правды. – Как же эта боевая макака, с которой вы уже полгода переглядываетесь, как осужденные пожизненно на выгуле? – Не знаю, когда я успела превратиться в шлюшку, Мань. Но стоило ему сказать, что у них чисто мужской коллектив, работают сутками и лезут друг на друга уже, как полярники, у меня словно перещелкнуло. Вряд ли у меня что-то с Пашкой получится, все одна да одна, ну и налетела я на этого провожатого, как голодная белка на орехи. Целовалась, как в последний раз, честно. Думала, челюсти вывихну. Хорошо, отец на сотовый звякнул, так бы фиг разлепились. – Да ты развратница… Фу! – Мне ужасно стыдно, поверь. Теперь этот тип с утра названивает, а я трубки не беру. Нервничаю, ем и ненавижу себя. Так что у меня теперь гамбургерная диета и детокс на чебуреках… Мое плоскожопие от природы скоро обрастет толстым слоем жира… – Очуметь… – А еще я сейчас пошла в салон и волосы высветлила. – Анька сняла капюшон. В дверном проеме мелькнула ее светлая макушка. – Не знаю, зачем мне это нужно было, легче-то явно не стало. – Ну, ты даешь, мать. – Я приподнялась с подушки, разглядывая стог сена на голове подруги. В принципе, ничего удивительного: Солнцева – экспериментатор. Просто поражали мотивы содеянного. – А ты как? – Она улыбнулась. – Упорхнула вчера с хозяйским сынком. Вся такая серьезная, нахмуренная! – Все нормально. – И это все? – Да. – А что было-то? Я ведь о твоем счастье пекусь, переживаю. Пошла на свидание, не накрасилась, не приоделась. Прям Дева Мария! По нему же сразу видно, что привыкший, чтоб девки сами на шею прыгали. Красивый, состоятельный, холостой! А она вырядилась в свитер и джинсы. Тьфуй! – Ох, Ань… Так я накрасилась. А он сам меня и умыл. – Что-что?! – Нет, правда. Он, вообще, какой-то странный, приходится все время быть настороже. Жду подвоха, не могу расслабиться. Слишком милый, слишком заботливый. Судьба не может сделать мне такой подарок. Видимо, очень хочется ему выиграть спор. Наиграется и бросит. Вот увидишь. – А что вчера-то было? И я рассказывала Аньке все подробно и обстоятельно, заставляя охать так громко, что несколько раз из своей комнаты выглядывала мама. Качала головой, глядя на развалившуюся на полу в коридоре Солнцеву, и закрывала обратно дверь. – А у Пашки это неизлечимо, по ходу. – Заключила подруга, вставая и отряхиваясь. – Вот именно. Так что подумай сто раз, нужен ли тебе такой экземпляр. – Пожалуй, мне было бы с ним не скучно. Это как минимум! Ой, – голос Ани прервался. Послышался щелчок замка, звук открываемой двери. – А вот и Рэмбо вернулся. Первая кровь! – Ох ты ж, – это уже голос брата. – Уснула башкой в ведре с перекисью? – Что? Иди ты, знаешь куда?! – А это уже мне. – Маш, я пойду, мне пора. Позвоню завтра. – Послышалась возня. Видимо, этим двоим было тяжело разойтись в прихожей, не передушив друг друга. Пашка был не в духе, а, значит, обмен любезностями на сегодня был окончен. Я сползла по подушке и накрылась одеялом, оставив одни лишь глаза. Отвернулась к окну. Бросила взгляд на телефон. Тишина. – Маш, – Суриков стоял в дверном проеме. Не дождавшись ответа, снова позвал. – Ма-а-аш! Голос звучал виновато и расстроено. Братец топтался в проходе, подбирая слова. – Я ведь хотел, как лучше. Чтобы у тебя было все самое … – Уходи! – Собрав последние силы, запустила в него тапком-зеброй. – Уходи, понял?! И не разговаривай со мной больше! Никогда! Меня затрясло от обиды. От всего, что навалилось на меня враз. От жестокого поведения брата. Из-за болезни. И потому что Дима не писал и не звонил. – Я… – Вали! Пашка выпустил из рук перехваченный в полете тапок и прикрыл за собой дверь. Через минуту из его комнаты уже послышалось заунывное треньканье. Я смотрела на темный экран мобильника и ждала. Ждала. Ждала. Тишина. Ни словечка. Никаких признаков жизни. Ну, и черт с тобой! Провались! – Да хватит уже мучать гитару! Достал!!! – Запустила вторым тапком в дверь, щелкнула выключателем ночника и закрыла глаза. Предстояло еще поворочаться несколько часов, чтобы уснуть. 10 Извержение вулкана. Жутко непонятная хрень. Но мне снилось именно она. Громадный конус, растущий из земли и выплевывающий на ее же поверхность раскаленные обломки, пепел и магму, тут же становящуюся раскаленной вязкой лавой. Клубы дыма, наполняющие легкие, и раскаты грома, угрожающие взорвать небо. Я подскочила на кровати и прислонила руку ко лбу. Нет, температуры уже не было. Хотя мое тело и лежало на влажных от собственного пота простынях, жар определенно спал. Тогда к чему были эти кошмары? Откинув одеяло, приподнялась. Глаза сегодня видели гораздо лучше, хоть и продолжали слезиться. Кожа зудела. Везде. Провела ладонями по лицу. Все в порядке. На шее тоже пока не было волдырей. Облегченно выдохнула и бросила взгляд на телефон, нажала на экран: по-прежнему глухо. Никто не звонил, не писал. Вот и все. Татуированный слился быстрее, чем можно было ожидать. Странный, отвратительный шум в ушах. Скорее даже грохот. Я же проснулась, открыла глаза, так почему вулкан из моего сна все продолжал извергаться? Зевнув, прислушалась. Этот шум определенно шел с улицы. Наверное, мусоровоз. Только эта железная махина могла передвигаться по двору с таким страшным рокотом. Потянулась, выгнув спину, дав каждой затекшей мышце насладиться приятным тянущим покалыванием, и стряхнула, наконец, с себя остатки сна. Фух! Любимый пижамный костюм в горошек нашелся на верхней полке комода. Натянула его на себя, лениво разглядывая зудящие прыщики на ногах и на животе. Бросила взгляд в зеркало. Ого! Да мною можно детишек пугать. Адский клоун! А глаза-то, глаза! Как у китайского пьяницы. Скрутила волосы в кривую култышку на самой макушке и подошла к окну. Громыхание никак не прекращалось и даже усиливалось. Теперь мне хотелось знать, какой чудак с утра пораньше взрывает тишину громким уханьем и бабаханьем. Застыла, впечатавшись носом в стекло. Распахнула веки шире, чтобы удостовериться, что там, внизу, не галлюцинация. Ох, ты ж, нет! Придется-таки поверить своим глазам. Никогда не думала, что увижу машину ужаснее старой восьмерки брательника. Но это было нечто. Древнее, ржавое, как ведро, репающее на весь двор хламье отечественного производства с грузовым отсеком. Этакий пикап на базе «пятерки» – в народе таратайка или котомка. И из нее в растянутом заляпанном балахоне и модных найковских спортивных в обтяжечку черных штаниках, заглушив двигатель, вылез он. Кто бы вы подумали? Да-да, он самый. Дима! Мое сердце рухнуло в пятки. Парень перекинул пакет через плечо, хлопнул дверью и хотел уже было закрыть ее на ключ, когда она отпружинила и со скрипом открылась вновь. Даже по его движениям я догадалась, что парень выругался. Хлопнул дверью еще. Но она тоже не пальцем деланная! Бах! И-и-иы-ы! Распахнулась, будто издеваясь над ним. Еще и еще. Как такой дылда, вообще, поместился в эту консервную банку? Я хихикнула. Наверное, сидел за рулем и коленями в потолок упирался! Калинин с силой оттолкнул дверь от себя. И-и-ы-ыыы! С таким звуком железяка продолжала издеваться над ним. Казалось, это может продолжаться бесконечно. Двинул по ней рукой. Открылась. Трахнул кулаком. И-и-ыыыы! Бах! Баздахнул с полразворота. Выругался. Ни-фи-га! И когда мой живот уже скрутило в приступе смеха, Калинину удалось-таки зафиксировать подлянку ногой. Ой! Довольно кивнув будто самому себе, Димка развернулся и направился в подъезд. Теперь мне было уже не до смеха. Еще один взгляд в зеркало: пресвятые визажисты! Мне в таком виде не поможет даже пересадка всего лица! Как же Пашка? Стремглав бросилась в комнату брата. Как обычно, не заправленная постель, одежда, горкой навешанная на стуле, пара нестиранных носков на ковре и гитара, одиноко навалившаяся на стену. Хоть тут повезло – его нет, значит, они не сцепятся! Хотя? Я бросилась на кухню. Мама, сидя за столом, с открытым ртом красила ресницы. Рядом дымился растворимый кофе в маленькой чашке. – Мам! – На ходу выкрикнула я. – Открой Диме, ладно? Я умоюсь!