Поднялась и направилась в ванную, и очень вовремя: в комнату как раз вошла горничная. — Эри Армсвилл, помочь вам с утренними процедурами? — Нет, благодарю. Я быстро, — сообщила я и убежала за дверь. Честно говоря, все никак не могла привыкнуть к этим высокоособническим барельвийским церемониям, ну и как вообще можно помочь с утренними процедурами? Для девушки, которая привыкла все делать сама, это уже чересчур. Как бы там ни было, умылась и привела себя в порядок я быстро, потом меня так же быстро привела в порядок горничная. На этот раз прическу мне сделали попроще, видимо, время поджимало, но даже с ней, по моему мнению, спокойно можно было идти ко двору. Я уже начинала привыкать видеть в зеркале совсем другую Алисию Армсвилл, глядя на которую, пожалуй, можно было сказать, что она при дворе родилась. Как бы ни была смешна эта мысль, глядя на себя в зеркало, по-другому думать не получалось. Горничная рассыпала восторженные ахи и вздохи, а после проводила меня в столовую, где уже ждал Райнхарт. За завтраком мне подробно объяснили, что помимо примерки в ближайшее время ко мне приедет учитель хороших манер, этикета и вообще меня ждет ускоренное обучение по программе «лучшая невеста его светлости». Поскольку появиться при дворе без знаний этикета было равносильно тому, что оказаться голой на главной площади Барельвицы, я нашла это вполне разумным. После того как я согласилась, Райнхарт смотрел на меня еще более подозрительно. И еще более подозрительно — когда за все время примерки я даже ни разу не поспорила по поводу платьев, в которые меня без устали переодевали за ширмой помощницы эрины Нерелль. Они переодевали, я выходила в них к Райнхарту, а он говорил, что доделать, что оставить, что убрать, что идеально, а над чем еще стоит потрудиться. — Ты сегодня на удивление сговорчивая, Алисия, — сообщили мне, когда эрина Нерелль с помощницами (и нарядами на доработку) отбыли. — Поняла, что спорить с тобой бессмысленно, — парировала я и добавила: — Могу я пойти погулять? Раз уж мне предстоит задержаться в Барельвице, хотелось бы ее как следует посмотреть. — Без меня — нет, — снова отрезал Райнхарт. — Мне надо уехать, сегодня я вернусь поздно. Может быть, завтра. — Я вполне могу сама… — Нет. — По его глазам становилось понятно, что обсуждать это точно бессмысленно. Но я же не могу постоянно сидеть взаперти! Пусть меня сопровождает Кир. При упоминании Кира глаза его светлости превратились в две узенькие щелочки. — Нет. — Но поче… — Я сказал: нет! Знакомый тон, вот очень знакомый. — Ну и ладно, — сказала я. — Ничего не мешает мне пообщаться с ним дома. Раз уж я теперь заключенная его светлости на особом положении. Его светлость так помрачнел, что мне показалось: сейчас прилетит мне с высоты его положения всем своим весом. Прилететь не успело, поскольку в гостиной, где только что была закончена примерка, появился Робсон. Ваша светлость, вас хочет видеть леви Элеонор… Договорить дворецкий не успел: обогнув его, в комнату впорхнула совсем юная девушка, которая, заметив меня, помрачнела точь-в-точь как его светлость. Помрачнела, сложила руки на груди и вздернула нос. — Благодарю, Робсон. Ты можешь идти. — Райнхарт перевел взгляд на сестру. Она была бы его точной копией, особенно когда вот так хмурилась, если бы была юношей. Разумеется, по-женски мягкие черты уводили от мыслей о знакомой суровости, но в целом не возникало ни малейших сомнений, что эти двое — родственники. — Алисия, позволь тебе представить мою сестру, леви Элеонор Лотхен, Элеонор… — Да, я знаю, кто она такая. — Девушка бесцеремонно перебила брата, даже не взглянув на меня. — Но я приехала, чтобы поговорить с тобой, так что предлагаю сразу перейти к делу. Не здесь, разумеется. Я не стану говорить при посторонних. Да, они однозначно родственники. Ни малейших сомнений. — Элеонор, — негромко произнес Райнхарт, но по коже у меня побежали мурашки. Такие, крупные. Девушка нахмурилась: — Что? — Поздоровайся с Алисией. — Вот еще! Я не здороваюсь со всякими нищенками. Если тебе угодно их подбирать… — Элеонор! — Вот теперь Райнхарт уже натурально рыкнул. Его сестра слегка вздрогнула, а у меня продолжалась история с мурашками, причем, судя по ощущениям, они построились и стали маршировать, как королевская гвардия на плацу. Почему его голос производит на меня такое впечатление?! — Немедленно выйди. Зайди, как полагается леви, и поприветствуй нас, как должно. В том, что это был приказ, сомневаться не приходилось. Элеонор вылетела за дверь, которой громыхнула отнюдь не как леви. Я не успела поинтересоваться, за что его сестра меня так не любит, потому что дверь распахнулась снова. — Добрый день, Алисия и братец. — Это было сказано настолько саркастично, что чудом не сошли обои со стен, а реверанс больше напоминал кривляние. — Выйди и зайди снова. На лице Элеонор отразилась вся гамма чувств: темные глаза сверкнули яростью, она мотнула головой, из-за чего туго накрученные локоны взметнулись над плечами. — И не подумаю! Райнхарт указал мне на диван. — Пойдем, Алисия. Похоже, это надолго. — Я не стану… — Выйди и зайди снова. Или попроси Робсона тебя проводить, выбор за тобой. Он говорил абсолютно спокойно, но по тону становилось понятно, что, если Элеонор не выполнит то, что сказано, ее действительно попросят. Райнхарт взял меня под руку и отвел к дивану, за спиной в очередной раз громыхнула дверь. Я снова не успела ничего сказать, потому что Элеонор опять вошла. На этот раз реверанс был очень похож на реверанс. — Добрый день, Райнхарт. Добрый день, эри Армсвилл. — На моем имени Элеонор знатно скривилась, но, прежде чем Райн успел отправить ее обратно — а он хотел, я прочитала это на его непробиваемом эрцгерцогском лице, я ответила: — Добрый день, Элеонор. Очень рада знакомству. Девушка открыла было рот, но тут же его закрыла. Ввернула взглядом: «А я — нет», — после чего нетерпеливо посмотрела на брата: — Мы можем поговорить? — Не раньше, чем ты извинишься перед Алисией за недостойное поведение. У Элеонор снова сверкнули глаза — знакомо сверкнули, совсем как у брата, — тем не менее она снова повернулась ко мне: — Алисия, я прошу прощения за свое недостойное поведение. — Я принимаю твои извинения, Элеонор. — Сама не знаю, откуда у меня взялась эта фраза, но прозвучало это как-то… совсем по-эрцгерцогски, что ли. Впору задуматься, что если маджеры начинают есть рогалики и застревают в дверях после общения со мной, то я после общения с эрцгерцогами и их семьей становлюсь чуть-чуть королевской особунессой. Временно, правда, но тем не менее. — Чудесно. — Райнхарт открыл стоявшую на столике декоративную шкатулку. — Тебя проводят ко мне в кабинет. Подожди там, пожалуйста, и ничего не трогай. Элеонор хмыкнула, а в гостиную уже вошел лакей. — Сесил, проводите мою сестру до моего кабинета. — Райнхарт кивнул. — Подать что-нибудь, ваша светлость? — Нет, я распоряжусь, когда приду сам. Элеонор плотно сжала губы и направилась за лакеем. Уже на выходе обернулась и мило поинтересовалась: — Ты уже рассказал Алисии, как поступил с Диной? — Кто такая Дина? — спросила я, когда за Элеонор закрылась дверь. Вообще-то мне не полагалось этого спрашивать как фиктивной невесте. Но как невесте полагалось, тем более что у нас с Райнхартом была договоренность — обо всем друг другу рассказывать. Вот пусть и рассказывает. — Леопольдина Лоис Соверн, герцогиня Полинская — одна из тех девиц, кого мне настоятельно сватает весь высший свет, — произнес Райнхарт. — И ты, разумеется, этого не одобрял, но и не отрицал.