— С жиру вы, благородные, беситесь, — махнула рукой Фриша. — Были бы у меня дом и жених, разве я бы… Ее слова оборвал исполненный животного страха вопль, он раздался откуда-то снизу и был, наверное, очень громким, если пробился через перекрытия подвала и каменный пол спальни. — Вот и все. — Аллан растянулся на кровати. — Мертвая забрала жизнь живого. Судя по всему, убийца был наказан, страшно и беспощадно. И, как показало следующее утро, это на самом деле было так. Все, что Тюба вынес из подвала, — несколько обглоданных костей и окровавленные тряпки, которые некогда были одеждой Михаэля. А что случилось с телом Труди, точнее, с тем, кем она стала, мы так никогда и не узнали. — И все-таки. — Жакоб повертел головой. — Магия крови и магия мертвых. Как ему не страшно? Ворону в смысле. — На самом деле мы должны были бы сообщить о подобном ордену Истины, — негромко сказал Виктор Форсез, худощавый парень с изящными черными усиками, который, как правило, всегда избегал общих споров. Он был вторым сыном губернатора вольного города Макхарта, что на побережье Закатного океана. — И не просто должны — обязаны. Это запретная магия. — И кто сообщит? — резко спросил у него Мартин. — Не ты ли? Лично я этим заниматься не собираюсь. — Я упомянул об этом гипотетически. — Форсез стал говорить еще тише. — Но мало ли? А если он и нас начнет обучать такому? Что тогда? — Искренне надеюсь, что он именно это и станет делать. — Мартин даже привстал на кровати. — Я хочу научиться всему, чему только возможно, понятно? И если среди вас есть те, кто побежит в орден Истины, я повторю специально для них. Я и мои лю… друзья — мы все возьмем у Ворона столько знаний, сколько он нам даст. Потому что нам они нужны. — Зачем тебе они? — спросил Аллан. — В таком объеме и такого, скажем так, диапазона. Магия мертвых, магия крови. Зачем? — А вот это уже не твое дело, — грубовато ответил Мартин и скомандовал: — Всем спать. Ночь на дворе. А ведь я с Мартином солидарен. Я тоже буду забирать все знания, до которых смогу дотянуться. И магия крови меня очень и очень интересует, даже больше, чем все остальное. Не знаю уж, какие у этого простолюдина цели, а вот у меня они весьма четкие. Если мою душу связали с помощью магии крови, так, может, я и обратно этот узелок развязать смогу с ее помощью? С богами я спорить не сумею, но вот с людьми — попробую. И еще — на месте Аллана я бы Мартина осадил. Нельзя позволять с собой таким тоном безнаказанно говорить, тем более если ты лидер. А он смолчал. Увы, увы, Ворон более этих тем не касался. Или, может, пока не касался, не знаю. Зато он, как будто компенсируя некоторый простой в начале учебы, усиленно начал вбивать в наши головы то, что называл азами магических наук. Мы учились концентрировать внимание на одной цели и, напротив, работать с несколькими задачами одновременно. Он заставлял нас заучивать наизусть простейшие магические формулы, позволяющие на примитивном уровне работать со стихиями, и магический алфавит — на их основе мы должны были со временем научиться плести свои собственные заклинания. До этого было далеко, но через пару недель зажечь огонь на ладони мог уже почти любой из нас. Мы начали изучать чары, которые поначалу принимали за магию. Оказалось — нет, чары — это не она, это всего лишь несложный набор умений, который позволяет магу упростить себе жизнь, главное не слишком увлекаться. Как выяснилось, чары — очень энергозатратное дело. Например, когда мне удалось в первый раз с их помощью изменить свою внешность, я чуть не вычерпал свои силы до донышка, хотя сумел лишь немного удлинить свой нос. А Аманда и вовсе упала без чувств, создав морок, который до судорог напугал Фришу в замковом переходе. Между этими двумя пробежала черная кошка, и при каждой возможности они старались усложнить друг другу жизнь. Хорошо хоть Аманда была не одна, в компании Агнесс, и подруга привела ее в себя. Но все же чароплетением мы занимались очень охотно — это ведь была практика. Кстати, именно чары отсеяли еще пятерых из тех, кто пришел в замок, причем четверо благородных. Остальные показывали хоть какие-то результаты, а эти пятеро остались на той же ступени, где и были с самого начала. Ворон ничего им не говорил и относился ровно так же, как и к остальным, но самолюбие — это такая вещь… Кому охота чувствовать себя ущербным? А здесь дело обстояло именно так. И за неделю до Нового года в нашей спальне появилось еще несколько пустых кроватей. Дни летели быстро, поскольку были заполнены учебой и делом. Нет, кое-какие мелочи не слишком радовали, например, мысли о том, что после праздника Ворон собирается подложить нам какую-то свинью или походы в лес за дровами (ох, сколько же снега выпало этой зимой!), но все это было не слишком критично. Добавляло ералаша в нашу жизнь и то, как именно Ворон делился с нами своими знаниями. Никто из нас даже догадаться не мог, о чем он будет рассказывать на следующий день. Сегодня он мог объяснять о том, как отличить ведьму от обычной женщины и обезвредить ее, завтра — рассказывать о том, в каких зельях и как именно использовать корень мандрагоры, а еще через день поведать о правильном распечатывании древних гробниц. «А что, может, кому и понадобится», — отвечал он при этом на наши вопросы вроде: «Нам-то это зачем?» Каждый новый день приносил новую тему занятий. Хотя мне это нравилось. Во-первых, не скучно. Во-вторых, не знаю, кто как, а я таким образом все запоминал куда лучше. Одно на другое не падало, а наоборот, в голове по полочкам раскладывалось. В таком плотном течении жизни был еще один плюс — практически затихла скрытая вражда между нами и простолюдинами. Нет, о серьезном сближении речь не шла, и тот вечер в спальне, когда мы вроде как нормально общались друг с другом, ничего не изменил. Но вот напряженность, которая то и дело могла закончиться кровью, спала, сменившись неким соревновательным духом: мол, кто лучше усвоит материал? Да и не было особо времени на взаимную ругань и выяснение отношений, Ворон нам его не оставлял. Правда, оружие в специальную комнату, которую нам показал маг, так никто и не сдал, предпочитая держать все при себе. Новый год мы встретили весело, наш наставник, как выяснилось, любил этот праздник. Мы даже нарядили елку, которую припер из леса Тюба, и поводили вокруг нее хороводы. В качестве подарка Ворон позволил нам посетить Кранненхерст, как он высказался, чтобы мы проветрились. И еще по-отечески посоветовал молодым людям не слишком нахально вести себя с селянками, чтобы не быть битыми, а девушкам — соблюдать скромность, ибо если кто из них понесет, то он отдаст распутницу нам на расправу, в качестве подопытного кролика. Шутить-то он шутил, но глаза у него были серьезные. Сразу всех он не отпустил, разбил нас на три группы, причем мне повезло — я попал в первую, которая на третий день нового года, отменно солнечный и морозный, отправилась в деревню за нехитрыми развлечениями. Проще говоря — попить пивка и поесть жирной пищи, мы очень по этому всему соскучились. Да и прогуляться, это ведь очень важно для молодых людей — просто пошататься без дела, ведя пустые разговоры. Простолюдины шли впереди, мы — чуть поодаль, но потом Флоренс запустила снежком в спину Мартина (она, в отличие от остальных наших девочек, почему-то совершенно его не боялась), тот не остался в долгу, и в деревню мы вошли все в снегу, но одной толпой. Увы, но она распалась в центре деревни. Мы отправились в «Голову вепря», ту самую, где корчмарем был приснопамятный мордатый Йоганн Литке, а наши не слишком кредитоспособные друзья пошли дальше, к совсем уж убогонькой пивной «Кружка и тарелка», которая была не в пример дешевле. Флоренс было открыла рот, чтобы предложить им свой кошелек, из которого она оплатит их счет, но я, поняв, что у нее на уме, не дал ей этого сделать. — Что тут такого? — напустилась она на меня. — Мы почти поладили! — Вот поэтому я и не дал тебе за них заплатить. — Меня поразило то, как она недогадлива. — Это оскорбило бы их. Кто-то непременно вякнул бы: «Богатые угощают», — и понеслась ругань. Пусть идут, куда идут. — Как это все глупо. — Флоренс покачала головой. — Там из одного котла едим, тут никак определиться не можем. Агнесс, пошли к тетушке Марте, надо тебе носки теплые купить. Бедняжка де Прюльи все так же мерзла, особенно по вечерам, и ждала лета, когда будет тепло. Потому она тут же кивнула и зашагала за Флоренс. Еще две наши девушки, подумав, направились за ними, пообещав скоро присоединиться к нам. В результате в «Голову вепря» мы ввалились впятером — я, Гарольд, Фрай и еще двое ребят из Восточных королевств — Робер де Лакруа и Анри Фюнц. Они были знакомы еще до прибытия в Вороний замок и всегда держались вместе. — Корчмарь, лучшего вина! — прямо с порога рыкнул Гарольд и затопал ногами. — И еще свинины, хорошо прожаренной, с картофелем и луком. — Гуся, — в один голос сказали Робер и Анри. — Жирного. С кашей. — И пива с колбасками, — попросил я, переглянувшись с Фраем, который согласно кивнул. — Пива побольше, и колбасок — тоже. И гороху моченого давай. Надо заметить, что благородные, которые дома от подобной пищи, скорее всего, брезгливо отвернулись бы, тут проявляли редкостное единодушие. Голод не тетка. Впрочем, Гарольд наверняка и дома такое ел. Он брал от жизни все и даже сейчас, еще не дождавшись выпивки и еды и только плюхнувшись за стол, уже строил глазки грудастой селянке, наплевав на то, что рядом с ней сидит ее муж. Оно и понятно — если даже ничего не выйдет с селянкой, от драки Гарольд тоже не откажется. — Эта, — к нам подошел пузатый корчмарь, — милсдарь. Да, вот вы. Он обращался ко мне, а чтобы я не сомневался, даже дернул меня за рукав. — Эта, вам бы со мной пройти, почтеннейший. Колбасок-то у меня много разных. Вам какие подавать? И тут он мне подмигнул, причем так ловко, что, кроме меня, этого никто не заметил. Я задавил реплику: «Всех и побольше», — смекнув, что все это неспроста. Стало быть, прорезался мастер Гай, напомнил о себе. Кончилось мое беззаботное учение. — Ага, — поднялся я из-за стола. — Идем. Еда — это серьезно. — Да ты, Эраст, гурман, — заметил Гарольд, белозубо улыбнувшись крутобедрой красавице с румянцем во всю щеку. — Я бы всех заказал. И побольше. — Э нет. — Я хохотнул и помахал пальцем. — Мы с Фраем абы что есть не будем, да? — Мне, признаться, все одно, — не согласился со мной Фрай. — Я сейчас стол грызть начну, так кушать хочется. — Эта… — Йоганн потянул меня за собой. — Идем, а то подгорят колбаски-то! — Вина неси! — потребовал Гарольд. — А то я захочу полакомиться напитком под названием «Благочестивый корчмарь»! — Никогда о таком не слышал, — заинтересовался Йоганн. — Это что же такое? Вино или же пиво? — Если через пять минут передо мной не будет стоять мой заказ, узнаешь, — пообещал Гарольд и нехорошо улыбнулся. Я эту улыбку уже знал и потянул Йоганна за собой, приговаривая: — Пошли, колбаски горят. — «Благочестивый корчмарь», — бубнил он, шагая впереди. — Эта, не слыхал про такое даже. Заведя меня в кухню, он оглянулся, шуганул поваренка, который крутился у плиты, и повернулся ко мне. — Эта, вы же Эраст фон Рут, все верно? — пытливо глядя мне в глаза, спросил он. — Я вас давно приметил. — Верно, — подтвердил я. — Маленький вопрос. — Корчмарь вытер руки о засаленный фартук. — Какое у вас было раньше прозвище? — Жучок, — помедлив, ответил я. С таким человеком мне не хотелось откровенничать, но без этого, как видно, никуда. — Все верно, — облегченно вздохнул Йоганн и протянул мне запечатанный пергамент. — Ф-фу. Ох ты ж! Колбаски и впрямь горят! Он бросился к плите, я же убедился в том, что оттиск перстня не поврежден, взломал печать и развернул документ. В третье воскресенье этого месяца, после полудня, тебя будут ждать в третьем доме от входа в деревню, в том, что по правой стороне. На крыше — флюгер в виде кота, сидящего верхом на собаке. Другого такого нет, так что не заплутаешь. Быть непременно. А. Ну да, ну да. Это же так просто — уйти из школы. И никому нет дела до того, что Ворону с его мировоззрением плевать — воскресенье на дворе или вторник, у него свой календарь, личный. — Эта, прочли? — уточнил у меня корчмарь. Я кивнул, он тут же вырвал у меня пергамент и отправил его в огонь, который полыхал в плите. — Вот и славно. Ну да. Тебе, может, и славно. — Все, идите к вашим друзьям, — помахал рукой Йоганн. — Сейчас подам колбасок с пивом, а после — свинину вашему приятелю. Гуся, правда, придется подождать. Да, вот еще что. Дружок ваш, эта, пусть на Гретхен так не пялится. С ней брат ить сидит, а не муж. Муж ее сейчас занят, но, эта, скоро подойдет. Он кузнец наш, так что если красавчику вашему зубы дороги и остальные кости в теле — тоже, то лучше бы ему, эта, просто выпивать и закусывать. Грохот из зала подсказал мне, что предупреждение запоздало. Явно началась потасовка.