– Ерунда! Там от силы метров десять! Не из самолета же он вывалился. Я постаралась не измениться в лице. Десять метров! Марфа идиотка или прикидывается? – Моя приятельница, – тараторила актриса, – Валерия, решила жизнь самоубийством покончить. Ну вообще‑то ей никто не поверил, потому что она прыгнула с балкона третьего этажа и даже не поцарапалась, угодила в гору песка, его для ремонта двора привезли. Анекдот. С какой стати Алешке с десятка метров грохнуться и умереть? Не смеши! Валерка с большей высоты прыгнула, и ничегошеньки! Я решила не спорить с Марфой, а та продолжала: – Петька в личные комнаты олигарха торопился с часами от «Дзи»! – Ты же близорукая, – не выдержала я, – как их рассмотрела? – Я дальнозоркая, – нехотя призналась актриса и быстро добавила: – У меня проблема с детства! Не от возраста! Я совсем молодая, но вдаль вижу шикарно, а вблизи нет. Поэтому и разглядела ремешок. Я, значит, постояла еще некоторое время за сценой и в зал на фуршет вернулась. Неприятно было, что пояс не нашла, но я вдруг успокоилась. У меня после спектакля, даже такого идиотского, как верещагинский, нервы на пределе, а потом отпускает. Пришла я на банкет, взяла бокал. Ба! Кого вижу! Петруччо! И как он успел до фуршета скорехонько добежать? Прямо престидижитатор [7] . Ха! Но самый прикол! Он снял свои «Фрэнк Дзи», посчитал их скромненькими, навесил на руку золотое фальшивое безумие. Ни ума, ни таланта! Зато пронырливости вагон. Вот такие люди сегодня волну успеха ловят! Фу! Марфа схватила с тумбочки журнал и начала им обмахиваться. – Ух ты! – закричала из глубины гардеробной Франк. – Здесь дверь! Еще одна комната! Вау! Марфа повернула голову. – Что там? – Офигеть! Можешь спокойно отдыхать, – заголосила Катя, – не для тебя вещи, они молодежные. Не старперские! О! Кожаное платье! Круто! Марфа положила руки мне на колено. – Вилочка, конечно, жаль Ришу, но, видно, такова ее судьба. Я ничего плохого не сделала! Ну подрезала нитки! Кого это касается, кроме нас с Вересаевым? Дело личное. Ты никому не рассказывай! Я поделилась с тобой исключительно из хорошего отношения к тебе, как писательнице, и из уважения к ФСБ, в которой ты служишь. Только не делай большие глаза, я знаю, ты там работаешь, дорогая. Эгоизм и наглость Марфы поражали. У актрисы кошачье умение спасаться. Киска, падая с высоты, старается расслабиться и приземлиться на четыре лапы. Марфа сначала перепугалась, услышав об убийстве Риши, но в процессе беседы успокоилась и сейчас пытается оседлать ситуацию. – Я рассказала тебе правду, – продолжала Марфа, – потому что я добропорядочная, законопослушная гражданка. Ваш эксперт может сколько угодно изучать ножницы, он там крови Ирины не обнаружит. Это была правда. Я сразу заметила около гвоздика, скрепляющего лезвия, крохотную темно‑коричневую ниточку и поняла: этот предмет использовали для того, чтобы испортить пояс. Но ведь одно не исключает другого. Марфа могла поработать над страховкой Вересаева, а затем лишить жизни девочку. Ножницы она вытерла, нитку не заметила. Марфа моргнула и выдала пассаж: – Если дашь честное слово никому не говорить о моей попытке пошутить над Алешкой, я ни одной живой душе не сообщу, что ты прикрываешься имиджем писателя, а на самом деле агент спецслужб, внедренный в среду творческой интеллигенции. Стукачей никто не любит, вокруг тебя образуется вакуум. Для всех будет лучше, если мы забудем о ножницах! Я пойду посмотрю шмотки, иначе Франк захапает все без разбора! Никому не скажу про смерть Риши, я умею держать язык за зубами. О’кей? Я не при делах. Ну, договорились? Я тебе про пояс ни словечка не обронила. Ты про шутку с Алешкой не болтаешь. А я про твою связь с ФСБ молчу. Выгодное предложение! По рукам? Глава 19 После того как Марфа исчезла за стеллажами, я бесцеремонно взяла крохотную сумочку Франк и порылась в ней. Ничего интересного внутри не обнаружилось, губная помада, зеркальце, тоненький блокнотик и сотовый телефон. Никаких ножей или других, как пишут в протоколах, колюще‑режущих предметов. Я вышла из гардеробной, позвонила Юре и спросила: – Чем ты занят? – Разговаривал с Верещагиным, – шепотом ответил он, – сейчас его Владимир в сторону отозвал. Что‑то мне их лица не нравятся. – Где Муркин? – перебила я Шумакова. – В соседней комнате с коньяком отдыхает, а что? – проявил любопытство любимый. – Мне надо, чтобы ты посмотрел на подошвы его ботинок прямо сейчас, – велела я. Юра хмыкнул. – Не время шутить. – Не спорь, делай, что прошу, это очень важно, потом объясню, – перебила я Шумакова, – жду на трубке. – Угу, – забормотал он, – иду, бреду, вхожу, э‑хе‑хе. – Не кряхти, – улыбнулась я. Послышался шорох, тихий стук, вдали зазвучали голоса, я терпеливо ждала. Наконец снова раздался знакомый баритон: – Хорошее ты мне задание поручила. Башмаки у него черные. В фирмах я не особенно разбираюсь, но, похоже, они обычные. Подошвы гладкие, темные, особых примет не наблюдается. Если скажешь, что тебя заинтересовало, то… – Вензель из двух букв «А», выложенный из перламутра, – перебила я, – он должен быть в углублении за каблуком, до носовой части, которая касается земли. Юра кашлянул. – Гламурненько. Мужики такие носят? Никогда не встречал подобную красотень и в магазинах ни разу не видел. Нет, у Муркина штиблеты как штиблеты. – Ты не посещаешь бутики, где выставлена обувь стоимостью с космический корабль. Теперь приглядись к его часам, – снова попросила я. – Что у сериальных дел мастера на запястье? Надеюсь, в будильниках ты ориентируешься лучше, чем в ботинках. – Фальшивый «Ролекс» я всегда от настоящего отличу, – обиженно прогудел Шумаков, – давно заметил, что Петр щеголяет в пиратской копии. – У Муркина подделка? – уточнила я. – Китайское производство. В Интернете можно купить такие за две тысячи рублей. Петр Аркадьевич дешевый понтярщик, – тихо подтвердил Шумаков, – погоди‑ка. Я опять услышала скрип, стук, затем Юра продолжил: – Думаю, дела Муркина идут не так хорошо, как ему хочется. Зачем ему соглашаться на участие в домашнем спектакле? Если кошелек туго набит, не подпишешься на самодеятельность для потехи публики. – Все актеры стараются ради зрителей, – заспорила я, – и от денег еще никто не отказывался. Посмотри на меня. Вполне успешная писательница, получаю гонорары от издательства, но стремглав помчалась к Филиппу Леонидовичу. Юра чуть повысил голос: – Очень уж актеры хвастаются, безостановочно хвосты распускают. Пока мы тут сидим, Муркин рассказал мне про тысячесерийную ленту, где он главный герой. А Лавров давай про предложение из Голливуда трещать, его якобы позвал на съемку Федерико Феллини. – Режиссер давно умер, – вздохнула я, – Павлуша врет. Странно, что он не в курсе: Феллини не работал в Америке, он жил в Италии. – Лжет, как мелкий карманник, – согласился Юра, – и Муркин туда же. Они тут целый час выясняли, кто из них круче. Ей‑богу, смешно. Что ты узнала? Хотя извини, потом поговорим, Филипп Леонидович меня зовет. Нехороший у него голос! Шумаков отсоединился, я повертела в руках план дома и уверенно пошла во владения Леонида. На сей раз единственный сын Верещагина сидел в кресле с книгой в руках. Увидев меня, отложил томик. Я привычно взглянула на название и очень удивилась. «Психология маньяка» – не лучшее чтение на сон грядущий, на мой взгляд, уместнее полистать детектив Милады Смоляковой, сказки для взрослых с легким криминальным привкусом, а не изучать труд, посвященный серийным убийцам. – Хотите стать следователем? – спросила я. – Или подумываете об адвокатской карьере? – Учусь на экономическом, – вяло ответил Леня, – просто интересуюсь психологией, это мое хобби. Я решила не давать парню возможности расслабиться. – Вы ходите по дому в тапках? Леонид положил ногу на ногу. – Интересное начало беседы. Уж точно не в унтах! – Но, выходя к гостям, вы переобуваетесь? – продолжала я. – Можете показать, в чем вы были сегодня вечером? Наверное, костюм, рубашка, галстук, но меня в первую очередь интересует обувь. Если сейчас мне откажете, я пойду к вашему отцу с этой же просьбой. Лицо Леонида слегка вытянулось, но он не стал спорить, молча встал, поманил меня пальцем, пересек кабинет, толкнул дверь между книжными шкафами и вошел в соседнее помещение. Я, не теряя времени, поспешила за ним и очутилась в такой же огромной комнате. Справа громоздилась двуспальная кровать под балдахином. Перед ней расстилался большой ковер, на нем стояла тумбочка с бронзовой лампой под розовым абажуром. На стене висела лазерная панель, ее окаймляли полки, на которых стояли солдатики, игрушечные машинки, паровозики, вагончики. Похоже, Алексей никак не мог вырасти из детских штанишек. И набор литературы в большом стеллаже, вблизи которого я находилась, оказался весьма странным. Комиксы, книги про животных, тома Жюля Верна и Майн Рида соседствовали с изданиями по психологии и медицине. Причем последние книги были не научно‑популярной литературой, а учебниками для студентов, аспирантов и ординаторов. Впечатлял и подбор дисков в высокой подставке. Классика российских и зарубежных мультфильмов, ленты про разбойников, ковбоев и пиратские издания «Казни», «Пытки». Мало найдется людей, способных наслаждаться зрелищем человеческих мучений. Слева располагалась огромная, утопленная в полу ванна, на ее бортике теснилось такое количество гелей, шампуней, кремов, лосьонов, что с лихвой могло хватить для салона красоты. И вообще, я впервые видела санузел, который был ничем не отгорожен от спальни, правда ни раковины, ни унитаза тут не имелось. Очевидно, туалет находился за одной из дверей, которые темнели между полками с игрушками. Леонид взялся за ручку одной створки, открыл ее, я поняла, что там скрывается гардеробная. – Сейчас принесу ботинки, а ты пока угощайся! – неожиданно радушно предложил младший Верещагин и показал на стол, который громоздился между кроватью и ванной, потом зашел в хранилище одежды. До моего слуха донеслось шуршание. Я увидела на круглой столешнице вазу с виноградом и поняла, что проголодалась. Вот только совершенно не люблю «дамские пальчики», меня больше привлекло содержимое большого подноса, который чьи‑то заботливые руки поместили на бортик мини‑бассейна. Там лежали невероятной красоты абрикосы, персики и непонятные круглые фрукты. Я покосилась на дверь гардеробной. Перед тем как отправиться на поиск ботинок, Леонид радушно сказал: «Угощайся». Он ведь не уточнил: «Ешь исключительно виноград». Я подошла к ванне и вдохнула аромат фруктов. В богатстве есть свои преимущества. Думаю, очень приятно лежать в пене и лакомиться плодами, запах от персиков и абрикосов исходит умопомрачительный, именно так они пахли в детстве. Один раз Раисе удалось отправить меня в пионерлагерь в Феодосию. Море не произвело на меня особого впечатления, просто много‑много воды, к тому же грязной. У берега плавали щепки, водоросли, умершие медузы, на пляже валялись окурки, словом, мне там не понравилось. Но еда! Огромные красные помидоры, свежий инжир, слива. Никогда я не пробовала такой вкуснотищи. Ну согласитесь, сейчас в магазинах даже зимой можно купить клубнику, малину, дыни, экзотику вроде личи или маракуйи, но особого вкуса у фруктов нет. Если стоите возле прилавка с оранжерейными, выросшими на гидропонике фруктами, запах не вскружит вам голову. Персики и абрикосы в спальне Леонида, наверное, доставили самолетом из Узбекистана прямо сегодня. Интересно, в этой стране уже появился новый урожай или там умеют замечательно сохранять прошлогодний? Не в силах более сопротивляться соблазну, я взяла персик, впилась в него зубами и запоздало пожалела, что не запаслась салфеткой: сейчас по щекам и подбородку потечет сладкий сок. Но, вопреки ожиданиям, мякоть оказалась похожей на крем, а кожица была более плотной, чем обычно. Я с интересом осмотрела плод. Это десерт! Умелый кондитер непостижимым образом смог чулком снять с фрукта кожу, пропитал ее каким‑то сиропом, мякоть взбил со сливками и наполнил пустую шкурку. Вкусно до обморока, ни в одном ресторане в меню нет подобного лакомства. Во всяком случае, нам с Юрой еще не довелось его попробовать.