Я в секунду проглотила персик, затем слопала абрикос и поняла, что десерт жирноват, еще один фрукт брать не стоит. Жаль, что Шумакова нет рядом, он большой охотник до оригинальных кондитерских штучек. Принято считать, что мужчины предпочитают мясо, и мой любимый никогда не откажется от хорошего куска вырезки, но он обожает и желе‑муссы‑самбук. Я поколебалась секунду, потом взяла персик и абрикос и положила в свою вечернюю атласную торбочку. Не очень‑то прилично вести себя подобным образом, но так хочется угостить Юру. На подносе полно фруктов, ну какая разница, кто насладится едой – я или Юра? Испытывая смущение, я отошла к столу с виноградом, села в кресло и прислушалась к звукам из гардеробной. – Извини, – крикнул Леонид, – помню, что надевал к костюму вечернюю обувь, но из головы выскочило, какую пару. С двумя дырочками для шнурков? Четырьмя? С языком? Или с боковой «молнией»? Я встала и пошла к Лене. Он стоял возле специальных стеллажей с колодками. – Вроде брал туфли с этой полки, – сказал он. Я взяла один ботинок, перевернула его и с удовлетворением произнесла: – Вы любите туфли от Альберти? Леонид кивнул. – У меня из‑за больных почек раньше сильно распухали ноги. Не знал, какую обувь носить. Если я в тонусе, то годятся штиблеты сорок второго размера. Чуть понервничаю или диету нарушу – в сорок четвертый не влезаю. Случайно набрел на Альберти. Гениальные башмаки он делает, мягкие, растягиваются, если ступня увеличивается, и сжимаются, когда она принимает прежние размеры. За пошив штиблет Альберти надо Нобелевскую премию вручить. Думаю, ему благодарны все инвалиды мира и каждый спешит в его фирменный магазин. Я почесала бровь. Мало найдется людей с физическими увечьями, которые могут выложить пару тысяч евро за туфли из особым образом обработанной кожи ягненка. Да и среди здоровых индивидуумов большинство вздрогнет при виде их цены. Не каждому повезло родиться сыном Филиппа Леонидовича. – Теперь я ношу исключительно Альберти, – вещал Леня, – даже вьетнамки от него есть и кеды. Жаль, что он женские модели не производит, тебе бы понравились. Еще он выпускает аксессуары: ремни, перчатки – все удивительного качества! Но вот моему отцу они совершенно не по вкусу, говорит, его знак на подошве раздражает. А мне он как раз кажется клевым. Поскольку Леня обращался ко мне на «ты», я решила тоже особо не церемониться. – Значит, в доме ты один носишь туфли от Альберти? – уточнила я. – На дам фирма не работает, Филиппу Леонидовичу претит этот вензель. А как насчет Корсаковых, Владимира и Михаила Степановича? – У них совсем нет вкуса, – скривился Леня, – оба предпочитают отвратительные дерьмоходы. Дяде Мише простительно, он пожилой человек от сохи, а Володе стыдно. Я отцу говорил: «Сделай замечание охраннику, он постоянно при тебе, еще люди подумают, что ты не платишь прислуге». Правда, в последнее время Владимир стал за собой следить, я прямо поразился! Костюмами обзавелся вполне приличными, рубашек накупил фирменных, но с обувью по‑прежнему вопрос не решен. – Леонид, зачем ты после спектакля заходил в гримерку к сестре? – решительно спросила я. Глаза парня забегали из стороны в сторону. – Я? Ну… Нет. – Есть свидетель, который опознал тебя по вензелю на подошве, – заявила я и неожиданно икнула. Леонид взял со стола бутылку минеральной воды, наполнил хрустальный стакан и любезно предложил: – Попей, и спазм пройдет. – Это не спазм, я съела десерт и теперь как‑то странно в желудке. Наверное, слишком много жирных сливок. Не следовало жадничать. – Есть надо только в хорошо известных, проверенных местах, – назидательно заявил сын олигарха, – на банкетах не стоит даже приближаться к еде. Рестораторы неизменно хотят получить побольше прибыли, поэтому нет ни малейшей гарантии, что блюда свежие. Я опустошила стакан, но странный вкус во рту не пропал, а, наоборот, усилился. – Надеюсь, ваш повар использует лучшие продукты. – Жан‑Поль? Ну конечно! А почему ты вдруг о нем заговорила? – удивился Леня. Я показала на блюдо, стоявшее на бортике ванны. – Очень вкусный персиковый и абрикосовый кремы, но, видно, мой организм… Леня попятился. – Виола! Ты ела… э… ну, вот это? – Соблазнилась, – честно призналась я, – аромат упоительный. Леонид прикрыл глаза ладонью. Плечи его затряслись. Мне стало не по себе. – Ты плачешь? Я совершила бестактность? Уничтожила приготовленные специально для тебя лакомства? Бога ради, извини! Верещагин быстро вытер глаза и простонал: – Ну да, крем сделали исключительно для меня. – Еще раз прости, – расстроилась я, – неудобно вышло. Леонид подошел к комоду и открыл верхний ящик. – Ба, да здесь целая аптека! – воскликнула я. Сын Филиппа вытащил большой тюбик, выдавил из него на позолоченную ложку горку серой прозрачной массы и приказал: – Быстро глотай! Странная субстанция выглядела весьма не аппетитно, я поспешила отказаться: – Благодарю за заботу, но не хочется принимать неизвестный препарат без консультации с врачом. Леонид приблизил ложку к моему лицу. – Не кривляйся. За время болезни я стал почти доктором. Плохого не посоветую. Этот особый гель, привезенный из Швейцарии, предназначен для людей, которые подверглись отравлению, мгновенно абсорбирует токсины и выводит их. – Считаешь, десерт был приправлен ядом? – попыталась пошутить я, чувствуя, как в желудке разворачивается танковая атака. Леня схватил меня за плечо. – Фрукты не настоящие. Я икнула во все горло. – Муляжи? Но они были такими вкусными, аромат волшебный! Ты шутишь? Имитация обычно выполняется из воска или резины. В прошлом году меня пригласили поучаствовать в записи новогодней программы на телевидении. На столиках в студии стояли вазы с фруктами и бокалы с шампанским. Я, конечно же, поняла, что там вместо алкоголя обычный лимонад. А вот от еды не ожидала засады, поэтому взяла одну клубничку, сунула в рот и жевала довольно долго, прежде чем сообразила: ягодка‑то гуттаперчивая! А твои персики с абрикосами легко жевались, внутри был крем… – Точно, – сдавленным голосом подтвердил хозяин апартаментов, – именно крем, ты употребила правильное слово. Но не съедобный, а для тела. Мой желудок судорожно сжался, рот приоткрылся, Леня моментально всунул в него ложку, я машинально проглотила скользкий комок, ощутила, как желеобразная масса несется по пищеводу вниз, и стала икать на все лады. – Ну‑ну, не волнуйся, – успокоил незадачливую гурманку Леонид, – ничего страшного не случилось. Ты съела эксклюзивную косметику для тела производства фирмы «Данель». Я справилась с судорожным приступом и прошептала: – Иногда я покупаю их гель для душа и шампуни, но ни разу не видела кремы. Я сожрала средство для ухода за кожей? – Да, – подтвердил Леня. Стало понятно, что Верещагин не шутит, а он продолжил: – Мама подарила его мне, специально заказала, ни у кого такого нет. В принципе вреда от него не будет, в составе натуральные ингредиенты, фруктовый сок, масло жожоба, все качественное. Мой желудок опять скрутило. – Где туалет? – с усилием пробормотала я. Леонид услужливо распахнул дверь. – Сюда. Я влетела в квадратную комнату и кинулась к унитазу. Минут через пять‑семь я обрела способность оценивать окружающую действительность и подползла к большому рукомойнику, над которым в резной раме висело овальное зеркало. – Эй, ты как? – спросил из‑за двери Леня. – Ничего, – прохрипела я, – больше не икаю. – Справа в шкафчике лежат чистые полотенца, – сказал хозяин, – слева зубные щетки, паста. Ройся, не стесняйся, приводи себя в порядок. Я решила воспользоваться любезным предложением Лени. В процессе тщательного умывания я лишилась макияжа, открыла шкаф с чистыми полотенцами и вскрикнула. На стопке нежно‑голубых махровых простынок лежал нож. Широкое зазубренное лезвие покрывали зловещие бурые пятна, рукоятка тоже была измазана. – Могу чем‑то помочь? – занервничал Леонид. – Выходи. Дам тебе пару таблеток для профилактики. Не волнуйся, гель нормализует перистальтику. Я распахнула дверь, в которую стучал сын олигарха.