– Спасите, умираю, – донеслось из‑под дяди Миши. – Вот ёканый бабай, – выругался старший Корсаков, медленно поднимаясь, – разорвал случайно! Сила у меня в руках немереная. Ё‑моё! – Капец котенку! – возвестила Франк. – Не носить тебе, Марфа, джопинсы. – Джеггинсы, – меланхолично поправил дядя Миша. Катя издала звук, похожий на хрюканье, и уставилась на Михаила Степановича. – Я что, произнесла глупое слово? Заразилась от вас? Дядя Миша вытер пот со лба. – Пежо всем. Филипп Леонидович так говорит, когда ерунда получается. Пежо всем! Не машина! Не про автомобиль речь, мне она нравится, симпатичная, французская, неприхотливая, хотя для наших дорог нежная, нам надо на танках ездить по колдобинам. Пежо всем в смысле… – Спасибо, мы поняли, – остановила я разболтавшегося бутафора, – пежо всем джописам! Франк встряхнулась. – Марфа, ты не расстроилась? Ермолова, придерживая руками останки брюк, со стоном села и попросила: – Вилка, дай таблетку. Голова раскалывается! – Извини, не ношу с собой лекарств, – ответила я. – Открой мою сумочку, – трагическим шепотом попросила Марфа, – дай блистер! – Пока ты очухиваешься, я в свитерах пороюсь, – алчно заявила Франк, – они там далеко‑далеко затырены. Ну, я пошла! Катюша исчезла среди стоек, я направилась к комоду, на который Марфа бросила свой хитрый клатч, который можно спрятать в платье, порылась в нем, уколола палец, вернулась к дивану и подмигнула Михаилу Степановичу, тот оказался на редкость понятливым и, сказав: – Пойду, помажу руки кремом, а то красивым женщинам кожу царапаю, – поспешил в коридор. Ермолова проводила его злым взглядом и села на диван. – Вот дебил! Разорвал эти, ну как их… Господи! Они с Катькой галдели и мне мозг взорвали. Где таблетки? Я открыла сумочку. – Марфа, скажи, зачем тебе ножницы? Ермолова дернулась. – Какие такие ножницы? – Те, что лежат в твоем клатче, – ответила я. – Согласись, странный аксессуар для вечерней сумочки. Я обычно прихватываю с собой губную помаду, мобильный, ну еще зеркальце с расческой. – У меня ногти часто обламываются, – быстро сказала Марфа. – Ладно, – кивнула я, – будь по‑твоему, но тогда требуются маленькие кусачки. А я вижу ножницы с длинными острыми лезвиями, такими пользуются, когда надо резать бумагу. Опасная вещь. Сколько стоил твой клатч? Это же настоящий крокодил? – Я похожа на лахудру, которая носит подделку? – вспыхнула Марфа. – Извините за напоминание, не люблю сверкать погонами, но ты сидишь рядом с самой популярной актрисой Европы. Уж, наверное, я себе заработала на сумчонку. Да, это рептилия. Клатч сделан фирмой «Мано», знаешь такую? – Видела рекламу от производителя самых дорогих изделий из кожи, – кивнула я, решив не ловить актрису на лжи. Наверное, у Марфы проблема с памятью, недавно она говорила, что оригинальную сумочку придумал модельер, она досталась ей в комплекте с платьем. Марфа улыбнулась. – Ты справедливо заметила про ценность аксессуара. Вещица, которую ты сейчас держишь в руках, из последней коллекции, она существует всего в двух экземплярах. Второй приобрела то ли Мадонна, то ли Кристина Агилера, то ли Джулия Робертс. Наружная часть из аллигатора, внутренняя – натуральный шелк с ручной вышивкой. – Кстати, о подкладке! – воскликнула я. – Ножницы ее изодрали. Неужели тебе не жаль сумочку? – Новую куплю, – процедила Марфа, – ерунда. – Ой, а на лезвиях буковки, – восхитилась я, – вензель «ТФВ». Интересно, что он означает? – Понятия не имею, – буркнула Ермолова, – вон кофта лежит, на замке «молнии» выбито «УКК», и что? Название фирмы, какая‑нибудь «Ти Фан Волтер»! Мне без разницы! Я купила ножницы в ларьке у метро. – Странно носить в клатче стоимостью с хороший автомобиль товар от уличного торговца, – поддела я актрису. Марфа вскинула подбородок. – Я не гонюсь за брендами, мне важна вещь, а не ярлык. – Очень здравое рассуждение, – похвалила я, – и отчаянная попытка объяснить аббревиатуру «Ти Фан Волтер». Маленькая незадача: если ножницы произвели за границей, то первые буквы слов никак не напишут кириллицей, поставят «TFW». – Они из Болгарии или украинские, – нашлась Марфа. – Браво, – сказала я, – но если присмотреться, то на лезвии меленько указано «Zinger». Они родом из Германии. – Отстань, – схамила Марфа, – чего примоталась? Пойду вещи отбирать, иначе Катька лучшие пуловеры захапает! Франк, пирожок в рот не клади, откусит угощенье вместе с рукой, часами и браслетом. – Сиди, – приказала я. – Совсем обнаглела! – возмутилась Ермолова. – Кто ты такая, чтобы со мной в таком тоне разговаривать? Не зарывайся! – В распоряжении криминалистов сейчас есть большое количество средств, которые помогают изобличить преступника, – продолжила я. – Обывателям о них не известно. Допустим, эти ножницы. Они выглядят чистыми, но полностью смыть кровь невозможно. Человеку кажется, что он отлично обработал орудие убийства, но обрати внимание на крохотный гвоздик, который скрепляет лезвия. Эксперт его отвинтит и там точно обнаружит нужные следы. Или еще проще: специалист побрызгает на железо из пульверизатора, направит специальную лампу – и вуаля, в ее свете засияют замытые следы крови. Правда, я не уверена, что этот трюк сработает с предметом из стали, он хорошо получается с тканями, коврами, кожей. – Ты ума лишилась? – уже без прежней агрессии поинтересовалась Марфа и демонстративно зевнула. – Какая кровь? Чья? – «ТФВ» – это аббревиатура, которая расшифровывается как «Театр Филиппа Верещагина». В моей уборной не было столика с гримом, – сказала я, – да он мне и не нужен. Зато был роскошный санузел. Держатель для туалетной бумаги, ершик, вешалки для полотенец – все украшали буквы «Т. Ф. В.». Марфа, ты никак не могла купить эти ножницы у метро. – Вспомнила! – Актриса весьма убедительно начала играть новую роль. – У меня заусенец появился на мизинце, я его срезала, ну и сунула на всякий случай ножницы в клатч. Ты сувениры из отеля берешь? Тапки, пепельницы, халат? – Пока не прихватывала, – ответила я. – А я собираю вещички, – сообщила Марфа, – ради приятных воспоминаний. – Сядешь холодным зимним вечером у камина, поглядишь на узкие длинные лезвия и с радостью подумаешь: «Здорово я тогда ими Ришу в глаз ударила», – с самой милой улыбкой произнесла я. Марфа отпрянула к спинке дивана. – В глаз? Кого? Кто? Я? Чем? Какую Ришу? Я погрозила Ермоловой пальцем. – Сколько раз Борис на репетициях тебе говорил: «Марфа, лучше недоиграть, чем переиграть». Риша – младшая дочь Филиппа Леонидовича, она исполняла главную роль в сегодняшнем спектакле. Неужели ты действительно забыла? – Конечно, помню, но при чем здесь ее глаз? – заморгала Марфа. – Сделай одолжение, – попросила я, – не ори больше! – И не думала! – рассердилась Ермолова. – Что происходит? – Ришу убили, – сказала я, – ударили… – А‑а‑а‑а, – завизжала Марфа, – а‑а‑а! Из глубины необъятной гардеробной полетел ответный крик Кати: – Что случилось? Я зажала Марфе ладонью рот и громко сказала: – Ерунда, мышь пробежала. – Я не боюсь их, – весело ответила Франк, – милые зверушки. – Все? Больше не будешь вопить? – поинтересовалась я у Марфы. Та яростно затрясла головой, я убрала руку от ее лица. – Тсс… Слушай меня внимательно. Смерть Риши пока держат в секрете. Я открыла тебе тайну, потому что восхищена твоим талантом и хочу помочь. Ясно? – Да, – одними губами произнесла Марфа. Вроде сейчас лицедейка не ломала комедию, она выглядела по‑настоящему испуганной.