— У меня случился небольшой эксцесс, Снежок. Я потерял очень важную вещь, которая принадлежала не мне. — Что за вещь? — Не важно. Важно то, что я приехал в Киев именно затем, чтобы передать ее кое — кому, но случилось непредвиденное, вследствие чего у меня больше нет то… — он запнулся, — той вещи, и это может сильно расстроить некоторых людей. — Я тебя не понимаю. — Я же говорил, что все сложно. Но я попытаюсь объяснить. Сам я не могу встретиться с одним человеком, но должен передать ему кое — какую информацию. — Позвони, — Снежана пожала плечами, не понимая до конца, к чему такие сложности и недомолвки. — Позвонить я тоже не могу, думаешь, только Самарский отличается любовью к прослушиванию чужих разговоров? А эта информация очень, очень важна. Она не должна дойти до чужих. — Чем ты занимаешься, Дима? — Снежана не считала себя глупым человеком. Она была достаточно проницательной, умела читать людей очень неплохо, а когда дело касалось брата, становилось еще легче. Сейчас он темнил. Слишком аккуратно пытаясь завуалировать под достаточно безобидными формулировками очень важные и скорей всего опасные вещи. — Я торгую, Снежок, — он ответил очень быстро, даже улыбнулся, будто от этого должно было стать легче. — Антиквариат, разные безделушки. Ты ведь знаешь, как у нас любят разную заморскую экзотику. Я встретил отличного дельца, который занимается этим уже лет двадцать, отправляет из Америки сюда вещи под заказ, ну и кто‑то ведь должен их доставлять. — Контрабанда, — это не звучало, как вопрос. — Ты занимаешься контрабандой. — Ну почему сразу контрабандой, Снежа? — Дима даже попытался сделать вид, что обиделся. Только актер из него посредственный. — Потому, что это именно так и называется. Вывоз ценностей — это контрабанда. — Не совсем, — отбрехиваться и дальше Дима не решился. — Я не хочу впутывать тебя во все это, поверь мне. Просто без тебя мне не справиться. Ты должна будешь встретиться с одним человеком… — Тоже контрабандистом? — с каждым словом Димы, Снежане все больше хотелось огреть его чем‑то по голове. Брат превзошел себя. Раньше, он купался в грязи сам, щедро вбрасывая ее лопатой в свою же жизнь, а теперь, кажется, решил поделиться этим дерьмом еще и с ней. — Тебе нужно будет просто передать ему записку от меня. И все. Понимаешь? — Нет, — Снежана мотнула головой, даже не сомневаясь в том, что делает правильно. — Я не буду этого делать, Дима. Если тебя жизнь ничему не учит, то не думай, что так же происходит с другими. Я не стану участвовать в преступлениях. Если вас с Самарским такие игры прельщают, меня — нет. — Думаешь, я пищу от восторга, от того, чем мне приходится заниматься? — Так почему ты этим занимаешься? Тяжелые взгляды, полыхающие зеленью, встретились. — Я хочу хорошо жрать, неплохо спать и не стоять на паперти. Для этого, Снежок, люди обычно занимаются тем, что подворачивается под руку. Конечно, если они не находятся на содержании сначала родителей, потом одного женишка, а теперь, кажется, уже другого. — Вон, — голос Снежаны стал несвойственно ей холодным, до мурашек. Продолжая сверлить брата взглядом, она кивнула в сторону двери. — Пошел ты, Дима. Она могла простить многое, списать на усталость, на стресс, на дурной характер, но этот упрек стал последней каплей. Особенно в исполнении того, кто сам так трясся над ее отношениями с Самарским, а теперь посмел ставить их Снежане в упрек. — Прости, — и Дима понял, что перегнул палку. Понял, но слишком поздно. — Пошел. Вон. — Снежана знала, что как только дверь за братом закроется, она пожалеет о том, что погорячилась. Но сейчас ей хотелось увидеть его удаляющуюся спину. — Я ляпнул глупость. — Ты плохо слышишь? Я не хочу тебя видеть, и участвовать во всем этом не хочу. Хочешь, и меня втянуть в это дерьмо, чтобы мы потом вдвоем колесили по миру, прячась от Интерпола? У меня другие планы на жизнь, Дима. Как ты правильно подметил, я уж лучше буду находиться на содержании у женишка, чем ввязываться в твои дела, поэтому иди на все четыре стороны, понял? — А ты многому научилась у него, Снежок, — Дима усмехнулся. — Прямо как он не хочешь выслушать, решаешь все сама, думаешь о себе… Не хватает одной мелочи, нужно закончить тираду фразой «я все сказал», и тогда будет совсем как Самарский. — Ты свихнулся на нем! — Он сломал мою жизнь! — они сами не заметили, как перешли на крик. — Ты сам сломал свою жизнь, Дима! Сам! — Снежана поднялась с дивана, приблизилась к брату, схватила его за плечи, если могла бы — встряхнула, но сил на подобное у нее не хватило. — Тогда ломал, и теперь тоже ломаешь. Ты занимаешь не тем, связываешься не с теми людьми, у тебя цели не те и методы тоже! — Так помоги мне, — в таком раньше колючем взгляде загорелась мольба. — Помоги мне, Снежок, — голос смягчился, а пальцы брата сжались на локтях девушки. — Это единственная моя просьба. Я должен закончить это дело, а потом все изменится. Снежана застыла, снова, через три года после расставания, привыкая к близости брата. А Дима продолжил. — Я должен закончить с этим, а потом я уеду. Уеду уже навсегда. Ты же не знаешь, я встретил девушку. Я люблю ее, сестричка. Я решил жениться, построю свой дом, заведу детей, начну бизнес, забуду обо всем, что случилось тогда, чем занимаюсь сейчас. Просто это нужно закончить. Понимаешь? Снежана кивнула, хотя по правде, не понимала ничего. — Я не пришел бы к тебе, будь у меня хоть кто‑то, кому я мог бы доверять в этом городе. Но я доверяю только тебе! Снежок, мне нужна твоя помощь! Очень. Клянусь, я больше никогда ни о чем тебя не попрошу! Ты даже не увидишь меня, если сама не захочешь, а если захочешь… Снежка, я так скучал, — девушку сгребли в крепкие объятья, слишком сильные, слишком отчаянные что ли, настолько, что Ермолова не смогла ни высвободиться, ни обнять в ответ. — Ладно, — голос девушки прозвучал хрипло. Впрочем, это целиком и полностью отображало ее состояние. Снежана чувствовала, что поступает неправильно, что пожалеет об этом, но не могла… Просто не могла отказать. Дима отстранился, заглядывая в глаза сестры. — Правда? — Я сделаю то, о чем ты просишь, но только раз, Дима. Один единственный раз, а потом… — Спасибо, — договорить Дима не дал, снова стиснул в объятьях, прижимая совсем не радостное лицо сестры к себе. — Ты спасаешь меня, Снежок. Снова спасаешь! И как бы Снежана ни хотела верить во все, что он сказал, в то, что это последние его проблемы, что она поможет и в его жизни все изменится, она очень хотела верить в дом, в невесту, в семью, детей, но понимала… Он врет. Просто врет, а она ведется. Вместо того, чтобы вразумить, выгнать, отказать — ведется, не помогая ему, а только ступая уже своими ногами в ту трясину, что постепенно затягивает брата. * * * Охранник на рецепции встретил ее угрюмым взглядом. Его взгляд всегда был угрюмым, но именно сегодня он казался каким‑то слишком уж подозрительным, будто мужчина знает, что сегодня ей предстоит встреча с человеком, о котором говорил Дима. Будто знает, что ее карман оттягивает записка, которую положено передать незнакомцу. Выдавив из себя улыбку, Снежана прошла мимо охранника, поднялась на нужный этаж. Дима пропал из ее квартиры как и обещал — через несколько дней. Пропал так же неожиданно, как появился. Он, его сумка, грязные кроссовки пропали, а зубная щетка, выделенная Снежаной, была выброшена в мусорную корзину, видимо, в целях безопасности. Щетку Снежана вынесла вместе с остальным мусором, постель бросила в стиральную машину, а больше следов его пребывания «в гостях» и не осталось. Хотя нет… На журнальном столике брат оставил записку от себя, с адресом, временем и именем человека, с которым ей предстоит встретиться, а рядом лежал заклеенный конверт, который этому человеку предстояло передать. Все было хорошо, пока этот день не настал… Сегодня. В восемь, у Снежаны была назначена встреча с незнакомцем, и поджилки предательски подрагивали, стоило вспомнить об этом. Открыв дверь в студию, Снежана сняла куртку, тут же направляясь к окну — солнце жарило не на шутку, нагревая воздух в помещении до совсем уж летних температур. Самарский больше на ее пороге не появлялся. Видимо, Дима был действительно до крайности аккуратен. Не появлялся больше не только Самарский. Снежана включила ноутбук, дождалась, пока на экране появится привычная заставка, проверила почту, скинула обещанные клиентам файлы, а потом вспомнила, что по дороге на работу слышала звук входящего сообщения. Затаив на долю секунды дыхание, девушка разблокировала телефон, открыла последнее сообщение, а потом разочаровано выдохнула. В ту же ночь, после возвращения Димы, когда квадратная от мыслей голова девушки коснулась подушки, она попытала счастье вновь. Набрала номер Марка, чтобы малодушно сбросить, так и не дождавшись ответа. Она хотела объясниться. Все получилось глупо и неправильно. Он понял все неправильно. Но сил в себе делать это в тот момент, девушка не нашла, поэтому… Смски упрощают жизнь. Буквы набирать на экране куда легче, чем говорить что‑то лично. «Нам нужно поговорить, Снежана». Поколебавшись несколько секунд, девушка отправила сообщение, а потом отложила телефон на соседнюю подушку, готовая в любой момент протянуть к аппарату руку, прочитать ответ… Ведь ответ должен быть. А если не ответ, то звонок. Но звонка не было. Ни в ту ночь, ни на следующий день, ни через неделю. Тот, который обещал ей, что боли больше не будет, не продержался даже дня. Сбежал. От нее и ее проблем. В очередной раз отбросив телефон на стол, Снежана поняла, что ждать смысла нет. Он не позвонит. Она оказалась права, а вот он ошибся. Она нужна ему далеко не так сильно, как ему казалось, а он, к сожалению, ей нужен больше, чем Снежане хотелось бы. Но теперь это уже не важно. В ту ночь она сказала ему, что не нуждается в отношениях со сложностями, а утром оказалось, что такие отношения не нужны ему. В голом остатке они получили три неудачных свидания, одно удачное, совместную ночь и сообщение с просьбой перезвонить. Не так уж и много. Осталось только себя убедить в том, что это действительно не такая большая потеря, как почему‑то кажется. Глава 13 — Прости, я немного опоздала, — Саша кометой влетела в кабинет Марка, хлопнув дверью практически перед самым носом следующей за ней по пятам секретарши.