Постепенно сеть опутала комнату полностью. Вэл, тяжело дыша, сел на скамью. «Так» умели не все, а сейчас отток сил чувствовался больше обычного. Общение с просителями выматывало. Слуга принес выпивку, наглядно продемонстрировав любопытной голове, что с дверью все в порядке — нити-прожилки рвались, но сразу же срастались снова. Стабильность хьорхи в городах поражала воображение. — Нас зовут Хиу-до-Хоу. Хиу — он, Хоу — я, — пояснил бородач. — Ты же знаешь о особенностях нашего народа? — Конечно, знает, — проворчал Хиу. — Если бы его учитель умел держать язык за зубами, все не сидели бы сейчас в таком дерьме «Учитель?» — Вэл чуть не поперхнулся вином. — Хиу! — Бородач повысил голос. — Прошу, не обращайте на него внимания, смотритель Ранл. Мой «до» не любит ждать, потому сейчас не в духе. — Будто ты любишь, — ухмыльнулся «любопытный» Хиу. — А он взаправду молчаливый, не находишь? — Зато вы разговорчивы за двоих! — Вэл скрестил руки на груди, внимательно оглядев рудокопа. — Может, расскажете уже, с чем пришли? И зачем упоминаете тех, кого упоминать не принято. — Мы ничего не имеем против Арджанского волшебника и искренне сожалеем о его гибели, — дипломатично сказал бородач. — Но, признай: он и впрямь был тот еще болтун. Вэл промолчал. Стефан Арджанский, болтун и выдумщик, «Сти-Эй» — как он подписывал бумаги и как его называли книжники в Садбде — вместе с Джарой Баред уплыл с Шина на Ирдакий за десяток дней до новых подземных толчков, и больше ни жрецов, ни членов команды живыми никто не видел. Очевидно, парусник разбился в шторм: спустя время на побережье Шина далеко к востоку от Райнберга нашли обломки и тела нескольких моряков… Но жрецов больше никто не видел, ни живыми, ни мертвыми. Загадки в этой истории начались еще на Шине: ни одного правдоподобного объяснения, что ему потребовалось на разрушенном и почти обезлюдевшем острове, Стефан придумать не соизволил; Джара никогда прежде не выражавшая желания вернуться на родину, только отмалчивалась Во время землятресения Вэл первым делом подумал — не их ли это рук дело? Мысль о том, что Лжец и Поводырь могли, как простые рыбаки, погибнуть в море, казалась настолько нелепой, что поначалу вовсе не приходила в голову. Но со временем надежды на то, что жрецы каким-то чудом смогли выжить — и по какой-то причине до сих пор предпочитают скрываться — становилось все меньше… Умом Вэл понимал, что такой, один на двоих, нелепый несчастный случай вполне устроил бы обоих, однако до конца поверить в их смерть так и не смог. Не хотел верить. — Еще скажи — сожалеем о «преждевременной» гибели, — тем временем, передразнил бородача Хиу. — А разве нет? — удивился бородач. — По мне так более чем своевременной — чтоб не разбираться с делом рук своих. — Опять ты ищешь виноватых, — нахмурился бородач. — Ладно. Если бы Арджанский волшебник был здесь, мы бы обратились к нему. Но его здесь нет. Поэтому… — Поэтому извольте закончить пустую болтовню, господа! — Вэл нахмурился, как он надеялся, достаточно грозно. — Человек, о гибели которого вы якобы сожалеете, был моим учителем и другом. У него было имя. А у моего терпения есть предел. И вы подошли к нему вплотную. — Мы видим. Достаточно, Хиу — бородач Хоу взял стакан. — Он именно такой, как нам рассказывали. Из разговора может выйти толк. — Ты неплохой актер, смотритель Вэл Ранл, — «любопытный» Хиу сверкнул красноватыми, чуть на выкате, глазами. Бородач невозмутимо отхлебнул вина. — Но чтобы по-настоящему вывести тебя из себя, нам бы потребовалось, по меньшей мере, собственноручно убить Стефана, не так ли? Слуга принесший первые тарелки с закуской, избавил Вэла от необходимости отвечать и дал возможность немного подумать, пока рудокоп в две глотки расправляется с едой. О чем пойдет разговор, несложно было догадаться. «Церковь возрождения» — так называлась секта, возникшая вскоре после Ирдакийской катастрофы на Ардже, а после подземных толчков на Шине набравшая силу и здесь, переманив на свою сторону часть служителей Солнцеликого. Стефан Арджанский не имел — или считалось, что не имел — к ней непосредственного отношения — но косвенного способствовал ее популярности: он не пытался широко распространять, но и не скрывал результаты своих изысканий, что породило немало сомнений в подлинности учения Книги среди сведущих людей в Ордене. Потому, будь жрец жив — он наверняка счел бы себя виноватым в воцарившемся хаосе. Хотя учение Церкви, отрицавшее само существование Солнцеликого, мировоззрению жреца противоречило больше, чем Книга, а кое-в-чем просто противоречило действительности… Потому что шары на алтарях вращались. Но «действительность» на Шине была не слишком конкретным и очевидным понятием, тогда как ослабление власти Ордена и лордов выгоды Желтым Платкам сулило вполне очевидные. Деньги служили отличной подпиткой и сомнениям, и вере, так что дела у сектантов Церкви шли очень неплохо. Что не могло не тревожить рудокопов; но, как оказалось, их беспокоило и нечто иное. — Мы спросим тебя прямо: ты знаешь, почему крутятся смоляные шары на ваших алтарях? — Хиу-до-Хоу уставился на Вэла в две пары глаз. Вэл, пытаясь сохранять невозмутимость, отхлебнул вина. Мысли крутились быстрее тех самых шаров, про которые Вэл знал чуть больше, чем ему положено было знать… В первую очередь, то, что никто не имел понятия, почему крутятся эти самык шары; за исключением, возможно, рудокопов. Церковь Возрождения утверждала, что шары тайным хьорхи вращает орден. Это была ложь, более того, подобное было попросту невозможно: янтарь поглощал хьорхи, и тем стабилизировал и сдерживал силу людей. А при молитвенном обращении к Солнцеликому Абхи шары иногда начинали светиться изнутри. Верующим обычно не нужно подтверждений истинности своей веры, но Стефан Арджанский был, прежде всего, ученым; однако и он предполагал, что, несмотря на все расхождения и ошибки в текстах Книги, тот, кого именуют «Солнцеликим», в определенном смысле существует, обладает волей, разумом и всем необходимым божеству для того, чтоб быть чем-то отличным от простых законов природы. И в этом Вэл был согласен со жрецом, однако мало что мог добавить. — Какое дело Земляной Змее до веры людей Шина? — спросил он. — Змее известно, что за день до Катастрофы шары на Ирдакие остановились, — сказал «бородач» Хоу. — Ей бы не хотелось, чтобы Церковь разбила ваши алтари и остановила их здесь. — Разбитый надвое шар не сможет вращаться. Разбитый надвое Орден не сможет защитить шары, — добавил Хиу. «Верно, — согласился про себя Вэл. — Но шары останавливались и раньше. Они останавливаются два-три раза в год на несколько часов: очевидно, вы знаете и об этом. Есть ли связь с Катастрофой и подземными толчками? Наверняка! Но какова она?» — Что еще известно Змее? — спросил Вэл. — Не все сразу! — «любопытный» Хиу взглянул насмешливо. — Пока достаточно того, что нельзя допустить переворота. Змея хочет помочь служителям солнца сохранить власть. — От лица Райнбергских служителей солнца выражаю вам благодарность за заботу. Но каким же образом собирается помочь Змея? — Вэл постарался не выдать разочарования. Двухголовые определенно знали очень и очень многое, о чем было неизвестно людям. — Каким придется. — Обе головы хищно оскалились. В этот момент рудокоп весьма походил на того, что сторожил от служителей фонтан в Валканском логове Уво Далта. — Ваши законы запрещают вам силой уничтожить возрожденцев, но не обязывают вас помешать сделать это Змее, — сказал Хиу. — Однажды вы и сами нарушите запрет, однако… — Замолчи, Хиу! — Лицо бородача Хоу побагровело. Сейчас он рассердился на своего «до» всерьез, но тот и бровью не повел. — Мы надеемся, до такого не дойдет. Для начала, расскажите нам все, что знаете о Церкви и об их связях с Желтыми Платками и Анной Нодаб, смотритель Ранл. Разумеется, и Закон, и устав запрещал служителям Солнцеликого сотрудничать с иноверцами. Это было двадцать седьмое предложение предать Орден, которое Вэл Ранл получил с того момента, как стал смотрителем в Райнберге, и уже второе за день. Тридцатое определенно стоило как-нибудь отметить. Или лучше тридцать четвертое, по числу лет? «Можно и оба. Если доживу…», — усмехнулся Вэл. — Что я получу взамен, кроме обещания «как-нибудь помочь»? — спросил Вэл — Из-за нелепых обычаев вашего народа, запрещающих бить на упреждение, мы все в непростом положении. И вы, и мы, — Хиу заглянул Вэлу в глаза. — Вы ничего не теряете. — Кое-что небезыинтересное мы можем сообщить сразу… — протянул Хоу. — Но в остальном вам придется положиться на наше слово. «Небезынтересное для кого: для меня, для вас или для того, кому вы предложите это следующим?» — Вэл пригубил вино. — Из-за нелепой скрытности вашего народа я даже не могу быть уверен, что вы представляете интересы Змеи, а не чьи-нибудь еще, — сказал он. — К примеру, правителей Арджа. Которым ваш народ позволяет на удивление многое. Допустим, у вас даже есть свидетельство преданности Змее — но я все равно не могу убедиться в его подлинности. На этом разговор стоит закончить. — А я ведь говорил, все равно придется показать ему, Хоу-«до» — Хиу скосил глаза на бородача. Тот хмурился. Грязная, в мозолях, ладонь разжималась и сжималась в кулак, в то время как еще две руки рылись в складках необъятной хламиды рудокопа. — Ладно. Признаю, ты был прав, Хиу-до. Читайте, господин смотритель, — Хоу с видимым отвращением посмотрел на конверт, который положил на стол перед Вэлом. — Но должен сказать, ваш покойный друг — дурно воспитанный грубиян. В конверте лежал сложенный пополам, от руки разлинованный лист бумаги. Вэл подумал, что сейчас и ему не помешала бы вторая пара рук: пока одна трясется, как в лихорадке, вторую можно было бы приспособить к делу. — Эй, смотритель, вы в порядке? Вэл Ранл! — окликнул его на два голоса рудокоп. Вэл сам не понимал, что на него нашло: ожидал ведь чего-то подобного с того момента, как рудокоп упомянул жреца. Но лист из знакомого блокнота жег пальцы, как кислота, вышибал из груди воздух. Негнущимися пальцами Вэл развернул записку, едва заметив вошедшего с новой порцией еды и выпивки слугу. Под размашистым рисунком серпа в листьях было неразборчиво написано несколько строчек на староирдакийском. Стефан часто пользовался блокнотом Джары: свои бумаги он то терял, то забывал где-нибудь… За неполные двести лет жизни память жреца стала давать пугающие сбои. — Да что с тобой такое, эй! Очнись, смотритель! — Рудокоп, нагнувшись через стол, ударил его по плечу. — Вот, так уже лучше. Ну-ка, глотни. — Он пододвинул один из своих стаканов. — Спасибо. Но подлей лучше в мой. — Вэл, окончательно придя в себя, болезненно поморщился и взялся за записку. Силу рудокоп рассчитывать не умел — плечу предстояло болеть еще, по меньшей мере, дня два. «Предъявитель сего двуглав и именует себя Хиу-до-Хоу» — было мелко накарябано на листке: годы испортили почерк Стефана Арджанского до едвачитаемых каракуль. — «Проверьте ваш кошелек: достаточно ли в нем золота? Х-Х не дурак выпить, но не любит платить по счету». «St. A.» — убористую подпись жреца Вэл узнал бы из тысячи подделок. Записка была настоящей. — Оскорбительная ложь! — тяжелая ладонь рудокопа грохнула по столу: пустые тарелки отозвались мелодичном звоном. — Змея всегда платит по счетам! Вряд ли рудокоп мог знал староирдакийский, но найти нелюбопытного переводчика можно было без особого труда. — Прошу извинить бестактность моего другс. — Вэл вежливо поклонился, улыбнувшись про себя. — Вы напрасно беспокоитесь: всякому, кто был достаточно близко знаком со Стефаном, известно, что не стоит понимать его шутки буквально. По правде, к концу первого года знакомства с Арджанским волшебником Вэла стали одолевать сомнения: умел ли тот вообще шутить по-настоящему, не преследуя других целей? Безусловно, жрец хотел уязвить заносчивого двухголового, но… Это не был, в обычном смысле, шифр: просто, чтобы правильно понять текст, нужно было немного знать жреца и его манеру изьясняться. «Не дурак», с которым можно «выпить» — значит, с предъявителем можно иметь дело. Но, так как тот «не любит платить» — не стоило надеяться на бескорыстную помощь. «Золото» означало не только высокую цену, но и высокую ценность возможной пользы, а «проверьте» со знаком вопроса — полностью жрец за предъявителя не ручался и предлагал получателю записки решать самому, по обстоятельствам, стоит ли игра свеч. — Кстати, что означает этот странный символ? — Хиу показал грязным пальцем на нарисованный на записке серп. Серп означал адресатов записки; весьма узкий круг. — Ничего особенного, — сказал Вэл. — Любимый рисунок одного нашего общего знакомого. Хиу недоверчиво прищурился, но расспрашивать не стал. — При каких обстоятельствах вы получили записку? — спросил Вэл. — Волшебник сам ее нам дал. Перед тем, как уйти на Ирдакий в свой последний поход: мы стояли тогда в порту. — Хоу смерил Вэла тяжелым взглядом. — Сказал, чтобы, если возникнет надобность — мы показали ее кому-нибудь из его друзей. Или, в самом крайнем случае, кому угодно в Ордене. Проверить эту историю было никак нельзя.