Вэл встретился с секртарем взглядом и кивнул. Предыдущий смотритель умер, захлебнувшись в собственной ванной. В заключении о смерти приставы написали «несчастный случай», и это стоило читать как «мы не хотим знать, кто его утопил». У Вэла Ранла в качестве смотрителя Райнберга было в глазах высших иерархов несомненное достоинство: убьют — не жалко. Больше того: Орден после гибли третьего подряд смотрителя получит весомый повод увеличить присутствие хьор-гвардии в городе. Но, при всей своей верности Солнцеликому — Вэл предпочитал служить ему живым. — Завтра же скажу ищейкам. — Секретарь сверился с учетным списком. — На сегодня еще одна встреча. — Он посмотрел в окно, где уже час, как стемнело, затем с сочувствием взглянул на Вэла. — Давайте я хоть чаю принесу, господин Ранл? А то, неровен час, помрете от одних этих разговоров. И я с вами вместе. Вэл кивнул. — Ну, хоть спорить не стали! Сейчас сделаю. — Тучный магистр-секретарь на диво ловко выбрался из-за стола и проплыл к двери. По возрасту Фок Буна годился Вэлу в отцы, и с самого начала относился к молодому смотрителю с заботой и снисхождением. За год, что Вэл занимал свою нынешнюю должность, они и в самом деле успели сродниться. *** Последним посетителем тоже оказался торговец — но уже из Первого союза. Этот не просил и не требовал, всего лишь отчитывался о поставках. Говорил занудно и многословно, держался заискивающе, сетовал на снижение цен, бестолково нахваливал дешевый арджанский чай — одним словом, вел себя так же, как и большинство мелких оседлых аристократов. «Был бы собакой — и то помер бы в конуре», говорил про таких хьор-капитан — теперь уже хьор-командор — Иргис Саен. Вэл уже успел получить отчет из своих источников, поэтому слушал посетителя вполуха. Такие дельцы хорошо, если что-то понимали хотя бы в торговле, а историю они полагали скучной и пустой наукой; не интересовались ей и работяги из Желтых Платков — и напрасно. Пусть в истории Шина с избытком хватало белых пятен, но кое-что она подсказать могла… Века назад единая власть на островах принадлежала Ордену. Но у высших иерархов рождались дети. Много детей, не все их которых обладали способностями к хьорхи, достаточными, чтобы высоко продвинуться на службе Солнцеликому. И, конечно, иерархи взяли на себя заботу об благополучии своих бесталанных отпрысков, наделив их богатством и властью, а заодно избавившись от некоторых обременительных обязанностей: так на Шине появились лорды и их приближенные. У они тоже рождались дети. Со временем благородные семейства смогли укрепить и преумножить свое влияние, тогда как Орден понемногу терял в силе… Нынешнюю знать с Орденом связывала система запутанных родственных связей и не менее запутанные взаимоотношения. Власть на островах теперь принадлежала лордам, но те по-прежнему вынуждены были опираться на могущество Ордена с его искусством хьорхи — и при этом ни в Ордене, ни среди лордов давным-давно не было настоящего единства. Не простые торговцы и фермеры, а знать когда-то взрастила Первый торговый союз, кровеносными сосудами пронизывающий острова, объединяющий оседлых и бродяг на Шине, Ардже и Ирдакии. И теперь такие же лорды, недовольные другими лордами, приложили руку к созданию на основе нескольких мелких гильдий «независимого» торгового союза Желтых Платков и скрытно руководили его действиями. Желтые Платки не платили постоянной подати Ордену за помощь в доставке и охране грузов, ограничиваясь только частными сделками. Популярность "независимого" союза росла. Орден без малого десять лет поощрял противостояние торговцев, набивая цену за свои услуги — и вместе с деньгами зарабатывал скрытую неприязнь Первых и неприкрытую ненависть Желтых Платков. Только очень плохо осведомленный — или очень наивный — человек мог верить в то, что «вечный порядок» Закона шагов на вере же и держится. Привычка, нерешительность, невежество, трусость: в них и только в них — думал Вэл Ранл, прихлебывая чай, — крылся рецепт этой «вечности». Но после Ирдакийской катастрофы котел треснул, а варево потекло в песок. Подземные толчки на Шине опрокинули жаровню, и начался пожар — который, если сумеет разгореться, погаснет не раньше, чем выжжет все дотла. Торговец вболтал и болтал, и от отчета, наскучившего уже и ему самому, перешел к проблемам более насущным: — Господин смотритель, неужели нельзя никак унять этих проповедников из Церкви Возрождения? — Мужчина придал лицу недоуменно-смущенное выражение. — Утром меня разбудила толпа под окнами, они говорили такие вещи, что… — Согласно Закону шагов каждому позволено говорить, что вздумается, так что Орден не может применить против них силу, — перебил его Вэл. — Но… В эту пору в городе много важной работы. И штрафовать честных граждан, если те неаккуратно выплеснут ночной горшок какому-нибудь говоруну-возрожденцу за шиворот, приставам будет не с руки. Торговец вытаращился теперь уже с искренним недоумением. Вэл сдержал усмешку. — Если вы доложили все необходимое — можете идти, — сказал он. — Документы занесете завтра в нашу канцелярию, сейчас там уже никого нет. — Да. Хорошо, так и поступлю. Благодарю, господин смотритель. — Торговец суетливо раскланялся, зачем-то еще потоптался на пороге, и, наконец, удалился восвояси. — Ну, хвала Солнцеликому! Я боялся, он тут протрещит до утра. — Секретарь устало потер глаза, отчего те покраснели еще больше. — На сегодня можем закончить: в вечерней почте ничего срочного. — Тогда, спасибо и до завтра, Фок. Хорошего отдыха! — Вэл встал, с хрустом размял кисти. Он бы предпочел проверить письма сейчас, но не хотел мучить засыпавшего сидя секретаря: раньше смотрителя из резиденции добровольно тот никогда не уходил, а на приказ обижался и дулся по три дня. — И вам… — шумно выдохнул секретарь, не скрывая облегчения. — Кланяйтесь от меня дома молодой госпоже. До дома нужно было еще добраться: поселился Вэл Ранл, вопреки традиции, не на территории резиденции, а в четверти часа хода от нее. Он вышел из приемной, захватив поднос с посудой, и с невеселым удивлением отметил, что уставший Фок даже забыл прочитать обычную нотацию про «не смотрительское это дело — таскаться с чашками». Определенно, магистру-секретарю стоило дать отпуск, чем скорее, тем лучше. Вот только до отправки последних галер оставалось еще три десятка дней, и Вэл, как бы ни хотел, не мог позволить себе остаться без доверенного и умелого помощника. *** Вэл быстро шел по безлюдным улицам. Ясное небо клонилось к земле ниже обычного, и серебристые гвозди звезд искрились в темноте, словно приглашая повеситься — или повесить кого-нибудь. Вместо того диска, что на заре времен на них болтался. Звезды — и огромное пятно «луны» среди них…. Так было нарисовано на рассыпающемся в руках пергаменте, который Стефан Арджанский нашел в каких-то руинах, еще на родном Ардже. Вэл улыбнулся. Вспомнился особняк жреца в Сабде — просторный, пыльный и гостеприимный настолько, что в нем не запирались ворота: хозяин не считал нужным чинить засов, так как небезосновательно думал, что никто посторонний туда и близко не подойдет… В городах не было настоящей ночи. Повсюду, разгоняя мрак, светились порождения хьорхи: похожие на гигантских змей трубы, подводившие к домам воду, провисавший между крышами плющ, дававший тепло и свет. Мерцали у калиток сторожевые истуканы. Создавал всю эту полезную красоту, по большей части, Орден — горожанам не доставало мастерства. Но хватало способностей поддерживать все в надлежащим виде: в больших городах хьорхи было еще более стабильным, чем в мелких селениях. Вэл чуть сбавил шаг. Предчувствие подсказывало, что сегодня должно случиться что-то еще; и оно не замедлило случиться. — Смотритель Вэл! — Громоздкая раздвоенная фигура отделилась от стены. Двуглавое широкое тело — с каждой стороны по паре рук — было насажено на две кривых мощных ноги. — Вэл Ранл. Нужно поговорить. — Голос у второй головы был тише, но звучал как-то… солидней, что ли? Головы рудокопов — с обычными человеческими чертами, но чуть более крупными зубами — всегда имели как сходство, так и различия между собой; часто они говорили вразнобой и переругивались. Несмотря на это, многие люди считали их единым существом — но ошибались. Джара-Поводырь рассказывала, что у рудокопов два независимых сознания, невероятно сложным образом координирующих движения общего тела — что делало невозможным физический контроль над рудокопом даже для нее. Вэл прищурился, стараясь получше рассмотреть двуглавого собеседника. Почему-то эти существа никогда не вызывали у него брезгливости или страха: только любопытство. Так как рудокоп не пришел "поговорить" в резиденцию или домой, а подкарауливал на дороге — долго же ему пришлось ждать! — разговор определенно сулил какие-нибудь неприятности, не сразу, так в будущем. Злая веселость, одолевавшая Вэла с самых ворот резиденции, услужливо напомнила о выдуманных некогда общими усилиями их маленькой компании правилах служения истине. Правило первое гласило: если мир катится к теням, то мир катится к теням. Правило последнее требовало: если мир все равно катится к теням, то не упусти возможность последний раз промочить глотку. — Нужно. так нужно. Пройдемте за мной. — Вэл свернул в переулок. Неподалеку находился дом развлечений под присмотром «лорда шулера», старейшего и весьма уважаемого в порту жулика, ни разу, разумеется, не пойманного. У ворья и мошенников в городе были свои интересы, и эти интересы требовали вежливого безразличия к словам и лицам всех посетителей, будь то хоть старшина Желтых Платков с женой лорда-канцлера, хоть смотритель с рудокопом. Путь к притону пролегал мимо уличного алтаря Солнцеликого — сложенной из камней усеченной пирамидки, — и Вэл с удивлением заметил, как взгляд четырех глаз задержался на крутящемся на ее вершине янтарном шаре. Рудокопы поклонялись Змее, олицетворявшей землю. Они не признавали силы Солнца, но и не отрицали ее. Точнее сказать, обычно они вообще не проявляли к верованием людей интереса и, более того, всячески препятствовали интересу со стороны людей к себе. Любой корабль, подошедший без дозволения к Рааге — острову рудокопов, — шел на дно, разбитый тяжелыми ядрами при помощи взрывчатого порошка. Любой человек, ступивший на берег, находился под беспрестанным надзором и не мог без дозволения даже отойти по нужде, а белых жрецов и служителей Солнцеликого на берег вовсе не допускали. История и жизнь народа рудокопов была тайной, к которой до сих пор никому не удалось подобраться. Они не были связаны Законом шагов и не владели хьорхи, но уравновешивали этот недостаток изобретательностью и знаниями. Никто из людей не встречал рудокопа, что походил бы на женщину. В легендах, обрывки которых пересказывали те немногие бродяги, что побывали на Рааге, упоминались священные пещеры — «пасть Змеи» — куда рудокопы относили мертвые тела своих сородичей, а спустя некоторое время забирали с того же места живых младенцев… Каменистая земля Рааги не могла давать достаточно пищи, что вынуждало рудокопов поддерживать связи с людьми, но связи эти касалась только торговли. О причинах чрезвычайной скрытности двухголовых было известно не больше, чем обо всем остальном. Охранник на входе мельком глянул на Вэла и подозвал полового. Тот проводил их в заднюю часть зала, где располагались комнаты для «особых» гостей. — Эй, а ты уверен, что здесь безопасно? — Первая, коротко остриженная, с рассеченной верхней губой голова подозрительно зыркала по сторонам, насколько позволяла короткая шея. — Неужели в этом городе есть хоть одно безопасное место, Хиу? — Вторая, «солидноголосая» голова с кустистой рыжеватой бородой закатила глаза к потолку. Рудокоп, вместе и по отдельности, был прав. Хотя Вэл и старался не привлекать к себе лишнего внимания, но слово «смотритель» в Райнберге звучало слишком громко. Дом развлечений, при всех своих достоинствах, все равно не мог считаться надежным укрытием. Однако разговаривать в резиденции или привести такого гостя к себе домой на виду у соседей — было бы еще хуже. А скрытно передвигаться двухголовые умели плохо. Хорошо они справлялись только с тремя вещами: с рудой, с едой и с тем, чтобы доставлять окружающим неприятности. Впрочем, тех своих знакомых, которые бы не соответствовали последнему пункту, Вэл мог пересчитать по пальцам одной руки: госпожа Рина Ранл, магистр-секретарь Фок, хьор-командор Иргис Саен и — когда-то давно — отец. Все остальные стоили друг друга. В комнату скользнул слуга. — Тащи вина и чего пожрать. Побольше! — рявкнула первая голова. — Я чуть с голода не околел стенку подпирать. — Вы не возражаете, господин Ранл? — вежливо осведомился бородач. Вэл не возражал, и слуга вышел так же тихо, как вошел. Глава 4. Хиу-до-Хоу Вэл положил ладони на стену и сосредоточился, пробуждая хьорхи. Через несколько мгновений от пальцев во все стороны побежали святящиеся зеленые прожилки. — От чужих ушей? — немедленно спросил Хиу. — Красиво… У вас все так умеют? И как дверь теперь открывать? — Не лезь, — одернула его бородатая голова. — Не мешай человеку дело делать.