— Какие дела вас связывали со Стефаном? — продолжил расспросы Вэл. — Он хотел узнать о Змее, мы — о том, что уже известно ему. Никто из нас не преуспел, но мы расстались в добрых отношениях. Достаточно добрых, чтобы не ожидать подобной подлости. — Хоу скривился, посмотрев на записку. Похоже, гордость была его слабым местом. — Вам не повезло стать смотрителем здесь, господин Ранл, но для нас это большая удача. Если, конечно, вы согласитесь сотрудничать. Вэл откинулся на скамье. Две пары глаз пристально разглядывали его. — Можете не отвечать сразу, смотритель Ранл, — сказал Хоу. — Найдете нас в порту, на «Коар-до». Но не откладывайте надолго. Есть кое-что, что вам стоит услышать поскорее. — Тогда, почему бы не сказать это сразу? — Услуга за услугу — разве не так принято у людей? «Смотря у каких людей. — подумал Вэл. — У занятых важным делом и заслуживающих доверия — нет, обычно не так». Он убрал записку в конверт и протянул рудокопу. — Не надо, — Хиу неожиданно улыбнулся. — Сохраните у себя… Она ведь дорога вам? А то мой ворчливый «до» однажды выбросит ее в море. Оставьте, в знак нашей симпатии. В симпатии рудокопа Вэл глубоко сомневался, но в наблюдательности ему было не откажешь. — Мы будем ждать вас, смотритель Ранл. — Пока Вэл рассеивал хьорхи на стенах, две пары глаз внимательно ловили каждое его движение; Хоу говорил тихо, но твердо. — Мы честны с вами: однажды может получиться так, что вы пожалеете о своем визите к нам: но, если вы откажетесь — пожалеете о том намного раньше. *** В голове шумело от вина, от разговоров, от усталости… Рудокоп остался уничтожать запасы еды в доме развлечений: на улице не было ни души. Вэл, мгновение поколебавшись, подошел к пирамидке Солнцеликого. Янтарный шар медленно вращался вокруг своей оси. Так старый, оплывший от пьянства и дурной пищи земледелец по привычке оглядывает обесплодевшее поле, даже понимая, что с него нечего больше взять…. Вэл протянул руку: — Света и жизни господин великий Абхе, да не потускнеет лик твой! Слышишь ли ты меня? В темной глубине шара сверкнула золотистая искра. — Тепло твое — пища наша, и непоколебим Закон твой, — продолжал Вэл. — Но дурные дела творятся под небом твоим, Солнцеликий! Поможишь ли ты нам в это непростое время? Показалось, или искра разгорелась чуть ярче? — Подскажи, прошу, на какую дорогу должно ступить нам должно! — Вэл повысил голос. — Как отзовутся на земле шаги наши, прошу, ответь, господин Солнцеликий Абхе! Шар погас. Темно-рыжая глубина затягивала взгляд. Стрелки часов словно бежали назад, небо бугрилось потолочной резьбой, за спиной на темной улицы поднимались из глубин памяти колонны святилища в Сабде… «— Мерзавец ты, Солнцеликий! Вэл, оборачиваясь на голос, еще успел увидеть, как глубина шара полыхнула огненно-рыжим. — Джара! — воскликнул он. — Когда вы вернулись? — Только что. — Поводырь прошла по залу и встала рядом. Черные символы на лице и кистях жрицы в свечном свете дрожали, будто живые; искра в шаре слабо тлела. — Что же ты за бог, Солнцеликий Абхе, если оскорбления достигают ушей твоих лучше молитв? — Это очень по-человечески, — пробормотал Вэл. Ему было неловко перед Солнцеликим — за Джару, и перед Джарой за себя — за то, что та застала его молящимся у алтаря — Это все попросту очень глупо. — Тонкие губы жрицы-поводыря сложились в подобие улыбки. — Но не глупее, чем молиться безразличному божеству — или выкрикивать ему оскорбления, как думаешь?» Смотритель Вэл Ранл встряхнул головой, разгоняя наваждение. И пошел домой. Хьори мерцало вокруг, разгоняя ночь. Над площадью в воздухе покачивался аэростат — как дохлая рыба, всплывшая брюхом к небу. Если исчезнет вся эта иллюминация, подумал Вэл, горожане ослепнут, будто их заперли в чулане. Ему не хватало, до зубовного скрежета не хватало дороги. И все же он сам согласился сперва на несерьезную должность в Дакене, а затем на место смотрителя здесь. В главной причине он не сознался бы и с ножом у горла — хотя подозревал, что все, кому не надо, и так догадывались, просто тактично предпочитали молчать. Стефан Арджанский и Джара Баред. Джара-Убийца. Поводырь. К невозможно было относится, как к простому человеку, как к обычной женщине. Он восхищался ей. Любил ее. Если взглянуть со стороны — едва ли у Джары был повод для недовольства, а у Арджанского волшебника — для ревности. Едва ли в странных отношениях двух белых жрецов вообще нашлось бы место такому слову… Но это не мешало Вэлу чувствовать себя негодяем; если быть точным — несчастным «и-поделом-тебе» негодяем. Стэфан был дорог ему как наставник и как друг, поэтому Вэл, отчаявшись перебороть себя, предпочел удрать. Не в хьор-гвардию, дававшую слишком много свободы, а за дакенские стены — туда, где жрецы появлялись нечасто… Потом он встретил Рину… И со временем все устаканилось. Ему казалось так: до треклятых толчков, отправивших корабль жрецов на дно морское. Он принял разлуку, но этой нелепости принять до сих пор не мог. А Райнберг был шансом… маленьким, но реальным шансом что-нибудь выяснить; а если не выяснить, то хотя бы подобраться к тем тайнам, до которых так и не дотянулся Стэфан. Однако пока в городе и вокруг города творилось такое, что секреты жрецов и тайны мироздания отошли на второй план… Или же он понимал все неверно, и неразгаданные загадки стали важны, как никогда? "Почему вращаются шары? — Он посмотрел на небо. — Не потому ли, что кому-то по душе наблюдать за их вращением?" Впереди показался небольшой двухэтажный дом с остроконечной крышей и фениксом на коньке: Вэл улыбнулся и ускорил шаг. — Смотритель Ранл! Еще чуть-чуть, и я бы начала беспокоиться. — Рина встречала его в дверях и глядела с укоризной. — Где ты так набрался? Вэл?! Он крепко обнял жену, зарывшись в лицом в мягкие, пахнущие медом и ромашкой волосы. Не считая матери и сестер, за свою жизнь Вэл Ранл любил двух женщин, и больше всего на свете боялся потерять и вторую. Глава 5. Господин Собачник По обветшалому коридору Валканской резиденции гуляли сквозняки. — Ну, ну, осторожней! — Угрюмого вида служитель придержал Наю за плечо, когда та оступилась на подгнившей доске. — Вас велено привести в целости и сохранности. Как думаешь, сколько синяков за один твой мне поставит Собачник? Не меньше дюжины! Служитель-гвардеец пытался шутить и казаться дружелюбным, но у него это не очень-то получалось. На помятом, со всклокоченной бородой лице явственно проступало желание оказаться где-нибудь совсем в другом месте. Например, й постели. Ная посмотрела на брата, шедшего на пару шагов впереди. Они проговорили почти всю ночь, но так ничего и не придумали. Пока у них оставался один-единственный путь: подчиняться и надеяться на лучшее. Утро выдалось промозглым и пасмурным, точь-в-точь под настроение. При свете дня Валканская резиденция выглядела почти так же неприветливо, как и ночью. Пройдя мимо трех длинных и угрюмых двухэтажных домов — таких же, как тот, из которого только что вышли — они оказались на небольшой квадратной площадке. — Не сюда. — Гвардеец остановил Наю, когда та было свернула к высокому, красиво отделанному резьбой дому, где накануне их допрашивал смотритель Далт. — За мной! — Он уверенно зашагал через площадь. — Тут хьор-гвардия отрабатывает построение. Эх, знали бы вы, сколько достойных людей зря стоптали здесь сапоги! Ная очень сомневалась, стоит ли ей это знать. С площади они сошли на аллею диковинных больших деревьев с иглами вместо листьев.. — Напомни мне, девушка, что б я потом отвел тебя к нашим бабам, — сказал гвардеец, — дадут подходящую для дороги одежду, ну, и все прочее… Все, пришли. Между деревьями, пощипывая пожухлую траву, стоял белый в серых яблоках конь. Гвардеец растеряно огляделся. — Господин жрец, я привел их! Господин жрец? Ответом была тишина. Служитель выругался сквозь зубы: «Бездна его забери, куда этот недоумок подевался?» Ная подняла с земли обломанную ветку. Иглы были мягкие на ощупь и отливали синевой. — Господин жрец!!! — снова крикнул служитель. — Я не глухой, — глубокий мелодичный голос раздался откуда-то сверху. Ная запрокинула голову, чтобы разглядеть говорящего — и время споткнулось, замерло, подернутое инеем. Жрец медленно и немного неловко начал спускаться с дерева. Белый, удивительно чистый для такой погоды плащ-накидка, цеплявшийся за ветки, скрывал просторные светлые одежды. Длинные волосы, заплетенные в косу, аккуратная борода, даже кожа на лице, там, где ее не пересекали черно-багровые полосы — все имело неестественный молочно-белый оттенок.