— Вот как! Присядь. — Смотритель Далт указал кончиком трости на кресло, и сам, сгорбившись, сел напротив. Бонар растеряно подчинился; он ожидал гнева или насмешки, но не откровенности. — Иргис Саен — не мой ученик, — сказал смотритель Далт. — Он ходил в послушниках ненамного раньше тебя и, как ты можешь помнить, был учеником Заха Орто. Мы с ним всегда… не ладили. Но я хорошо знаю Иргиса и совершенно уверен в том, что он не позволил бы выставить убийцей безъязыкого бедолагу. Даже по приказу леди Анны Нодаб; какие бы отношения командора с ней не связывали. Солнцеликому известно, насколько я не люблю этого наглеца — как раз за то, что личная честь для него всего была превыше долга и любви; а это дело для него личное… Так что, кто угодно, только не Ирг. — Офицер, которого он оставил продолжать расследования, до сих пор в городе; и он был явно недоволен приговором, — сказал Бонар. — Я не придал этому особого значения, но… — Зря, — перебил смотритель Далт. — Версию о причастности хьор-командора Саена можешь выбросить из головы; как и вопрос о том, кто убил Фаргу: думаю, я не ошибусь, если назову это несчастным случаем. Почему Желтые Платки не попытались выгадать себе побольше, и так легко пошли на сделку с Первым Союзом, согласившись забыть о покойнике — вот, что важно! Поговори с порученцем Иргиса: выясни, что ему известно, что он ищет… Если происходит что-то, о чем мы не знаем — лучше нам поскорее об этом узнать. — Вам известно имя этого «несчастного случая»? — рискнул Бонар. — Фарга заслуживал смерти — вот все, что мне известно, — сказал смотритель Далт. — Займись тем, что действительно важно. — Есть одна деталь, — Бонар замялся: смотритель терпеть не мог, когда при нем так или иначе упоминали сектантов. — Ну?.. — В отличие от многих, Фарга не был адептом Церкви Возрождения: он презирал их так же, как презирал Орден. — Бонар взглянул на смотрителя с опаской, но тот внимательно слушал. — Нелюдимый фанатик, уверенный, что все зло от ленности, праздности и книг — вот кем он был; и этим он многим не нравится. А у Руда Нарва есть очень преданные сторонники. — Вот и займись… возможными связями, — кивнул смотритель. — Порученец Иргиса — что он за человек? — Одноглазый хьор-капитан Дер Кринби. По прозвищу «Дер-Висельник», — Бонар не сдержал кривой усмешки. — Жутковатый тип; вроде, помоложе меня, а седой, как лунь… Поговаривают, командор вытащил его прямо из петли: пережег хьорхи веревку, когда уже открыли люк. Вдова приказчика Кина Хасо окатила капитана помоями — так он даже не поморщился… Командору предан; но себе на уме. — Это хорошо, — снова кивнул Далт. — При случае пригласи его сюда; возможно, нам найдется, о чем потолковать. Отдохни до завтра, и возвращайся в Валкан. И будь осторожен, Мэл: кровь нынче падает в цене…Подожди, — задержал он уже готового выйти Бонара. — Не сомневаюсь — магистр Валб расспрашивал тебя о Рике-Собачнике. Что ты ему рассказал? — Ничего: не хочу, чтобы парень выкинул какую-нибудь глупость. — Бонар вздохнул. — Сам он, похоже, ничего не заметил: тоже не видит дальше собственного носа. А ведь по Рику сейчас и не скажешь, что он… — За окном послышались шаги, и Бонар осекся. — Когда я думаю обо всем этом, то сам кажусь себе слепцом, — с кривой полуулыбкой сказал Далт. — Куда Собачник повезет детей? — помедлив, спросил Бонар. — С ними же все будет в порядке? — Этого в наше время никто не может обещать: даже он. — Смотритель прокашлялся. — Но, думаю, с его поручительством бродяги из клана Тихого примут их, как родных. А ты помнишь Вэла Ранла, Мэл? — Конечно. Единственный из дружков Иргиса, кому не хотелось начистить лицо. — Вэл — старший сын Тихого, а сейчас он смотритель в Железной Бухте. И утром от него прилетел сйорт. — Уво Далт указал на неприметную бумажку на столе, но не протянул Бонару, а накрыл ладонью. — Накануне в Райнберге был терракт. Взрыв! Тушки поросят начинили порохом рудокопов. Убит лорд-канцлер Дошо, несколько райнбергских сановников и рудокопов, сам Вэл тоже был ранен… Он не пишет прямо, но, очевидно, подозревает, что во всем этом замешан Руд Нарв и Церковь Возрождения… А Вэл — далеко не дурак! И не будет просто так гонять сйортов, чтобы поплакаться мне про переломанные пальцы. Ты понимаешь, что это все может значить? *** — Нас скоро окунут по уши в дерьмо — что бы это ни значило, — сказал Бонар поджидавшему его в караулке Дьяру. — Возрожденцы и Желтые платки набрали слишком много силы. А еще Далт… Он не хотел говорить мне всего; всего и не сказал — но больше, чем собирался. Плохо дело. — Я тебе еще весной говорил: у нашего старика чахотка или что-то похуже. — Дьяр пододвинул кувшин с вином Бонару; но тот под изумленным взглядом приятеля только покачал головой: — Кончились веселые деньки…Нужно браться за дело; иначе скоро нас всех тут порешат. Как в Икмене. — Кого-кого, а секты рыбников-трупоедов у нас нет, — неуверенно сказал Дьяр. — Или уже есть? — Кто знает, в чем там на самом деле было дело. — Бонар раздраженно дернул плечом. Округ Икмен не имел общей границы с округом Нодаб, где находился Валкан, и произошедшая там два года назад резня считалась делом внутренним и вменялась в вину икменскому лорду-канцлеру Найлу Неману, взрастившему среди своих людей дикие верования и традиции: осужден лорд, за отсутствием прямых доказательств, не был, но положение его с тех пор стало еще более шатким, чем прежде. Однако некоторые — и в том числе Уво Далт — в открытую сомневались в причастности икменской знати к нападению: отдать подобный приказ было поступком не только чудовищным, но и глупым, а дураком лорд Найл Неман, достославный «Икменский хромой», не был — это признавали даже самые рьяные его ненавистники. — Да уж: правда твоя. — Дьяр с тоской посмотрел на кувшин и отставил его в сторону. — Кончились веселые деньки. *** Хьор-капитан Дер Кинби посмотрел на часы: прошло всего десять минут. Время в маленькой сапожной мастерской как будто текло иначе, чем снаружи. Медленнее, основательнее. Стены здесь производили впечатление более надежное, чем иные укрепления. Дер в общих чертах слышал от командора историю его семьи. Шанг Саен, потомственный мастер-сапожник, никогда не покидал родной Валкан. Мать Иргиса — Камия Руффа — впервые попала на Шин с дипломатическим представительством Ирдакия; знакомство состоялось случайно, однако постепенно переросло в нечто большее… Шанг Саен все делал основательно и вместе с тем изящно; так он ухаживал и за будущей женой. Свадьбу сыграли через три года. Орден нашел в этом странном союзе свою выгоду. Камия уезжала, возвращалась и вновь уезжала, лишь единожды, после рождения сына, проведя на Шине полный год. Однажды она не вернулась: волны, поднявшиеся во время Катастрофы, разбили корабль ирдакийской дипломатической миссии о скалы между Райнбергом и Нгантой, столицей округа Икмен. К тому дню он должен был уже стоять в порту: вероятно, им задержали отплытие, но после Катастрофы уже бессмысленно — да и не у кого — было спрашивать, почему. Невезение. Судьба. Позже выжившие жители побережья нашли тела… — Шанг-гьон, вам никогда не хотелось уехать отсюда? — спросил Дер. Он чувствовал себя неловко от того, что отец командора чинил ему обувь, но обратиться к кому-то другому было бы неверно; на это старик — а вместе с ним и Иргис — непременно бы обиделся. — Нет, — ответил Шанг Саен, не поднимая голову от работы. — Твой командор в юности часто заводил эту шарманку, но унялся. У каждого свое дело. Вы — ходите по дорогам, я — чиню вам сапоги. А для тебя, что такое внешний мир, Дер-гьон? Даже через стены Дер слышал городской шум: люди, птица, домашняя скотина… А на дорогах сейчас почти не было людей. На много миль вокруг — никого: только ветер трепал траву, побитую первыми заморозками. Шуршали под ногами листья, дождевая вода — на вид чище слезы — отдавала прелью и хвоей.. Поздняя осень — лучшее время для путешествий на Шине, подумал Дер, удивительное время. Но как объяснить это оседлому? — Сложно коротко сказать, Шанг-гьон. Мир — это мир. — Да? — Длинная игла из хьорхи в руках старика-сапожника исчезала в коже и появлялась вновь. — Ты никогда не думал, что наш мир похож на поделку кустаря? Сшитую из обрезков, грубыми нитками: один кусок на другом, с душой, но тяп-ляп, вкривь-вкось. Так посмотреть — вроде и ничего, а эдак — взглянуть страшно. И, если дернешь — развалится. Пораженный Дер уставился на него во все глаза. — Не бери в голову, — Шанг Саен усмехнулся. — Это не я придумал. Стефан-гьон, добрая ему память. Все, забирай. — Старик разогнулся и протянул Деру залатанный сапог. — Послужат, как новые. Будешь свободен — заходи, поболтаем. Вдруг смогу чем помочь? Иргис не велел тебе меня втягивать; но его здесь нет. А дело надо делать. — Спасибо, — Дер сдержанно улыбнулся, — непременно. Если позволите, у меня уже есть просьба. — Слушаю. — Утром в город вернулся человек смотрителя Далта, хьор-капитан Бонар; утром я мельком видел его у нового пристава. Где я мог бы найти капитана и поговорить с ним… в менее формальной обстановке, не на виду? — Приходи после заката в розовый дом. Знаешь, где это? Дер кивнул: служить у Иргиса Саена и не знать адреса лучшего в городе борделя было невозможно. — Я предупрежу Эвелину, — сказал Шанг Саен. — Она устроит вам встречу: Бонар тоже тебя искал. *** Дер прищурился: здоровый глаз видел, как надо, но в комнатушке было слишком темно: на столе горела только одна свеча. Окно — и фонарь за окном — было занавешено безвкусной розовой портьерой из плотного бархата. Большую часть комнаты занимала кровать; к счастью, застеленная. За столом угрюмый бородач в зеленом орденском плаще цедил бокал вина с таким видом, будто ему подали отраву. Натюрморт чуть скрашивали бутылка и второй бокал. — Шанг за него поручился. — Госпожа Эвелина, хищноглазая хозяйка борделя, легонько подтолкнула Дера внутрь. — Не подеритесь тут, уважаемые! Иначе уцелевший будет отмывать стены от крови до сошествия Солнцеликого. Она выскользнула из комнаты, плотно прикрыв дверь. — Не обращай внимания: Эва всегда так, — сказал бородатый капитан. — Я Мэл Бонар. Мы виделись несколько раз… ввиду недавних печальных обстоятельств, но не имели возможности поговорить… с глазу на глаз. — Переподчиненная хьор-гвардия округа Нодаб, капитан Дер Кринби. — Дер проигнорировал двусмысленную шутку и, не дожидаясь приглашения, сел за стол. — Вы хотели встретиться со мной? — Как и вы, — осклабился Бонар. — Будете отрицать? — Нет. — Дер налил себе вина, но пить не стал. — Не будем тратить время на игру в кошки-мышки, капитан Бонар. Вы — из местного отделения Ордена, у вас есть информация, но почти нет полномочий для работы с гражданскими властями; а у меня есть полномочия, но нет информации. — И чего же вы хотите? — с вызовом спросил Бонар. — Капитан Дер-«Висельник» Кринби. — Разобраться в происходящем, — сказал Дер. — Одного человека уже вздернули на площади: пока достаточно. Я не люблю плоские шутки, и не люблю, когда кого-нибудь вешают зазря. — Он демонстративно поправил шейный платок, прикрывавший шрам от веревки. — Что скажете, капитан? — Разобраться — это то, что нужно. — Бонар заметно расслабился. — Да пейте вы, пейте, не отравлено! Просто дрянь… *** Двумя часами позже хьор-капитан Мэл Бонар возвращался в гостиницу в приподнятом настроении. Пока не произошло ничего существенного, на размен пошли незначительные крохи информации — но начало сотрудничеству было положено, нодабский капитан выглядел заинтересованным, а это чего-то, да стоило. Поборов искушение скоротать с девчонками Эвелины ночь, Бонар отправился отсыпаться; через час после рассвета они с Кринби договорились начать осмотр складов, где Кин Хасо и Фарго Орто хранили товар. Тускло освещенные улицы Валкана, усыпанные листвой гохно, выглядели умиротворенными и уютными. За полста шагов до входа в гостиницу на пирамиде Солнцеликого медленно вращался янтарный шар; искра хьорхи внутри пылала огненным глазом. Двое служителей в плотных плащах с капюшонами стояли рядом, покуривая табак из длинных трубок. — Доброй ночи, — поздоровался Бонар, проходя мимо; чуть замедлил шаг, чтобы поглазеть на необычно яркую искру — и потому в последний миг заметил неладное, вскинул руки, вызывая к жизни хьорхи. Но оставшийся позади мужчина уже обхватил его сзади, не давая двинуться, а второй достал из-под плаща мясницкий нож. Дешево, как сказал бы Зануда, и сердито.