Упрощенное хьорхи защиты комнаты отняло у Рины кучу силы и почти четверть часа. Для обычной горожанки это было неплохо.. Поначалу Вэл старался не слишком посвящать Рину в служебные дела, но в последний год он мало что от нее скрывал. На то хватало причин: она лучше него разбиралась в том, что касалось высшего света, а присутствуя на приемах, итак волей-неволей оказывалась втянута в политические разборки и их последствия… И все равно эти причины, подумал Вэл, похожи на отговорки. «Отец, мать, затем Иргис, после — Джара и Стефан… — Он вздохнул. — Я прожил почти три с половиной десятка, но так и не научился справляться один». Редкие золотые прожилки пульсировали на стенах. Рина присела на пол у изголовья кровати. — Помнишь моих друзей-жрецов? — спросил Вэл. — Конечно, — кивнула Рина. — И Лжеца с Поводырем, и Собачника… О чем ты хотел поговорить? — Рик Гау — необычный тип даже для жреца. Он… Детали не важны, но суть в том, что у него прекрасный нюх. Рик различает запахи не хуже собак. Поводырь, пока тренировала его, отчасти переняла эту способность. А потом передала и нам с Иргисом. — Дай угадаю: чтоб вы лучше выбирали вино? — Рина улыбнулась. — Помню, как ты на спор с завязанными глазами различал бутылки. — Вообще-то, это вышло случайно, — сознался Вэл. — Но официальное объяснение ты угадала верно. Так вот. Если б Дважды Недобитый Руд замешкался и не помог мне с хьорхи, поглотившим часть взрывной волны — мы бы с тобой вряд ли разговаривали сейчас. Если бы потерял время я — тоже самое, погиб бы и Руд, вместе с нами. Я успел среагировать, так как Недобитый заставил меня насторожиться и сильно шмыгал при этом носом. Но, Рина, я сомневаюсь, что он, даже если и знаком с запахом взрывчатки рудокопов, мог почуять настолько слабую ноту. Возможно, у него уникальный врожденный талант различать запахи… Но, как бы абсурдно это не звучало — я готов поставить на то, что Руд Нарв знал обо всем заранее. Про мою особенность он тоже знал… Ну, об этом кто только не знает: слухи о фокусах с бутылками разошлись далеко. — Я уже думала об этом, пока ждала здесь твое бездыханное тело, Недобитый Вэл. — Рина задумчиво взглянула на него. — Слишком уж поразительная у Недобитого наблюдательность. Но такой риск!.. — Как бы там ни было, он сорвал куш, утроив популярность среди знати, — мрачно сказал Вэл. — Моим подозрениям никто не поверит… Да я и сам сомневаюсь. — По-твоему, от чьей руки умер лорд Дошо? — спросила Рина. — Нужно выяснить, кто его надоумил пригласить Недобитого. Но Дошо не давил ни на союзы, ни на нас, ни на сектантов — его смерть, на первый взгляд, сейчас невыгодна никому… Разве что, меня так достало его пьяное свинство, что буквально перед взрывом я пожелал ему смерти. Иногда слова и мысли тоже могут иметь силу. — Вэл горько усмехнулся. — Причем именно тогда, когда не надо. *** Среди бродяг и оседлых из уст в уста передавали легенды о проклятиях и наговорах. «Слова имеют силу», — часто повторял Стефан Арджанский. Может, потому и врал так самозабвенно — о себе, о Книге, о чем только ни врал. Пытался превратить несбыточное в сбывшееся. Но лорд-канцлер Дошо, сколько бы его теперь не называли упорным, терпимым, мудрым — навсегда остался слабовольным добродушным дураком: на мертвых слова не действовали. Добропорядочные правители, подумал Вэл, умирают неспешно, после продолжительной болезни, давай подданным подготовиться: но Дошо напортачил и тут — поэтому наспех организованная похоронная церемония выглядела довольно скромно. На нижней трибуне, среди золоченых одежд знати, выделялся скупой синевой плащ патриарха Руда Нарва. «Тоже явился… Солнцеликий, сколько я видел уже погребений? — Вэл взглянул на пасмурное небо. — Пожалуй, уже больше сотни. Интересно: кто придет смотреть на мое?». Бек Аун наконец закончил речь, грянул оркестр, и хьор-командор Гент поднес к промасленным доскам первый факел. Поджигать погребальный костер должен был Вэл, но сейчас он не смог бы удержать даже пера, поэтому просто стоял на трибуне рядом Верховным приставом Райнберга. Для Райнберга и для Ордена лорд-канцлер Дошо за свою не такую уж короткую жизнь толком не сделал ничего — ни хорошего, ни плохого. К Вэлу, как и ко всем, кто не мог похвастаться родословной, он относился со снисходительной симпатией. Однако, зная о бродяжьем происхождении смотрителя, Дошо ни разу публично об этом не обмолвился и даже помог кое-как освоиться в райнбергском обществе. Стоило бы сожалеть о смерти лорда-канцлера хоть немного; но Вэл искал — и не находил в себе жалости. Дошо жил в свое удовольствие: сыто, пьяно, бездумно, и умер так же. Не оставив наследников. Поэтому следующим градоправителем должен был стать Бек: указ Верховного и присяга райнбергцев являлись формальностью. Огромная конструкция в форме корабля разгорелась, и, когда ветер подул в сторону трибуны, пахнуло горелым мясом. «Господин Солнцеликий Абхи, да не потускнеет лик твой — почему нос нельзя закрыть, как глаза?» — Вэл задержал дыхание. — «И остался бы на Шине лес, если бы для каждого задушенного младенца складывали такую громадину? Что-то сомневаюсь…» Из-за наследований лучших способностей к хьорхи старшие дети имели лучшие шансы сделать карьеру в Ордене, и вообще устроиться в жизни — поэтому испокон веков власть и привилегии родителей наследовали младшие… Если им, конечно, удавалось надолго пережить родителей — а с тех пор, как графский или герцогский титул стал ценить дороже, чем магистерское звание, такое случалось нечасто. Убийства малолетних наследников карались смертной казнью, но мало ли причин «случайно» умереть у маленького ребенка? Случаи взаправдашних братских отношений между кровной родней одного поколения были чрезвычайно редки. Сходу Вэл мог бы назвать только Анну и Милта Нодаб, но них поговаривали, что союз их отнюдь не родственного свойства… Пожилой и нездоровый лорд Бек-старший не протянет и года, подумал Вэл. Кресло лорда-канцлера займет его средний сын, сначала — регентом при десятилетней сестре, которая скончается еще до похорон Бека, а затем от своего имени — если, конечно, старший братишка не разберется с ним так же быстро, как он с сестрой. Братья Бек стоили друг друга. Пламя вспыхнуло в полную силу. Прибавил темп оркестр, поредевший со вчерашнего дня. Один из взрывов произошел рядом с оркестровой ямой, потому погибшие и раненные были и среди музыкантов. Многие из них сейчас рады дополнительному заработку, подумал Вэл. Играть на пиру или на похоронах — невелика разница, когда в брюхе пусто так же, как в кошельке. Но позже, на погребении товарищей — они будут играть бесплатно, и будут играть лучше. Он неосторожно двинул рукой и чуть не выругался вслух: «Достоять бы до конца церемонии, не свалившись…». К счастью, на пропитку для бревен не поскупились, так что все закончилось быстро… И все же — недостаточно быстро. Вестовой из канцелярии Порядка прибыл в резиденцию Ордена одновременно с Вэлом. Единственный задержанный захлебнулся кровью, откусив себе язык. *** Кучер орал на лошадей и пешеходов, пытаясь провести экипаж через портовую сутолоку. «Что за ирония, Солнцеликий! — Вэл криво усмехнулся. — Одни вырывают чужие языки, чтобы заткнуть, а другие откусывают их себе сами, лишь бы не проговориться. И я, волею твоей, на стороне первых, хотя вторые мне во многом симпатичны больше…. Что тот парень мог так защищать? Желтых Платков? Свою веру в «возрождение» рода людского?» — Я не думал, что такое возможно… Иначе, видит Солнцеликий, вставил бы ему два кляпа в рот и сам бы в охрану встал! — извинялся Фок. — Никто не думал — кроме тех, кто знал, — сказал Вэл. — Я отъеду сейчас: вернусь к вечеру. Если кто будет меня искать, говори, что лекари забрали меня в полон… В ранениях были свои плюсы. Пока расследование нападения на дворец шло полным ходом, но Вэл не сомневался — вскоре оно зайдет в тупик. Среди служителей наверняка были предатели, и немало: в противном случае, задержанных оказалось бы больше. Или вовсе ничего не произошло бы. Значит — стоило попробовать воспользоваться окольной дорогой. *** Пройти по сходням и по палубе, не используя руки, оказалось непросто, но, один раз попытавшись ухватиться за перила, Вэл больше не повторял своей ошибки. Капитанская каюта казалась маленькой даже ему, человеку среднего сложения, однако огромный рудокоп, казалось, не чувствовал стеснения. — Мы рады вас видеть, смотритель Ранл. Хотя не ждали уже сегодня, — степенно сказал бородатый Хоу. — Ага. Дерьмово выглядите, — ухмыльнулся Хиу. — Информация, которую вы предлагали сообщить сразу в обмен на сотрудничество, касалась недавнего инцидента? — спросил Вэл. — Тогда могу поздравить: ваше желание набить цену стоило жизни, по меньшей мере, тридцати райнбержцам и четверым из ваших. — Нам было известно, что на днях с одного из судов исчез ящик снарядов. — Хоу шумно вздохнул. — Мы не думали, что все может случится так скоро. Вы, люди, очень быстро живете. — Не думали?! А на кой вам тогда целых две головы — чтобы есть в два рта?! — взорвался Вэл. — Тридцать человек, Хиу-до-Хоу, тридцать! Не считая тех, кто умрет позже, раненных и покалеченных. Лорд-канцлер мертв, город бурлит, люди ищут виноватых и находят их — где? Правильно, там, где порох, на ваших галерах! Желтые Платки ненавидели лорда Дошу, но теперь готовы за него мстить; они хотят вашей крови. Докеры спят и видят, как Орден встает на их сторону. Лучше вам не торгуясь предоставить убедительные аргументы — почему мне не стоит этого делать. — Это не первая пропавшая взрывчатка, смотритель Ранл, — сказал Хоу. — Кое-кто из наших нарушает запрет и торгует ей уже лет пять. Посредниками выступают Желтые Платки, заказчиком — Руд Нарв. — А откуда у него деньги и зачем ему столько пороха — мы и сами хотели бы знать. И вы тоже, так что не надо угроз, — осклабился Хиу. — Просто поможем друг другу, по-дружески. Согласны, смотритель Ранл? Глава 12. Валкан Хьор-капитан Мэл Бонар переминался с ноги на ногу. Кабинет Зануды Уво, тесный и темный, как допросная комната, ему никогда не нравился. Болела спина, свербило в пересохшей глотке — смотритель вызвал его сразу же, как только он вернулся из Валкана, даже не дав перевести дух. — А теперь рассказывай остальное, — приказал Уво Далт. — Но я доложил все, как было, Уво-гьон! — Бонар изобразил недоумение. — Подозрения, догадки — все! У тебя очень выразительное лицо, Мэл. Для вруна… — Уво Далт закашлялся, ссутулившись. — Так что я внимательно тебя слушаю. — Слишком хорошо все складывается, — неохотно сказал Бонар. — Желтые платки как будто и рады списать смутьяна: очень он был резок, неудобен, хоть и не настолько, чтобы отстранить его от дел… Но именно потому, что он мешался всем, и убивать его было ни к чему. Если только… — Бонар замялся. — Если только — что? — Если тут не кроется что-то личное; или не произошло что-то, о чем мы не знаем. По отрывочным записям — предоставленным самими Желтыми Платками — выходило, что приказчик Первого союза Кин Хасо некогда крупно проворовался, Фарга Орто знал об этом и шантажировал его, заставляя передавать Платкам особо выгодные заказы; также, существовал склад — ныне пустой — через который Кин и Фарга проводили «списанную» часть товара, а выручку делили пополам. Но Фарга затребовал себе большую долю, на чем и погорел… На первый взгляд, история с его безвременной кончиной была кончена: новый пристав — назначен, заказчик — умер, наемный исполнитель найден и публично вздернут, и даже вдова, запятнавшая репутацию ложным обвинением, заплатила крупный штраф и сбежала из города… Но: очень уж быстро после отъезда хьор-командора Саена нашлись свидетели. Убийца, неграмотный и безъязыкий, не мог ничего опровергнуть или подтвердить — махания руками и мычание за доказательства не посчитаешь. — Ты подозреваешь командора, Мэл? — Взгляд Уво Далта был остер, как приставленная к горлу бритва. — И меня — в сговоре с командором? Бонар сглотнул. — Подозревать — не моя работа, Уво-гьон: я лишь собираю факты, — сказал он. — И факт в том, что тут слишком много совпадений. Пусть хьор-командор Саен — ваш ученик и уважаемый человек, но — все знают, кому он служит…