В кабинете пристава непривычно резко пахло дорогой: потом, дымом, отсыревшей одеждой. «Гости» явились и прогнали хозяев совсем недавно. Совершенно седой хьор-капитан с повязкой на глазу перебирал бумаги в распахнутом настежь потайном стенном шкафу, о существовании которого Лин до этого момента даже не догадывался, хотя считал себя человеком наблюдательным. — Сюда нельзя, приходите позже! — Капитан, вывернув шею, сердито посмотрел на Лина. — Отставить, Дер, — сказали из глубины кабинета. — Раз Заон его пропустил, значит, дело не терпит. Господин магистр, что у вас стряслось? Лин обернулся на голос. Человек, сидевший за столом пристава, встал, и Лин внезапно почувствовал себя маленьким и беспомощным, как в детстве. Хьор-командор, смуглый и худощавый, возвышался над ним на голову. Зачесанные назад короткие волосы были черны, как уголь, но в бакенбардах серебрилась редкая седина. Прежде Лин уже встречал его в резиденции, но мельком и давно — и помнил только, что командор, несмотря на долю Ирдакийской крови в жилах, коренной валканец и плохо ладит с Далтом. А еще когда-то он — тогда еще не командор — приезжал вместе со Лжецом и другими жрецами… Но на руку было его появление здесь, или совсем некстати? Собачника не было рядом, чтобы спросить. — У меня дело к приставу Бербу, — сказал Лин. — Он арестован за взяточниство и растраты, и вряд ли когда-нибудь сюда вернется, — сказал командор. — Пока я за него. Чем могу помочь, господин?.. — Магистр Лин Валб, Валканская резиденция, — Лин поклонился. Командор смотрел с доброжелательным интересом, но от его взгляда все равно делалось не по себе. Да просто ты трус, магистр, подумал Лин. И у тебя разыгралась с недосыпа фантазия. — Вот. — Лин выложил на стол составленный старостой судейский протокол. Свои документы он решил, пока гвардейцы их не требует, не показывать. Старик Далт выписал ему отпускное свидетельство, но опыт говорил: лишние бумаги — лишний повод для вопросов. — Хьор-командор Иргис Саен. Цепной пес лордов Нодаб. — Командор едва заметно улыбнулся, сел обратно за стол и придвинул к себе листы. Скверно, подумал Лин, очень скверно. Тех, кто имел привычку шутить на свой счет, стоило опасаться вдвойне. Ему доводилось кое-что слышать о командоре Саене и от Бонара: капитан командора не любил, уважал и побаивался. Ну а кто-кто — Бонар трусом, при всех своих недостатках, не был. Лин напряженно следил, как взгляд командора скользит по строчкам. В других обстоятельствах он даже был бы рад видеть в приставском кресле кого-нибудь вместо взяточника и пьяницы, который обычно там сидел. Но не сейчас, когда возможность утолить любопытство парой монет пришлась бы очень кстати. — Где задержанные? — спросил командор, отложив лист в сторону. — Перед входом, под присмотром ваших людей, господин командор. — Я хотел бы на них взглянуть. — Командор встал из-за стола. — Пока продолжай без меня, Дер, — на ходу сказал он одноглазому капитану. Лин едва поспевал за командором, невольно проникаясь к тому уважением. Он привык, что высокие люди сутулятся, выглядят нелепо и как бойцы малого стоят. Но Иргис Саен держался прямо, как из стали отлитый, а двигался с грацией и ловкостью первоклассной гончей собаки. И правда, пес, только не цепной — охотничий… Черно-зеленая гвардейская форма ему очень шла, в отличие от Бонара, на котором мундир висел мешком. Гвардейцы в оцеплении, увидев командора, вытянулись по струнке. — Заон! — Командор жестом велел сержанту следовать за собой и подошел к телеге. Невозмутимо оглядел каторжника и обоих надсмотрщиков, чуть задержав взгляд на повязках Жинга. И принялся зачитывать протокол: — «Применял к поднадзорным ненужное насилие… Беспричинно требовал лишения речи….В сговоре с младшим надсмотрщиком… Пытались скрыть нарушения, используя служебное положение…» — это все правда? — Взгляд командора уперся в одутловатое лицо Бивера. — Да, господин командор, — Бивер уставился на свои сапоги. — Я признаю свою вину и подтверждаю вину господина старшего надсмотрщика. Может, Жинг и хотел возразить, но ему мешала сломанная челюсть. — Тебе нечего добавить, государственный бродяга Гарра? Я исполняю обязанности пристава: можешь говорить свободно. Клейменый покачал головой. Командор повернулся к Лину: — Что с ним случилось? — Он указал на Жинга. — Он не хотел ехать добровольно и стал сопротивляться. Кузнец и жители Фоу помогли мне скрутить его… Но его травмы — моя вина, — выдавил из себя Лин. — Вы уверены, что все сделали правильно и по закону, господин магистр? — Командор, недобро щурясь, посмотрел на него. Твою мать, подумал Лин, твою же мать, гвардейский пес, ну почему ты не заявился сюда хотя бы на день позже?! Что же тебе нужно? — Нет, господин командор, — вслух сказал Лин. — Но старший надсмотрщик — сильный мужчина и опытный драчун. Мы сделали то, что нужно было сделать так, как сумели. Я готов понести ответственность. Командор покачал головой: — Не очень-то он похож на великого воина, как и вы — на кулачного бойца; и в Фоу дураков мало лезть в чужую драку. Однако если дорожники сами восстановили справедливость, то почему не отметелили обоих? — Бивар вел себя разумно, — сказал Лин почти чистую правду. — Что ж: в его интересах вести себя так и дальше. — Командор обернулся к сержанту. — Заон! Ты знаешь нормативные процедуры в этом случае? Прошло несколько очень неприятных мгновений, прежде чем Лин понял, что командор показывает сержанту не на него, а на судейский протокол. — Нет, откуда мне, Иргис-гьон, — сказал сержант. — И я не знаю. — Командор развел руками. — Но не можем же мы оставить их тут до ночи. Так что выясни все и займись этим. Вам сейчас нужна эта телега, магистр Валб? — Она, как и лошади, принадлежит кузнецу деревни Фоу, — сказал Лин. — Он согласился предоставить их в распоряжение Ордена на любой срок. Еще бы, подумал Лин. Попробовал бы бедолага-кузнец не согласиться, после всего, что видел и слышал. — Тогда, благодарю за службу. — Командор, по ирдакийской традиции, протянул ему руку. — Милостью Солнцеликого, рад служить! — Лин ответил на рукопожатие. И невольно вздрогнул, когда командор вдруг до боли крепко стиснул его ладонь: — Еще один вопрос, магистр Валб. — Конечно, господин командор, — спокойно ответил Лин, хотя сердце у него ушло в пятки. — Вы не встречали недавно на дорогах друг молодых бродяг, юношу и девушку? Оба они худощавого сложения, лет шестнадцати на вид. Возможно, были напуганы, пытались выпросить еды или узнать у вас дорогу… Лин старался дышать ровно. Нет, что Наю и Хоно теперь ищет хьор-гвардия, было неудивительно. Происшествие было громким, за побег из тюрьмы до суда — даже если обвинение в убийстве каким-то чудом признали ложным — их ожидало не меньше трех лет каторги. Но, глядя в карие глаза командора Саена, он не мог отделаться от ощущения, что тот знает что-то еще. Едва ли не впервые в жизни от всего сердца Лин поблагодарил родителей за науку врать кому угодно и сколько угодно. — Никого похожего не встречал, — сказал он. — Сейчас на дорогах — если не считать тех, что ведут в Нодаб — почти пусто: бродяги уже устраиваются на зиму. — Жаль. — В голосе командора Лин в самом деле уловил нотку сожаления. — Что ж, доброй дороги, магистр Валб! Заон, постарайся разобраться с этим побыстрее: ты нужен мне здесь… Командор отдал подчиненному бумаги и размашистым шагом направился к дверям канцелярии. Сержант сердито взглянул на телегу. Поручение его совсем не радовало. — Слушай меня внимательно, ты, Бивар, или как тебя там, — зло сказал он младшему надсмотрщику. — Командор Саен не любит, когда бьют тех, кто не может ответить, но таких, как ты, он не любит еще больше. И я — не командор. Понимаешь? — Ведите себя тихо, и тогда обойдется без сломанных костей. — Лин кивнул надсмотрщику, улыбнулся невозмутимому Гарре. — Удачи, государственный бродяга! Господин сержант, спасибо вам и командору за помощь, да не потускнеет над вами Светлый лик… — И вам того же. — Сержант искоса взглянул на Лина. «А они не тут очень-то любят формальности и наше сиятельное божество…», — подумал Лин, спешно покидая площадь Порядка. Сначала он собирался попросить гвардейцев все же вернуть ему лошадей, однако решил не искушать судьбу. Но идти до Фоу пешком тоже было дурной идеей, а покупать лошадь — значило привлекать внимание и тратить деньги, которых было не в избытке… Лин задумался. Из-за хьор-гвардии в городе сейчас все были настороже, а, значит, во всем Валкане сейчас оставалось единственное место, где он мог надеяться на помощь. *** Пройдя с четверть часа тихими улицами и переулками, он постучал в заднюю дверь выкрашенного в дурацкий розовый цвет маленького особнячка, спрятавшегося в тени раскидистых гохно. — Девушки отдыхают, — недовольно ответили ему из-за двери. — Приходите вечером. — Понимаю, прости! Но позови, пожалуйста, хозяйку, — сказал Лин. — Это магистр Валб. Я по личному делу. Вскоре ему открыли. В розовом особнячке послушники и магистры Ордена находили утешение, сочувствие и помощь с того дня, как из мальчишек становились мужчинами, и Лин не был исключением… Но со временем им, в некотором роде, стал. Он в юности не был особо жаден до телесных удовольствий — но заходил в бордель часто, ища ту толику уюта, которой не имел ни в прошлом, ни в настоящем; девицам нравился мягкий и даже застенчивый мальчишка-послушник: они жалели и по-своему баловали его. Между ним и Эвелиной — занявшей место хозяйки спустя пару лет после того, как Лин стал магистром — завязалось что-то вроде дружбы. Он несколько раз помогал розовому особняку улаживать скользкие инциденты и был вхож в задние комнаты — но чаще заглядывал на бокал вина, чем по другой надобности. Эти редкие визиты были его маленьким секретом и чуть скрашивали небогатое на радости существование. Эвелину они тоже как будто радовали: возможно, и в жизни хозяйки борделя случалось меньше приятных моментов, чем кому-то могло показаться?