Когда-то давно она видела, как стражники втроем избивают пьяного бродягу. И, совсем недавно, как тюремщик бьет заключенного в соседней камере-клетке. Тот не мог защищаться, но все равно это выглядело иначе. Не так жутко. И все же жрец в главном был прав: он наказал преступника и предотвратил еще большее преступление. Поэтому лля себя она решила все же считать его человеком. — Кхм. — Жрец откашлялся в ладонь и сказал, ни на кого не глядя: — Мне казалось, у нашего магистра была в вещах какая-то книга. Вряд ли он увез ее с собой. Раз уж вам не спится, может, почитаете вслух? Наверное, он тоже устал сидеть в тишине. Но худшего предложения нельзя было представить. Ная поймала встревоженный взгляд брата. — В чем дело? — Жрец почувствовал заминку, и в его голосе что-то неуловимо изменилось. — Простите. — Най склонила голову. — Мы с Хоно не знаем грамоты: отчим не учил нас, только собирался, когда умер брат… Но мы можем сейчас же найти и принести вам книгу, господин Собачник, — быстро добавила она, заметив, как нахмурился жрец. — Не надо. Все в порядке. — На лицо жреца спустя мгновение вернулась его обычная улыбка. — В неграмотности нет ничего постыдного. Я тоже не могу читать. Если хотите, попросите магистра вас научить — думаю, он не откажет. — Да, я попрошу… — Ная постаралась не показать недоверия. По словам магистра Валба, чтобы служить Солнцеликому, нужно было прочитать даже не одну, а много книг. Значит, или жрец, или магистр лгали? Или жрец служил каким-то другим божествам? — Я посмотрю, как там лошади. — Хоно быстро встал и вышел, прежде, чем Ная успела его остановить. Но жрец не рассердился: — Конечно. Ты, если хочешь, тоже иди, девушка. Ная, поблагодарив, выбежала за дверь. Продолжать вдыхать вонючий дым наедине с Собачником было невыносимо. Хоно сидел на ступеньках крыльца. Конь жреца и кобыла магистра, Рыжая, спокойно стояли в стойле вместо лошадей кузнеца. Остальных Лин-гьо перепоручил заботам местного пастуха, оказавшегося его знакомым. Ная присела рядом. — Брат, как по-твоему, он сейчас соврал? — Не знаю. Зачем ему врать? — Хоно раздраженно пожал плечами. Мысли его были где-то далеко. — И я не знаю… Запахи свежего дерева и сена напоминали о доме. Ная пыталась представить, как выглядит их сад теперь, когда все сожги — и не могла. И к лучшему, что не смогла, подумала она: ведь они никогда не вернуться в Валкан. Им некуда, не к кому возвращаться. Тот, кто их отпустил, сказал «не оглядываться назад». Он казался смелым и мудрым человеком: стоило прислушаться к его совету… — Собачник не убьет нас. — Ная постаралась сказать это уверенно, но в голосе все равно прозвучало сомнение. — Не убьет. — Хорошо б, если все-таки убьет — то быстро, — буркнул Хоно. — Всегда ты думаешь о плохом, — неискренне возмутилась Ная. — Я просто готовлюсь к худшему. — Он серьезно взглянул на нее. — Я не смогу тебя защитить, сестра. Очень от этого гадко. Магистр… он тоже не сможет. Мы вообще ничего не можем сделать. И от того, что ты будешь унижаться, подчиняться и вести себя смирно — ничего не измениться. Мы можем просто жить в удовольствие, пока дают. — Но… — Если ты не забыла, на папашу Фаргу твоя услужливость тоже не очень-то действовала, — заметил Хоно. — Собачник не убьет нас: мы нужны ему не за этим, — упрямо повторила Ная. — А ты не допускала мысли, что мы вообще ему не нужны? — Хоно скривился. — Поиграется — и бросит. Что тогда? Ная не нашлась, что возразить, и просто села рядом с братом на ступеньки крыльца. Хоно принялся фальшиво насвистывать какую-то тоскливую мелодию. Он часто ее насвистывал — с тех пор, как услышал от одного из гостей отчима. Скоро на месте их сада построят новый дом, подумала Ная. Чужой дом. Будет ли в нем жить мачеха, или какие-то незнакомые люди? Позади скрипнула дверь: — Холодает. Может, вернетесь внутрь? Ная не стала оборачиваться: если не смотреть на жреца, он казался не таким уж страшным. У него был приятный, красивый голос. — Нет, — буркнул Хоно. — Нам и тут неплохо. — Ну, как хотите. Ная ждала, что жрец уйдет, но он по-прежнему стоял в дверях. — Я очень напугал вас сегодня, да? Уверен, так и есть, — тихо сказал он. — И вы правы: я натворил лишнего. Опять ничего не смог с собой поделать. Глупо оправдываться, но… Ладно, не важно. Вокруг было так тихо, что Ная даже могла расслышать, как в трубке жреца свистит воздух. На их дворе в Валкане никогда не бывало такой тишины. — Послушайте лучше вот что, — продолжил жрец. — В юности я жил там, откуда вас забрал… И у меня там были друзья. Представьте себе: даже у демонов иногда бывают друзья! Тогда всем нам было примерно столько же лет, сколько вам сейчас. Среди нас был парень из бродяг: это большая редкость. Талант к хьорхи проявился у него на зимней стоянке так ярко, что родители направили его на обучение в Орден… Мы прозвали его «Молчаливым»: он мог за два дня ни слова не сказать, объяснялся одними жестами. Все привыкли к этому его чудачеству и не думали о причинах. Но однажды мы все вместе покинули Валкан и не встретили самого болтливого и самого вьедливого человека на островах. Лжец и Поводырь вдвоем могли разговорить кого угодно, кроме, разве что, Солнцеликого. — Тихий смех жреца походил на шелест листвы. Где-то вдалеке послышался собачий лай, брань, затем снова наступила тишина. — Так я узнал, что отец моего друга, еще задолго до его рождения, был клеймен и десять лет ворочал камни на дорогах, — продолжил жрец. — Из этих десяти девять он был немым… Ему вырвали язык, за то, что он попросил у прохожего воды в жаркий день. Жрец замолчал. — Что случилось дальше? — голос Хоно прозвучал необычно хрипло. — Что дальше? — переспросил жрец. — Он отработал свободу и вернулся в свой клан, который вскоре возглавил: затем родился мой друг, потом другие дети… Он стал уважаемым человеком и умер, окруженный почетом. А мой друг — он мудрее меня. Пока я учился у Джары-Поводыря драться, друг учился разговаривать. Поэтому сейчас он не такой уж и молчун, хотя все равно не любит болтать зазря. И не любит жестокости. Боюсь, сегодня он не одобрил бы моего поведения, и нашел бы какой-нибудь другой способ выручить беднягу. Как я уже говорил, голова у Вэла варит лучше моей. Но я не он. Ная заставила себя обернуться и взглянуть на жреца. Шрамы на лице сошлись друг с другом, еще больше уродуя неприятную улыбку. Белесые глаза безо всякого выражения смотрели куда-то мимо Наи. В клиновидной бородке и на перекинутых через плечо заплетенных в косу волосах Собачника блестели капли воды, а на одежде так и бурели пятна засохшей крови. — Вэл Ранл хороший человек — и лучше, и мудрее меня, — повторил жрец. — Может статься, когда-нибудь вы еще встретитесь с ним. А сейчас лучше идите спать. И не… — жрец запнулся. Потеребил бороду: — Честное слово, да не собираюсь я вас убивать! Выбросьте уже эту глупость из головы. И спокойной ночи. — Он развернулся и вошел внутрь, оставив дверь открытой. Нае очень хотелось ему поверить; хотелось считать жреца обычным — почти обычным — человеком. Просто чуточку другим с виду. Но не так-то это было просто. Она слегка толкнула Хоно: «Ты заметил?» Брат выразительно пригладил волосы и тряхнул рукой: «Да». В доме не было воды. Перед тем, как они вышли наружу, Ная как раз выпила остатки со дна кувшина; однако волосы и одежды жреца отчего-то были мокрыми, будто его окатили из ведра. — Пойдем. И вправду похолодало, — Хоно вздохнул и побрел за жрецом. Глава 8. По тонкому краю К неудовольствию Лина, до Валкана они дотащились только через час после рассвета. Широкие улицы уже заполнились спешащими туда-сюда горожанами. Прохожие таращились на телегу и ее пассажиров, но Лин почти не замечал любопытных взглядов: глаза слипались от усталости, а еще предстояло ехать обратно… Но на площадке перед канцелярией общественного порядка стояло оцепление хьор-гвардии. И лица были сплошь незнакомые. «Вот те на!» — Сонливость пропала, будто бы и не было. Лин пригляделся к надписям на шевронах. Отряд был непростой: хоть и свой, приписанный к престольному святилищу округа Нодаб, но переподчиненный гражданским властям; то есть — лично леди Анне. Да что они здесь забыли, и так не вовремя, с досадой подумал Лин. Вряд ли их интересовало убийство Фарги Орто и побег двух сирот из тюрьму: даже если в Нодабе уже знали об инциденте, все равно не стали бы отправлять такой большой отряд. Причина наверняка была в другом. «Но если кого-то заинтересуют травмы надсмотрщика — мы влипли, — поморщился Лин. — И что делать?..» Выдать жреца — значило выдать и беглецов. Предстояло с тяжелым мешком пройтись по тонкому краю… Тем временем, привлеченный хрипами Жинга, к телеге подошел рыжеволосый мужчина в сержантских нашивках: — Господин магистр, что-то срочное? — Этим негодяям, — Лин указал на Бивара и Жинга, — нужен стражник, а тому, который ноет, еще и лекарь: лицо я подлатал, но с рукой все гораздо хуже. Формы им больше не носить: истязания, лжесвидетельство, сопротивление при аресте… Вот обстоятельства дела. — Он протянул сержанту подписанный старостой из Фоу протокол, но тот упреждающе выставил ладонь: — Пройдите в кабинет пристава. Там наш командор — он решит, что делать. Да чтоб твоего командора тени забрали, подумал Лин, но вслух, конечно, учтиво поблагодарил гвардейца и пошел в канцелярию.