Но тут у меня душа ушла в пятки: в руках у бандитов засверкала сталь — они достали складные ножи, до сих пор спрятанные в карманах и теперь мерзко улыбались, предвкушая скорую победу. У одного вместо ножа на пальцах красовался отполированный до блеска кастет, просто предназначенный для дробления костей. — Ох не хотела я этого, но они не оставляют мне выбора, силы слишком неравны. — Услышала я тихий, но до дрожи холодный голос Майи. Она словно решилась на что-то, что ей совсем не нравилось. — О чем ты? — Не поняла я. Но тут сама атмосфера места изменилась. Будто свет повсюду померк, навсегда. Смертельная тоска затопила сердце, а по спине прошел холодок, отчего все волосы на голове встали дыбом. Этот неземной холод и ужас… его источником была Майя. Один за другим наши противники беспомощно роняли на землю свое оружие и, обхватив трясущимися руками головы, с безумными глазами и пеной у рта без сил опускались на колени, двое уже катались по земле, извиваясь ужами, в непереносимых муках. — Да кто же вы такие? — Прохрипел главарь банды и через секунду с исказившимся от боли лицом судорожно бился головой об фонарный столб. Сказать, что картина получилась жуткой, значит не сказать ничего. Это было ужасающе, далеко за пределами моего понимания. Словно на землю опустилось вечное проклятие. Усиливало впечатление также и то, что все происходило в абсолютной тишине зимнего вечера. Несмотря на приоткрытые для крика рты, жертвы проклятия не издавали ни звука, хрипло дыша и корчась в безмерных страданиях и муках. Желая удостовериться в источнике их мучений, я осторожно обошла два тела, и оказалась лицом к лицу с Майей. Такой я ее еще не видела. Так вот какие они, дети ночи. Ее красивые глаза были предельно раскрыты и подернуты дымкой, а огненно красные зрачки застыли в невидящем напряжении, удлинившиеся клыки закусили алую нижнюю губку, а все выражение бескровного лица выражало алчную сосредоточенность. Она определенно была нечеловеком, чья роковая красота притягивала взгляд и пугала. Я стояла, замерев на месте и не зная, что делать дальше. Издалека, словно сквозь пелену густого тумана, послышался приближающийся рев мотоцикла, через пару секунд рядом с нами затормозил взъерошенный Дэвид. Он даже не потрудился накинуть куртку, и был в одном спортивном костюме без шлема. С одного взгляда он оценил ситуацию. — Диана, ты как? — Его слова до меня не доходили. Он бесцеремонно потряс меня за плечо, на что мои многочисленные ссадины и синяки отозвались тупой, но вполне реальной болью. — Иди в дом. Я позабочусь обо всем. — А?.. Да, я в порядке… Майя… — Затуманенным взглядом я посмотрела ему в лицо, с трудом начиная осознавать происходящее. Вот черт! Лео же говорил мне никогда не смотреть проявившемуся вампиру в глаза! Я забыла об этом и опять выпала из реальности. — Не волнуйся о нас и иди домой. Я сам займусь этим. — Нетерпеливо повторил Дэвид, указывая на поле недавнего сражения. Неверным шагом я пошла к подъезду, по дороге подняв и закинув на плечо свой рюкзак. Бросив последний рассеянный взгляд на улицу, я скрылась за дверью, поднялась по лестнице, трясущимися руками нашарила в кармане ключи. Заперев двери на все замки, я все так же как в трансе занесла рюкзак в свою комнату и, кинув его на застеленную кровать, прошла на кухню к единственному окну, выходящему на подъезды. Спрятавшись за занавеской, я увидела, как Дэвид бережно усаживает слабо сопротивлявшуюся Майю в ее машину и быстро уезжает по направлению к своему дому. Мотоцикла на дороге уже не было. Через минуту на улице раздался оглушительный вой машин скорой помощи и полиции. Судя по всему, всем нападавшим здорово досталось, потому, что санитарам понадобилось целых два рейда, чтобы доставить всех пострадавших в больницу. Они так и не пришли в себя. Полицейские помялись на месте минут десять, сделали пару снимков и, решив, видимо, что столкнулись с обычной разборкой банд, поехали следом за скорой. Несмотря на заверения Дэвида, я не могла не беспокоиться: врятли кто-то из соседей смог разглядеть нас — на улице было слишком темно, но что, если парни, когда очнутся придут в ярость и сдадут нас полиции? Через секунду я посмеялась над своей же мыслью. Ну, какой парень, если только он не полный идиот, признается, что его отмутузила парочка девушек. Не говоря уже о том, что ему в жизнь никто не поверит. Только вот теперь они знают нас в лицо, и ходить вечером по темным улицам станет вдвойне опасно. Двор снова опустел. Пошел густой снег, за несколько минут укрывший чистым покрывалом следы драки и брызги крови. Медленно я отпустила занавеску, и устало опустилась на табурет. Из оцепенения меня вывел звук поворачиваемого в замочной скважине ключа. Кто это?! Неужели этот ужасный день никогда не закончится? Я испуганно вскочила, схватила первое оружие, которое попалось на глаза — огромную поварешку и, держа ее обеими руками как биту, прокралась в коридор, занимая позицию для нападения. Вдруг я услышала смех. Веселый, задорный, живой. В квартиру, раскрасневшиеся от мороза и счастливые, ввалились с чемоданами тетя Агата и дядя Виктор. Следом за ними, закрывая дверь, прошмыгнула улыбающаяся Лиза. Я чуть было не зашлась истерическим смехом. Ну, надо же! Окончательно спятила! В голову даже мысли не пришло, что это могут быть они. С криком я бросилась на шею дяде. Не передать, какую радость во мне вызвало их появление! — Ну-ну, Диана, не так долго мы и отсутствовали. — Смущенно проговорил Виктор, потирая лысину. Но я уже обнимала тетю Агату, сначала что-то ворчливо верещавшую, но затем выдавшую свою самую добрую улыбку. — Стоило уехать, чтобы нас так встречали. — На удивление тепло заметила она. Я хотела было обнять и Лизу, но, когда повернулась к ней, та, скрестив на груди руки, скептически заявила: — Не смей. — Я тебя тоже очень люблю. — Иронично выдала я, но обнимать ее не стала. После этого все занялись своими делами: тетя разбирала чемоданы, дядя, как мог, старался ей помочь, на самом же деле он с нетерпением ждал, когда со дна последнего чемодана появится его новенькая шахматная доска с резными костяными фигурками. Как только она оказалась у него в руках, дядя индейцем пробрался в гостиную, где устроил сам себе наисложнейшую партию и сам себя обыграл. Лиза устроилась там же с плеером в ушах, словно мартовская кошка, улыбаясь каким-то своим мыслям. Понаблюдав за их суетой минут десять, я обнаружила, что так и стою в коридоре с поварешкой в руках, в забрызганной чужой кровью куртке. Оставив инструмент для готовки на его законном месте на кухне, я прошмыгнула в свою комнату, где сняла куртку и, обнаружив, что повреждения минимальны, запихнула ее в шкаф — завтра постираю, пришью на место отпоротую молнию на кармане и будет как новая. Вот только о себе сказать, что все в порядке, я не могла: левое плечо превратилось в сплошной синяк, даже притрагиваться было больно, правда, помня о том, что мне вполне могли вывихнуть или сломать руку, можно было уверенно сказать, что я еще легко отделалась. Костяшки пальцев также были все в синяках, к тому же до крови исцарапаны о металлические вставки на кожаных куртках противников. Каждое движение ими отдавалось острой болью. Достав аптечку, я как могла промыла ранки и обработала их йодом. Остальное — три синяка на колене и голенях, пара кровоподтеков и невесть откуда взявшаяся царапина на щеке, больших неприятностей не доставляли. Убрав на место аптечку, я легла на кровать, стараясь расслабиться и успокоить воспаленный мозг, требующий ответов. Как может девушка, за всю свою жизнь и мухи не обидевшая, драться с толпой парней, словно все свои шестнадцать лет только тем и занималась? Подсознательно, я чувствовала их уязвимые места, и, еще до того как разум отдавал мышцам приказ действовать, тело бросалось вперед, нанося точные удары, вкладывая в них всю силу. Адреналин закипел в крови, сделав меня не чувствительной к боли, как к своей, так и противников. «А если б я их убила?..» — эта мысль вызвала внутреннее содрогание. «Во мне живет зверь пострашнее вампиров, и я не знаю, как с ним обращаться!» В тот момент я получала удовольствие от драки, страх, возбуждение, запал приятно щекотали нервы. Я хотела сделать им больно! Я — чудовище! Что делать?! Одно я знала точно — подобное не должно повториться. Перед моими глазами возник образ Лео — спокойного, уверенного в себе. Уж он-то не растерялся бы ни при каких обстоятельствах, он бы знал, что со мной происходит, и мог бы подсказать, как с этим справиться. Как же мне хотелось увидеть его, обрести покой в его объятиях. Но он был далеко… Раздался тихий стук и в дверях возник дядя Виктор, невысокий, лысый и немного нелепый в своей фиолетовой пижаме с пингвинами. — Не спишь? — Нет. — Не хочешь поболтать и выпить на ночь чаю со своим старым дядюшкой? — Лукаво подмигнув, спросил он. — Тебе же вредно есть на ночь. — Ответила я, но с кровати поднялась и, накинув на плечи спортивную кофту, послушно проследовала за ним на кухню. У дяди в последнее время часто было высокое давление, и врачи прописали ему строгую диету и кучу таблеток. Тетя Агата уже легла спать, а из комнаты Лизы доносились самые мелодичные звуки, какие когда-либо были слышны оттуда. — Горбатого могила исправит, к тому же мы только чаю выпьем, какая же это еда? — Он разлил чай в две большие чашки с играющими в голубых волнах дельфинами и, поставив одну передо мной, уселся напротив, потягивая горячий напиток. — Ты хотел о чем-то поговорить? — Прямо спросила я. Не просто же так он устроил ночное чаепитие. С тем же успехом дядя мог смаковать чай в одиночестве. — В общем-то, да. — Ответил он, слегка разочарованный тем, как быстро я разгадала его хитрый план. — Мне показалось, или ты была чем-то расстроена, когда мы приехали? И что означала поварешка у тебя в руках? Это не допрос, я просто беспокоюсь за тебя. — Добавил он быстро. Чтобы собраться с мыслями я сделала большой глоток из чашки и… зря. Дядя любил слишком горячий чай! Огненный ком прокатился по моему горлу, заставив судорожно закашляться. — Ох, прости-прости, я забыл, что ты любишь похолоднее. — Засуетился он, вылил половину моего чая в раковину и разбавил оставшийся холодной водой из кувшина, всегда стоявшего на окне для подобных случаев. — Вот. Он сунул чашку мне в руку и сел на свое место, но пить мне уже расхотелось. К тому же пораненные пальцы лучше было держать вне дядиного поля зрения, и я, поставив чашку на стол, спрятала руки на коленях и решила для разнообразия ответить на один из его вопросов, конечно, после того, как он ответит на мой… — Дядя, скажи мне, — начала я, пристально глядя ему в глаза. — Эрик, действительно мой двоюродный брат? Виктор удивленно глянул на меня, потом тяжело вздохнул и покачал головой. — Как ты узнала? — Случайно услышала. — Сперва, ты должна понять, что мы скрывали это не по злому умыслу. Я и сам был поражен, когда узнал. — Когда это случилось? — Тебе было лет шесть, я спускался от вас по лестнице и услышал, как ссорятся твой отец и дядя. Брат Дина настаивал на том, что ты должна воспитываться в традициях семьи, на что твой отец ответил, что не станет отнимать у тебя детство, а дядя может идти со своей семьей на все четыре стороны, он своего решения не изменит. Вскоре после ссоры тот человек уехал. Вот и все. Потом Дин рассказал мне, что его брат — непримиримый фанатик, пусть и неплохой человек, и, чтобы оградить тебя от него в твоем свидетельстве о рождении стоит фамилия Андерсен, как у его матери, а не Стивенс. Также по завещанию Дина — я являюсь твоим опекуном. Очень надеюсь, что ты на нас не в обиде. — Дружелюбным тоном произнес он.