— Я всегда смотрю на небо, когда наваливается слишком много всего. — По голосу я поняла, что он улыбается. — Что такое неприятности одного существа по сравнению с бесконечностью Вселенной? Он был прав. Ночное небо притягивало взгляд своей глубиной и бесконечностью. Сколько людей в мире сейчас смотрит на него, в надежде найти ответы? Наверное, сотни и тысячи. Кто-то ищет успокоения, другие доверяют ему свое счастье, третьи высматривают падающую звезду, чтобы поведать ей о своей мечте, четвертые — пытаются разгадать загадку его притягательности. Одно небо, один воздух на всех. — Смотри, Большая медведица. — Лео указал свободной рукой на скопление ярких звездочек. — А вот Малая. — Рука переместилась чуть выше и вправо. — Вот Млечный путь. Вот Возничий, Цефей, Персей… Я честно старалась разглядеть созвездия, но перед глазами лишь кружил калейдоскоп далеких светящихся точек. Со вздохом я призналась: — Не вижу. То есть звезды-то вот они, но я правда не понимаю, что это за созвездия. Он улыбнулся, но промолчал. — Лео? — Робко позвала я, не зная как задать волновавший меня вопрос, и пристально глядя на его точеный профиль. — Да? — Отозвался он, по-прежнему глядя в небо. — Как ты думаешь, кто я? Человек, вампир или охотник? — Затаив дыхание, я ждала приговора. Помолчав с минуту, он ответил: — Я думаю, в этом-то вся прелесть: только ты сама можешь решить эту задачку. — То есть мне надо только выбрать? — В упрощенном варианте. Ты можешь остаться обычным человеком, выйти замуж, завести детей, мирно состариться с любимым человеком, как это сделали твои родители. Можешь присоединиться к охотникам. Думаю, они будут прыгать от радости. — Язвительно заметил он. — Они обучат тебя своему ремеслу, Эрик будет просто счастлив, а бедные согрешившие вампирята станут визжать от ужаса, едва тебя увидев. И ты можешь стать одной из детей ночи, наше общество никогда не отвернется от потомка Чистокровной. — Тем более такой аппетитной? — Рассмеялась я. — А то. — Соблазнительно улыбнулся он. Все же, мне показалось, что Лео не нравился ни один вариант. У меня же сердце забилось быстрее — значит, я могу быть рядом с Лео, войти в его семью? — Неужели, так просто? Раз-два и я — вампир? — Нет, конечно, но это мелочи, ведь самое главное — это сделать свой выбор. И, — строго добавил он, — лучше не думай об этом. Вспомни, что родители хотели тебе нормальной жизни. — Нормальная жизнь? Я уже не помню что это. — Оставайся человеком, проживи счастливую жизнь. — Грустно добавил он так тихо, что я едва расслышала. — А ты? Ты хотел бы быть человеком? — Вдруг догадалась я. — Для меня это не имеет значения. — Он говорил бесстрастным ровным голосом, как всегда, когда не хотел показать свои эмоции. — Все уже решено. И я не настолько глуп, чтобы биться головой об стену, и сожалеть о том, что не сбылось. — Но ведь у тебя тоже есть выбор. — Какой, интересно? — Посылая ночному небу мягкую улыбку, спросил он. — Как и у всех: как жить. Стать врачом или космонавтом, спасти или убить. Ну, что-то вроде того. — Неловко закончила я, снова устремив взгляд в высь. — Как у тебя получается, во всем находить положительную сторону? — Мечтательно спросил он. — Не знаю. — Сказала я вслух, в то время, как внутренний, не лучший, но всегда правдивый голос ответил мне самой: «Потому, что ОН рядом». — А слова Рейнарда о том, что я изменю мир? Тебе не кажется, что это слишком? Разве может кто-то вроде меня что-то менять? — А ты пыталась? — Нет, но… — Тогда как ты можешь знать это? Тебе нужно больше верить в себя. — Ты прав, наверное. — Не могла я не согласиться с резонностью его замечания. Незаметно мое внутреннее напряжение и неуверенность сменились спокойствием. По краям толстых стекол оранжереи я заметила остатки огромного снежного сугроба, который, как я помнила, еще вчера венчал купол стеклянного сооружения. Я представила, как Леонардо сильными движениями рук смахивает снег, и волна благодарности затопила мое сердце. — Спасибо. — Повернув голову, я с нежностью посмотрела на его прекрасный гордый профиль. Из-за глубоких ночных теней правильные черты его лица заострились, придавая его совершенству несколько дикое, необузданное выражение. Он повернулся ко мне, изумруды засияли зачарованным огнем. Под моим взглядом он несколько секунд, завороженно, с откровенной нежностью смотрел на меня, затем вдруг нахмурился, губы сжались. Резким движением он поднялся на ноги, заставив встать и меня. — Тебе пора спать. — Решительно заявил он и, не обращая внимания на мои возражения, тем же путем отвел обратно в свою комнату и, пожелав спокойной ночи, закрыл дверь с другой стороны. Это стремительное бегство разозлило меня. Как только кажется, что мы становимся чуть ближе, едва приоткрывается дверца его сердца, Лео пинком под зад гонит меня к точке старта. Шаг вперед, два назад! И подумать только, он обращается со мной как с домашним животным, которого можно чуть что вышвырнуть за шкирку! Я хотела было пойти за ним и высказать все, что наболело, но, поднявшись с кровати, со всей силы ударилась ногой о столик, отчего тарелки с нетронутым ужином жалобно звякнули. Решительно все сегодня было против меня! Со стоном боли я села обратно. Да даже если б мне удалось сейчас обойти все опасные для жизни препятствия в этой комнате, за ней меня бы ждал непроглядный мрак коридора — а это прямой билет в травмпункт или белые тапочки, если очень не повезет. Ощупав ногу и убедившись, что кости целы, я забралась под одеяло. «Я не смогу больше жить без него и его улыбки, от которой горячая волна нежности и счастья окатывает меня с головы до ног. Но как же сложно пробиться за его проверенную столетиями маску безразличия! Она выводила меня из себя, но даже это мне в нем нравилось. Потому, что Лео — это Лео. И я не верю, что безразлична ему. Поэтому я не сдамся! Впервые в жизни я хочу добиться этого. Не для родителей, не для друзей. Для себя, как бы эгоистично это не выглядело. Хочу снова увидеть, как он весело улыбается, как при этом светлеют его необыкновенные глаза, расправляется морщинка беспокойства между бровей, на щеках появляются очаровательные ямочки…» Невольно я глубоко вздохнула, поежившись под одеялом. «Будет ой как не просто…Что ж, укрощение строптивого тоже заняло не один день. Завтра будет новое утро, в нем найду свое место новая я. Папа, мама, спасибо вам за все, за то, что оберегали мое спокойствие, за то, что оставили мне право выбора. Дальше я справлюсь сама, надеюсь, что ваши души сейчас спокойны». К сожалению, не все идет так, как нам хотелось бы. На следующее утро я проснулась совсем поздно, диск ослепительного холодного солнца уже стоял высоко над горизонтом, с высокомерием дневного светила наблюдая за нашим громадным копошащимся муравейником. Посуда с вчерашним ужином уже куда-то испарилась, и в комнате царил абсолютный порядок. Торопливо, с чувством неясного беспокойства, я привела себя в божеский вид, свернула одеяло, и, плотно прикрыв за собой дверь, вышла в коридор. За время, проведенное в этом доме, я уже привыкла к его показной и слегка навязчивой роскоши, но сегодня она показалась мне какой-то пустой и серой. Что-то было не на месте…чего-то не хватало… Не чего-то, а кого-то! Вдруг осознала я. Лео!.. Сорвавшись с места, я вихрем пронеслась по коридору и, чуть не свернув шею, прыгая через две ступеньки, вбежала в гостиную. — Диана! — Радостно улыбнувшись, приветствовала меня Майя, грациозно закинув ногу на ногу и связав темные волнистые волосы в деловой хвостик, сидевшая за новеньким компьютером, один монитор которого занимал половину стола. Другая половина была завалена разноцветными макетами и каталогами магазинов мебели, набросками, а на них в беспорядке были раскиданы ручки с маркерами. Одета она была как бизнес вумен с обложки журнала в черный короткий пиджак и узкую черную юбку дюйма на два выше колена, отрывавшую безупречные длинные ноги, затянутые в соблазнительные черные сетчатые колготки. — С добрым утром! Точнее, доброго дня. — Поправилась она. — Лео! Где Лео?! — Я была не в состоянии отвечать на приветствия, одна мысль о нем лихорадочно билась в мозгу. Брови Майи слегка приподнялись, но ответила она так же спокойно. — Мой дорогой братец посреди ночи вломился к нам с Дэвидом … скажем, не в самый подходящий момент, и заявил, что должен срочно уехать на несколько дней. И взял с нас слово позаботиться о тебе и в целости и сохранности доставить домой. А что, собственно случилось? — Ничего… Извини… — Напряжение медленно спадало, оставляя горечь разочарования. И чувство вины по отношению к Майе. Но она, казалось, ничуть не обиделась на мою бестактность. Наоборот, выглядела крайне заинтересованной. — Так, значит, наш Ромео поджав хвост сбежал с поля боя. — Украдкой стрельнув в меня взглядом, она продолжала свои догадки. — Кажется, Джульетта настолько смутила его ледяное сердце, что ему пришлось взять тайм аут. — Что? — Ее слова не желали достигать моего сознания. Я могла думать только о том, что этот день для меня потерян — сегодня Лео я уже не увижу. Внимательно посмотрев на меня, Майя ностальгически, словно по секрету, проговорила, сопровождая свои слова понимающей улыбкой: — Знаешь, я и сама иногда возвращаюсь в памяти к тем временам, когда не знала Дэвида. Это было жутковатое существование. В такие минуты я прямо как ты сегодня с криком ищу его и не успокаиваюсь, пока он не будет рядом, к счастью, мы почти всегда вместе. — И давно вы познакомились? — Ей удалось заинтересовать меня, я медленно опустилась на край дивана. — О, всего лет двести-триста! — Смеясь, воскликнула она. Надо же, «всего». Мое же с Лео знакомство по сравнению с этим сойдет за секундное помешательство… — Не волнуйся об этом, вы с Леонардо как две половинки целого, это очевидно даже для такого поверхностного вампира как я. — Заметила она мое уныние. — Разве может кто-нибудь знать такие вещи? — А то! В нашей семье такие вещи не скроешь. — В ответ на мой недоуменный взгляд, она пояснила. — Дэвид может читать в глубине сердца. Это его способность. Ему даже не нужен физический контакт с «жертвой». Перед ним все мы как на ладони, что в последнее время порядком бесит Лео. — Почему? — Дэвид с Рокко заключили пари на то, когда же Леонардо поднимет белый флаг и признает, что жить без тебя не может. Дэвид думает, что его брони едва ли хватит на месяц, Рокко считает, что братец раньше весны не капитулирует.