Войдя в темный проход прихожей, я впустила Леонардо, включила свет и огляделась — вроде все на месте. Не раздеваясь, я прошла к входу в свою комнату и на миг остановилась. «А что если они все-таки раскрыли тайник? Что если столь важные для меня напоминания о прошлом исчезли, и я их больше никогда не увижу? — Пронеслись в голове ужасные мысли. По спине прошел холодок. — Нет, только не это! Эти вещи доказывали, что мои родители жили в этом мире, что мы были счастливы. Никто не имеет права отнять их у меня!» В поиске поддержки я обернулась к вампиру, так и оставшемуся стоять на пороге. В его взгляде как в зеркале отразились мои переживания. Это ощущение доверия, я уже не в первый раз ощущала рядом с ним. Я так хотела ему верить! — Помоги. Я боюсь… — Что я должен сделать? — С готовностью отозвался он. — Просто будь рядом, никуда не уходи. Если ты исчезнешь, то я не знаю, что сделаю… — Слова вырывались из глубины подсознания. — Наконец, ты начинаешь вести себя нормально. Я уже беспокоился, что ты опять уйдешь в себя. — Он подошел ко мне и мягко улыбнулся. — Я буду рядом, ничего не бойся. Но ты и без этого — самая сильная девушка из всех, что я встречал. Я ему поверила. В который раз. На свой страх и риск. Я медленно открыла дверь в комнату, включила свет и осмотрелась. В моей комнате постоянно был небольшой «художественный» беспорядок, но я всегда знала что, где и как лежит. Сейчас я с неприятным чувством отметила, что ручки на письменном столе отодвинуты ближе к краю, а тетради собраны в чересчур аккуратные стопки, черная кружевная шаль мягкими складками упала со спинки стула на пол, покрывало на кровати слишком ровное, хотя я отлично помнила, как смяла его незадолго до приезда Лео. Множество незначительных деталей, внезапно сделавших мое прибежище чуждым, незнакомым, не моим. Леонардо с нескрываемым интересом разглядывал каждый предмет в комнате, как будто оказался в самом интересном месте Лувра, где каждая, даже самая обыденная, вещь — бесценный экспонат. Я смутилась. — Здесь, конечно, не дворец, как у тебя дома… — У тебя намного лучше. Я не привык к роскоши. А вот это интересно… Тут он нагнулся и достал из-под стола слегка помятый листок бумаги. — Очень интересно. Узнав рисунок на нем я вскрикнула и выхватила его из изящных бледных пальцев, но недостаточно быстро, чтобы Лео не успел рассмотреть изображение — самого себя, царственно откинувшегося в синем кресле. Как эта вещь оказалась на полу? Чьи глаза с подозрением осматривали рисунок, так живо отразивший того, кто так надежно поселился в моих мыслях? Чьи жадные пальцы вытащили его на свет, а затем с пренебрежением отбросили? — Всегда интересовало, каким ты меня видишь. — С усмешкой прокомментировал он. — Кажется, самую суть ты подметила верно. — Трудно не разглядеть самое высокомерное и гордое создание, которое попадалось мне на глаза. — Я свернула листок и засунула в одну из тетрадей. — С этим сложно поспорить. Он говорил, как ни в чем не бывало. И я поймала себя на мысли, что он специально отвлекает меня, заставляя расслабиться. И весьма успешно. — Сядь, пожалуйста. Я указала на стул у письменного стола. Лео послушно сел и вопросительно посмотрел на меня. — Одна вещь в этой комнате сохранилась со времен моего детства. Отец Эрика не мог этого знать, поэтому ничего не нашел. С этими словами, я открыла тяжелые резные дверцы старинного шкафа и, одним движением сдвинув в сторону вешалки с одеждой, обнажила его дно. Затем, взяв со стола тонкую линейку, подцепила ей дальнюю панель днища из черного дерева и, приподняв ее одной рукой, другой вытащила на свет потертый чемоданчик отца. Опустив на место панель, я бережно положила его на кровать. После чего вернула тайник в первоначальный вид. Леонардо наблюдал за моими манипуляциями с нескрываемым интересом. — Старый охотник совершенно недооценил тебя. — Усмехнулся он. — Хотел бы я увидеть лицо этого самоуверенного наглеца после того, как он узнает, что клад был прямо у него перед носом, а он ничего не заметил. — А ты бы заметил? — Мне не нужно прибегать к таким низким методам как обыск. У меня врожденный дар убеждения. — Ну да, конечно… Глубоко вздохнув, я присела на кровать и открыла чемоданчик. Внутри все было так же, как и четыре месяца назад, когда, вернувшись в свой лондонский дом сразу после похорон родителей, я в спешке собирала в случайно попавшийся на глаза старый отцовский чемодан с документами самые дорогие вещи, в которых хранились частички душ самых близких мне людей. Отодвинув на задний план сентиментальные чувства, я решительно вытащила на свет матово-серый отцовский ноутбук, его старые записные книжки и пачку фотографий. Последние вещи хранились в чемоданчике, сколько я себя помню. Когда-то я пыталась их по-тихому стащить и прочитать, но отец строго-настрого запретил мне даже смотреть в их сторону. Естественно, я не послушалась. Но на то отец и гениальный ученый, чтобы предугадать все мои детские попытки удовлетворить свое любопытство. Это было своего рода изнуряющее соревнование, в котором проигравшей была только я. Собирая вещи, я, не задумываясь, взяла их с собой. И теперь была несказанно этому рада: если где-то и существовали доказательства связи моей семьи с созданиями ночи, то только здесь, среди этих заметок. Хотя, я и сама не знала, что ищу… Я быстро пролистала записные книжки, но не нашла в них ничего, хоть отдаленно напоминавшего письма или конверты. Только массу непонятных стенографических записей и символов, которым явно требовался опытный дешифровщик. Поэтому я отложила их в сторону, решив заняться этим после. Стянув тонкую резинку с пачки фотографий, я принялась бережно раскладывать их на полу. На первой карточке была заснята вся моя семья: вместе, дома, мы счастливо улыбаемся установленной на таймер камере. Слева — мама — пышущая здоровьем жизнерадостная женщина с копной волос цвета воронова крыла и необычными яблочно-зеленого оттенка глазами под пышными ресницами. Справа — отец — темноволосый, подтянутый атлет с проницательными умными глазами и улыбчивыми морщинками в уголках глаз, на его носу красовались неизменные очки в тонкой оправе, придававшие ему заумный профессорский вид (всегда подозревала, что он в них не нуждался). А в центре идиллии — я — брюнетка с блестящими локонами чуть ниже плеча, с мамиными глазами и счастливыми ямочками на щеках. Картина из прошлой эпохи. Сглотнув вставший в горле ком, я продолжила перебирать снимки. Вот папа с сосредоточенным видом сидит за столом, планируя очередную лекцию. Мама, поливающая цветы на балконе — среди живой цветущей зелени она выглядит молодой девушкой. Мы вместе обедаем в любимом ресторане. Я с лучшей подругой Кристиной иду домой из школы. Десятка два моих школьных снимков. На следующую картинку я смотрела немного дольше, на ней на фоне сугробов зимнего парка замерли четыре маленькие розовощекие фигурки в теплых шубках, огромных меховых шапках и шарфах, плотно намотанных по самые носы: я, Миша, Эрик, Лиза. Я вспомнила, как отец попросил нас постоять спокойно и яркую вспышку его фотоаппарата. Снимок был сделан как раз вовремя — буквально через минуту Миша умудрился свалиться с качелей и довольно сильно ушибить колено, пришлось срочно идти к бабушке Эрика зализывать раны и пить чай с вкусным брусничным пирогом. Дальше шли самые старые снимки, потрепанные, на пожелтевшей от времени бумаге. Вот это мама, совсем молодая, ее черные волосы свободно спадают по плечам, она наклонилась и нежно вытирает перемазанное смеющееся личико дочки, обрамленное непослушными растрепанными кудрями. Я, демонстрируя выпавший передний молочный зуб, показываю папе новую игрушку — коричневую плюшевую лошадку… Последняя фотография заставила меня на секунду замереть в замешательстве, сердце забилось чаще — нашла. На мягком стуле в кухне нашей старой квартиры сидел…Леонардо, совершенно такой же, как сейчас, а у него на коленях — я, совсем ребенок, едва научившийся ходить, большеглазое чудо с хвостиком темных завитушек в голубом платьице и длинных белых чулках. Нет, на черно-белой фотографии я бы никогда не увидела его цвет, но почему-то я точно знала — платье было голубое, так же как глаза вампира, от которых я не могла оторваться — зеленые. И это было невероятно и пугающе, как призрак из прошлого. Леонардо выглядел так, будто не знал, что ему делать: бежать от меня сломя голову или сидеть тихо и позволить ребенку делать то, что ему заблагорассудится. Никогда еще я не видела на прекрасном светящемся уверенностью в себе лице такой смеси замешательства, удивления и нежности. Его сильные руки неуверенно приподнялись, готовые в любой момент предотвратить мое падение, но притронуться ко мне он не решался. Я же напротив смотрела на него с немым обожанием и улыбалась, прижав маленькую розовую ладошку к его приятно прохладной щеке, словно предъявляя на него право собственницы. Леонардо, наблюдавший за мной через плечо, мягко заметил: — Я совсем забыл о нем. — Он вытянул руку, забрал снимок и начал пристально разглядывать, как будто не верил своим глазам. Как бы мне хотелось узнать, какие воспоминания связаны у неприступного вампира с этой старой пожелтевшей карточкой с погнутыми, притупившимися уголками? Отчего он так тепло улыбается, глядя на худенькую девчушку с вздернутым носиком и ободранными коленками. — Я думала вампиров не видно на фотографиях. — Зависит от растворов при проявке. Твой отец всегда знал, что делал. — А ты совсем не изменился… — Только внешне. Зато ты подросла. — Много каши ела. — Проворчала я. — Как получилось, что я совсем ничего об этом не помнила до сегодняшнего дня? Не может быть, чтобы я ни с того ни с сего, просто взяла и забыла тебя… Лео напрягся. — Ты была ребенком… Я с горечью почувствовала, как он снова возводит между нами Великую Китайскую стену. — Леонардо Стюарт, не лги мне. — Я вообще не обязан что-либо тебе рассказывать, и если б не обещание… — Что за обещание? — Забудь. — Лео, — я непроизвольно схватила его за прохладную белую руку, отчего вампир едва заметно вздрогнул, — я имею право знать. Ты не представляешь, каково это, жить в мире обычных людей, считать себя одной из них, а потом оказывается, что все совсем не так, как казалось! Твоя реальность — не более чем дым, завеса, скрывающая от тебя правду… — Эта же завеса защищает тебя. — Прошептал он. — Но я не тот человек, который, однажды узнав истину, испугается и захочет забыть о ней. Ты сам сказал, что я дочь своего отца. Так что если ты мне ничего не расскажешь, я пойду прямиком к папочке Эрика и спрошу у него. Уверена, уж он-то мне не откажет. Конечно, я блефовала, но, кажется, мои уговоры возымели действие. Взгляд Лео стал задумчивым, потеплел, и каким-то шестым чувством я поняла, что он согласится. У него просто не было выбора. Либо он расскажет мне обо всем добровольно, либо я найду куда более необычный и опасный способ во всем разобраться. Через секунду Лео твердо произнес: — Хорошо. Хотя я и правда считаю, что тебе рано знать об этом. Решительным движением вампир поднялся во весь рост, заставив меня отпустить его изящную кисть, что я сделала не без сожаления. — Собирайся, мы едем ко мне. — Почему это? — Здесь тоже не лучшее место для подобного разговора. К тому же мне понадобится Рейнард, без него я тебе и слова не скажу. Да и тебе же лучше не оставаться тут одной — не думаю, что после всего ты сможешь спокойно заснуть в этой комнате. — То есть, ты предлагаешь мне переночевать у тебя? — Смутившись, спросила я. — А теперь тебя это пугает? Раньше, помнится, ты не особо переживала. — Усмехнулся он, сверкнув глазами. — Или тебя так волнует мое общество? — Нет! — Воскликнула я чересчур громко. — Ничуть. Уже собираюсь. Он был абсолютно прав. После обыска эта комната стала чужой, ненадежной, поэтому я не стала спорить, хотя с него и стоило бы сбить спесь за такой командирский тон. Но не сейчас. Тем более что вскоре я узнаю хотя бы часть правды о себе и о нем, и об отце… К тому же, как мне не хотелось признавать это, я была несказанно рада быть рядом с ним. В приподнятом настроении я забегала по комнате, собирая в рюкзак самые необходимые вещи: зубную щетку, домашние шорты, футболку, тетради… Учебники можно будет попросить у Лео…