Я уставилась на Хромова круглыми глазами. Какая вагина! Посмотрела на мыло и… о, боже! Как я могла этого не заметить!!! Подняла взгляд полный слез на Илью и прошептала: — Я думала, это цветочек… — Конечно, думала, — ласково сказал он и прижался ко мне лбом. — Забавная Мандаринка. Мы стояли так несколько минут, смотрели друг другу в глаза, глупо улыбались и перешептывались. В какой-то момент поняли, что вокруг стоит абсолютная тишина. Повернули взгляд в направлении родных Хромова, а их уже нет. Мы одни в темном коридоре. — Пошли, — взял он меня за руку. — Они тебя уже обожают! — Ага, ага. Не думаю, что после такого фиаско можно рассчитывать на искреннюю любовь со стороны его родителей. Но когда мы с Ильёй за руку зашли в гостиную, все смотрели на меня с улыбкой и совсем не такой, типа, "цирк уехал, клоуны остались", а искренне-доброжелательной. А мама моего мужчины даже с нежностью. Само застолье прошло неплохо: я пару раз сказала какие-то глупости, не успев вовремя прикусить язык, но все рассмеялись и отметили мою непосредственность; потом нечаянно положила салат мимо тарелки, прямо на руку рядом сидящего Ильи, на что он лишь бросил уморительное: "Подожди, ещё не время есть у меня с рук!" И все снова разразились звонким хохотом. В целом, все проходило на позитивной ноте, и я была абсолютно покорена атмосферой в доме Хромова и его удивительными родителями. Но ровно до того момента, как Людмила Васильевна произнесла роковое: пойдем, я тебе кое-что покажу. И вот, я стою здесь, перед шкафом с зеркальной дверцей, смотря на себя в трех слоях отвратительного тюля, из-под которого выглядываю зелёные тапочки с зайцами и не знаю, как сказать этой потрясающей женщине напротив, что я ни за что в жизни не выйду замуж в платье ее невестки! Тем более мы с Хромовым встречаемся-то второй день! Какая свадьба, какие внуки, Людмила Васильевна?! — А ещё сюда бижутерия где-то есть… Надо Наташеньку позвать, наверно у нее где-то! И прежде, чем я успеваю произнести хотя бы звук, мама Ильи убегает в неизвестном направлении. Снова смотрю на себя в зеркало и морщусь от ужасающего вида. Как меня угораздило согласиться его примерить? И как, ну, просто, как, можно было купить такое отвратительное платье? Хорошо, я допускаю, что Наташа постройнее меня будет и, наверняка, не смотрелась, как я, бабой на самоваре, но эта ткань… эти блёстки… А фата! О. Мой. Бог. Слышу, как дверь в комнату приоткрывается и натягиваю жалкую улыбку на лицо. Давай, Инна, напрягись, вспомни, как тебя там учили работать со сложными клиентами на бесчисленных тренингах? Подстроиться, фразу-мостик, вежливый отказ с альтернативой. Набираю грудь полную воздуха и замираю, увидев позади себя Хромова. Моего Хромова. Он стоит, облокотившись на закрытую дверь, и улыбается так, как умеет только он: насмехаясь и возбуждая одновременно. — Мандаринка, если бы я знал, что ты так хочешь замуж… — Молчи, Хромов, просто, молчи! — останавливаю его. — Ты знал, что у твоей мамы навязчивая идея? — Она впервые знакомится с моей девушкой, поверь, она уже знает, сколько у нас будет детей. — Ты никого раньше сюда не приводил? — удивляюсь я. — Я никогда раньше не встречал таких Мандаринок, — пожимает он плечами, надвигаясь на меня с горящими глазами. — Ты ужасно сексуальная во всем белом! — Ты, видимо, ослеп, я ужасно нелепа во всем этом! Но скот уже добрался до моих губ, жадно завладел моим телом и пытается меня распаковать. — Тише, тише, ты что, сейчас же вернется твоя мама! — шепчу, а сама уже в агонии предвкушения. — Я закрыл дверь на щеколду, — поцелуями прокладывает путь к моему декольте. — Боже, как же развязать это адское обмундирование?! — Это платье жены твоего брата, мы не можем так поступить! — Это свадебное платье, Мандаринка, оно предназначено для любви! — не унимается он. Резко разворачивается меня к себе спиной и начинает яростно расшнуровывать корсет. От его нетерпеливых движений одна из лент рвется и повисает уродливым клочком. Но нас с ним это уже не волнует, потому что он, наконец, добирается до моей кожи, до спины, живота, груди. Платье белой лужицей растекается под моими ногами, и я остаюсь в одних колготках и тапочках с ушками. Илья глухо смеётся над моим видом, а потом одним резким движением снимает с меня все. Когда мы выходим из комнаты, я чувствую себя ужасно. Подумать только, проделать такое, в доме у его родителей, в свадебном платье его невестки… Но Илья выглядит совершенно нормально, как будто не он только что… ох, что он вытворял! — Мам, пап, мы поехали, — кричит он из коридора и подаёт мне пуховик. Все семейство выходит к нам, чтобы попрощаться. Меня обнимают как родную, приглашают приехать в следующее воскресенье на традиционный воскресный ужин и искренне улыбаются. Я чувствую себя растроганной и очень счастливой, пока скот не бросает: — Натах, платье пострадало, не обессудь. И с глупым смешком тянет меня на выход. Последнее, что я вижу, как семейство Хромовых вновь разражается хохотом. Глава 38. Одна темная ночь Инна. — Ты прости за маму, — говорит Хромов, едва мы забираемся в автомобиль. — Она просто очень хочет меня пристроить и еще эта ее гиперзабота… — Да ты что! У тебя офигенная мама! Просто, мне кажется, я не оправдаю ее ожиданий. Мне очень стыдно за мыло! Илья приглушенно смеется. — Ох, Мандаринка, это ж надо было такое выбрать… мама, если что, медсестра в гинекологии, так что, можно сказать, символический, такой, подарок! — Н-да, мне этого никогда не забудут… — смеюсь я. — Никогда, — подтверждает Илья и заводит машину. — А почему ты про брата ничего не рассказывал? — Да что там рассказывать, во всем меня обогнал, засранец. Женился первым. Детей завел первым, пошел по пятам отца — работает с ним же. А я так, ведущий беспорядочную жизнь старший сын. — Володя мне понравился, — осторожно говорю я. — И Наташа, и девчонки у них прикольные, такие два ангелочка… — Ага, это пока ты не останешься с ними на весь день в одиночестве! Поверь, это маленькие дьяволята! А Володька да, он классный. Ты не подумай, мы не соревнуемся, просто это я всегда семью хотел, а повезло ему… Я пробегаю пальчиками по его затылку, мягко поглаживаю и улыбаюсь. Кто бы мог подумать, что скот такой одомашненный? В машине тепло и вкусно пахнет кофейным ароматизатором. Илья включает радио, и салон заполняют мелодичные, убаюкивающие звуки. Я уютно устраиваюсь в кресле, расправив под головой капюшон пуховика. И совершенно неожиданно засыпаю. Мне снится совершенно дикий сон. Я в огромном строительном гипермаркете выбираю клей для обоев. А рядом продавец, говорит: выбирай со вкусом жвачки! Кручу пальцем у виска, типа, какой жвачки, совсем что ли… давай мне с запахом клубники! А он отбирает у меня ярко — розовую банку и убегает, крича: какая клубника, ты ж Мандаринка! Я сажусь в тележку и гонюсь за ним между полками со всякой краской, плитками и сантехникой. А по пути ужасные кочки и меня трясет, как припадочную. Догоняю тощего имбицила и, хватая за ворот синей рубашки, ору: отдай, я ещё не понюхала! Продавец усмехается и говорит: раздевайся, давай. А сам шарит по мне своими мерзкими ручонками, шарит… Замахиваюсь поамплитуднее и ка-а-ак даю ему по мордасам. Потом я спасаю мир, убивая зомби точными ударами банкой с клеем по черепушке, пережидаю засаду в болоте с пахучими лотосами, и тут сон прерывается. В первые минуты после пробуждения помню все до деталей, но стоит перевернуться на другой бок, как картинки уплывают, заменяясь реальностью: опять я в чужой постели! Отрываю голову от подушки и оглядываю темную комнату: тяжёлые серые шторы, шкаф из темного дерева и, собственно, огромная кровать. Знакомый уже мне мужской минимализм. Но где же сам хозяин? Откидываю теплое одеяло и встаю босыми ногами на теплый паркет. Хм. Он что раздел меня? Какой милый скот. Идея, как отблагодарить его возникает мгновенно: одену одну из его футболок и вся такая секси пойду на его поиски по квартире. План терпит сокрушительный удар, как только я понимаю, что всего его футболки на мне не просто антисексуальны, но и катастрофически малы. Обтягивают меня, как сарделечку, выделяя все самое непривлекательное. Н-да, тут два варианта — либо мне срочно худеть, либо Хромова срочно расширять! Роюсь в его шкафу, дабы найти что-нибудь просторное и привлекательное, и нет, мне не стыдно, этот этап я прошла на стадии распорки его брюк. Однако, ничего подходящего под критерии не нахожу. Но кто тут у нас креативный? Кто главный специалист по маркетингу, а? Выуживаю из недр шкафа майку-борцовку и клетчатые семейники, сидящие на моей необъятной получше любимых пижамных шорт, и уверенно выхожу из комнаты. Хромов оказывается на кухне. Сидит за ноутом, прижав к щеке пакет с пельменями. — Ммм, сибирские, — говорю ему на ухо. Но вместо томного взгляда и привычного сарказма получаю пролитый кофе и нервный прыжок от стола подальше. — Хромов, ты чего? — удивляюсь его красной физиономии и гневном взгляду. Опускаю взгляд вниз и вижу, что кофе-то на самое интересное место пролилось. — Упс, — выдаю я вместо извинений. А что? Не виновата я, что он нервный такой, от любого шороха шарахается! Выдерживаю хмурый взгляд несколько секунд и расплываюсь в улыбке. Неспешно подхожу к объекту моей любви и кладу руки на его ремень. Смотрю прямо в глаза, пока расстегиваю его и берусь за пуговицу на джинсах. Затем наступает черед молнии. Хромов опускает взгляд на мои руки и громко сглатывает. Все его тело напрягается, дыхание учащается, но он не шевелится, выжидая моих действий. Я, насмотревшись фильмов для взрослых, максимально медленно и эротично начинаю стягивать тяжёлую джинсу вниз. Надо признать — фуфло все эти ваши фильмы. Или мужик нынче не тот пошел, или модели слишком зауженные, но дальше середины бедра они не идут. Поднимаю глаза на Хромова и вижу в нем нехороший такой блеск. Илья, недолго думая, разворачивает меня спиной к себе, одним точным движением руки сгибает пополам и устраивает грудью на столе. Ох, решил поиграть в властного босса, Илья Геннадьевич? И когда его ладонь опускается мне на задницу с громким шлепком, я даже завожусь. Ролевые игры в стиле пятидесяти оттенков никогда не были мне интересны, но это же Хромов, разве от его рук может исходить что-то не сексуальное? Я подыгрывают ему, начиная постанывать, как бы намекая, что пора бы уже перейти к самому интересному, а то пятая точка уже гореть начинает. Протягиваю одну руку назад, чтоб разбередить немного зверя, направить, так сказать, малыша. Но Хромов мою руку нагло отпихивает, прижимая к столу. И тут до меня доходит, что никакая это не прелюдия, мать твою, а самая настоящая порка. — Эээ, — тяну я. — Хромов, ты не офигел? — Аха-ха-ха-ха-ха, — злодейски смеётся скот. — Знала бы ты, Мандаринка, как давно я тебя по заднице отходить хотел! За все эти твои выкрутасы, за рот твой не затыкающийся, за машину мою грязную, за штаны порванные… Да просто за все! — еще один смачный хлопок раздается эхом по всей кухне. Он бьет не так, чтобы больно, но удовольствие быть наказанной, словно маленькая девочка, вообще сомнительное.