— И никогда, никогда больше не одевай мое нижнее белье, — шепчет мне на ухо, уже поглаживая ягодицы. — Чувствую себя ужасным извращенцем, что меня так возбуждает твоя задница в мужских трусах! — Ничего больше не налезло! — жалуюсь я, все еще придавленная к столу, но уже получающая удовольствие от мягких, но настойчивых движений его ладоней. — Придется срочно худеть, чтобы… — Не сметь! — снова мощный шлепок. — Разлюблю, если похудеешь. Вот так и знай, разлюблю! Наклоняется к моей спине и начинает покрывать поцелуями позвонки, пальцами приспускает ткань семейников и… о, боже! — Ты такая красивая, такая мягкая, такая уютная… — продолжает он покрывать меня поцелуями, а стоны реально переходят в настоящие звуки наслаждения. — Уютная — сомнительный комплимент! — говорю сквозь сбившееся дыхание. — В моём мире — самый лучший! — возражает скот, продолжая чувственные поглаживания, напополам с поцелуями. — С уютной женщиной хочется жить, с уютной хочется проводить вечера, от уютной хочется детей… Последние слова попадают в самом сердце. Меня так возбуждает сказанное, что я всхлипываю от болезненного спазма внутри. Поворачиваюсь в его руках и оказываюсь лежащей на спине в самой призывной позе. Многим позже, когда мы, наконец, добираемся до кровати, я без устали прокручиваю в голове его "хочется детей" и улыбаюсь. Потому что мне тоже хочется, очень хочется! И так и засыпаю с самым счастливом видом. Утром нас с Хромовым будит его телефон: совершенно отвратительная мелодия разрывает мои барабанные перепонки, и я подскакиваю, как ужаленная. — Будильник, — констатирует факт сонный мужчина, не открывая глаз. — Выключи, а? — Я тянусь к его телефону и провожу пальцем вверх, чтобы прекратить эти пытки. Откидываюсь на подушке и рассматриваю идеальное лицо Хромова. Вот, черт, он даже с утра, как модель Кельвина Кляйна! Если бы не… — Илья, — расталкиваю его. — А что у тебя на щеке? — Где? — лениво открывает один глаз. — Тут, — провожу пальцем по красному пятну на скуле. — Шшшш, — шипит Хромов. — Это, видимо, очень воинственная Мандаринка оставила вчера. — По-твоему, я источник всех твоих бед, да? — саркастично заявляю я. — Да. Конечно. Безусловно. Подтверждено юридически! — насмехается он, уже совсем проснувшись. — Не подтверждено, — бурчу я. — Серьезно, так что с лицом? — Серьезно, воинственная сонная Мандаринка. Стал бы я с пакетом пельменей в обнимку сидеть… Принес тебя вчера из машины на руках, кстати, за это мне никто спасибо так и не сказал! — укоряюще смотрит на меня, изогнув мою любимую бровь. — Спасибо, — искренне благодарю. Это так романтично, такую как я, непосильную ношу, да ещё и в трех слоях одежды тащить… Как он дверь открывал? — Так вот, положил тебя на кровать, а ты вцепилась в меня и орёшь: отдай, я ещё не понюхала. Я тебе: раздевайся, давай, и тяну замок на пуховике, а ты как треснешь мне. Должен признать, Мандаринка, рука у тебя тяжёлая. Правая сторона лица даже онемела ненадолго. — Мамочки, — прижимаю ладони к лицу, чтобы скрыть свой смех, но коварное похрюкивание все равно вырывается. — Ах, тебе смешно, рыжая? Посмотрим, кто будет смеяться, когда я снова тебя выпорю! — и тянет свои ручонки ко мне, щекочет в самых чувствительных местах. Я заливаюсь громким смехом, извиваюсь и в итоге падаю с постели. — Ой, — доносится сверху. — Блин, Хромов, если мы продолжим в таком же духе, окажемся калеками уже через месяц! — смеюсь, не вставая с пола. — Мандаринка, я готов на такие жертвы! — произносит серьезно и смотрит на меня так… так… "хочется детей" — вот как. Собираемся на работу медленно, никуда не торопясь, вместе умываемся, чистим зубы — фиг его знает, откуда у него вторая зубная щетка — завтракаем и одеваемся. Я сокрушаюсь, что придется идти помятой и не свежей, к тому же с огромной дыренью на колготках, а он лишь улыбается, прижимая меня к себе, и говорит: сегодня заберем твои вещи. Сердце стучит отбойными молоточками от щемящей нежности и всеобъемлющего чувства любви по отношению к этому идеальному мужчине. И я стараюсь не задаваться вопросами "не слишком ли мы спешим", "кроется ли где-то подвох", "заслуживаю ли я…". Просто улыбаюсь прекрасному мужчине напротив, жмусь к его сильному плечу и живу здесь и сейчас. Я достойна, конечно, достойна. Глава 39. Арбузик Инна. Понедельник — день чудесный! Обожаю понедельники! Обожаю свою работу, обожаю своего парня, обожаю свою жизнь! Я и родилась в понедельник, это что-то да говорит! Рабочий день насыщен обсуждением минувшего корпоратива и горячими сплетнями. Центральной новостью, конечно, является наша с Хромовым парочка. Девчонки взахлеб делятся своими впечатлениями от его поступка, нашего танца и реакции Штерна на странный флешмоб. Слушать о том, что со мной происходило, не помня почти ничего, конечно, забавно. Но зато странные всплывающие картинки в голове теперь обретают смысл. А когда мне показывают видео, на котором мы танцуем среди застывших парочек, а Хромов страстно шепчет мне что-то на ухо, я впадаю в странное состояние эйфории. Мы такая красивая пара! Все смеются и поздравляют меня с тем, что не только должность отхватила, но и мужика приличного, и атмосфера в коллективе значительно смягчается. Я, наконец, чувствую себя частью коллектива. Кто бы мог подумать, что для того, чтобы повысить свой рейтинг в их глазах, будет достаточно стать девушкой заядлого холостяка? Единственным пятном негатива в коллективе по-прежнему остаётся Кононова. Она на удивление молчалива, в общих обсуждениях не участвует и только корчит презрительные мины. Я вижу, что остальные не обращают на это внимание и успокаиваюсь — Настена лишилась статуса неформального лидера. Однако стоит той выйти за порог, как новая волна горячих сплетен охватывает девчонок. Поскольку я сразу призналась, что вечер корпоратива помню сильно урывками, каждый спешит просветить меня в наиболее ярких красках о том, что приключилось с Кононовой. Оказывается, те образы голой девушки, убегающей по лестнице, вовсе не плод моего пьяного воображения, а самая настоящая катастрофа Настены. В разгар веселья, как делятся со мной очевидцы, блондинку задел один из официантов, зацепив подносом за одну из ниток ярких бусинок, что покрывали весь наряд красотки. Яркий стеклярус начал свое падение, подтягивая за собой ряд за рядом, и, спустя всего несколько мгновений, разноцветные бусины разлетелись ярким фейерверком по деревянному полу лофта. Оставив Кононову одетой в пару ниток, на которых вся эта красота когда-то держалась. Эпичный побег девушки лицезрели все от руководства до обслуживающего персонала. — И как она сегодня решилась на работу прийти, — сокрушается Серебрякова, подружайка Настены. — Я бы после такого точно уволилась! — Ну и правильно, что пришла, — говорю я, защищая Кононову. Даже такая стерва, как она, не заслужила такого позора. — Меньше мусолить будут. И мы тоже! — многозначительно смотрю на девчонок, ставя точку в этой некрасивой истории. Спустя полчаса кабинет посещает кадровичка — молоденькая Наташка — и сует мне под нос приказ о переводе. — Разумовская, могла и сама ко мне зайти, все подписать, — напускает она на себя недовольство. Действительно, могла, если бы она мне сказала, что приказ готов и нужно зайти, но нет, сама пришла. К чему бы это? — А вы слышали, — начинает она, оборачиваясь к отделу, — Что нашли в лофте после нашего корпоратива? — Ах вот, зачем она пришла! Все мотают головой, жадно внимая каждому слову Наташи. — В одной из комнат наверху была шотландка и огро-о-омный лифак! Видимо, кто-то из админом не по-детски зажёг! Черт, черт, черт. Я краснею, понимая, чей именно это был лифак. Но что же там делала эта дурацкая шотландская юбка? — Там были комнаты? — спрашивает кто-то. — Это точно был Макс, я видела, как он ходил наверх переодеваться! — кричит еще одна. — Но он же женат! — возмущается чей-то голос. А я что? Я сижу и оплакиваю один из любимых инкантовских бюстгальтеров — белый, гладкий, идеальный. Эх! После обеда меня вызывает Оля. Я беру блокнот, ручку и иду к подруге-руководителю в одном из прекраснейших своих настроений. Но когда захожу к ней, сразу вижу, что что-то не так. На Летуновой лица нет. Сидит бледная, испуганная и напряженная. — Зачем тебе блокнот? — удивляется, вызывая у меня дежавю. — Повторю то, что уже говорила твоему мужу: когда вызывает начальник, нужно быть готовой ко всему! Но, я так понимаю, мы не работу будем обсуждать? Оля кивает. Наклоняется ко мне и тихо шепчет: — Мне кажется, я… беременна. — Поздравляю… — неуверенно тяну я. Что-то мне подсказывает, что эти огромные глаза сейчас прольются потоком слез. — Боже, я в панике! — заламывая руки, говорит она. — Почему? — не понимаю я. Правда, не понимаю, дети, это ж так круто! — Не знаю, просто так быстро… Я думала, сразу не выйдет. Не готова просто. Не знаю, — она тяжело выдыхает. — А какой срок? — улыбаюсь я. — Я пока даже не уверена, что беременна. Просто появились признаки, которые я уже не могу игнорировать… — Оля, детка, пара пописать на палочку! Мы обе смеемся. Я — заливисто и радостно, а подруга приглушенно и нервно.