Но не успел он договорить, как что-то ударило его в левое плечо. Павел опустил глаза. Вся одежда была забрызгана густой жидкостью розового цвета, рядом валялась лопнувшая упаковка из-под йогурта. Неподалёку раздался мерзкий смешок. Седоволосый огляделся и обнаружил торчащую из-за угла дома маленькую рыжую голову с большими наглыми глазами. Это был тот самый конопатый парень, что всего несколько часов назад больно укусил его, избежав таким образом наказания. Паренёк широко улыбался и показывал неприличные жесты. Потом он неожиданно запустил второй снаряд. Однако на сей раз промахнулся. Содержимое упаковки вылилось на стену музея. Розовые сгустки медленно стекали вниз по чёрным растрескавшимся брёвнам. Терпеть такое безобразие Павел больше не мог. Невзирая на боль, он поднялся на ноги и бросился вдогонку за уже скрывшимся из виду малолетним хулиганом. … Порох ещё был в пороховницах. Павел стремительно нагонял сорванца. Паренёк каждые несколько секунд оборачивался назад. Испуганные глаза его становились всё шире. Закончилось это тем, что он не заметил проезжавшего мимо мини-робота. Споткнулся, упал на зелёный газон, дважды перевернулся через себя и замер… – Ну что, попался, который кусался?! Павел подошёл ближе и принялся неторопливо вынимать из брюк кожаный ремень. Молодой человек лёжал на спине, учащённо дыша. Лицо его было полно ужаса. Когда ремень оказался на свободе, конопатый отчаянно засучил ногами, пытаясь отползти. – Дяденька, пожалуйста, не трогайте меня! – писклявым голосом попросил он. Вид барахтающегося в траве шкодника только рассмешил седоволосого. – Ага! Как йогуртом кидаться – так смелый, а как ремня получать – так нюни распустил. Тебя, что, родители никогда не пороли? – Нет. – Оно и видно. Что ж, придётся мне этим заняться… – Дяденька, я, кажется, ногу сломал, мне к врачу надо! – Ха! Ногу он сломал! Если б ногу сломал, сейчас бы белугой выл. У меня у самого два перелома было. – Одиннадцать, – поправила мужчину Сигма. – Да?! – удивился седоволосый. – Вот видишь, даже одиннадцать! – Дедон, если ты мя тронешь, тя в тюрьму посадят на пять лет! – Давай, оболтус, поворачивайся на живот. Павел взмахнул ремнём, так что тот изогнулся в воздухе как змея и издал хлопок. – Аааа! Насилуюууут! Убиваюууут! Спасиииитееее! – что есть мочи завизжал проказник. – Павел, внимание! За избиение ребёнка вы можете быть наказаны крупным денежным штрафом и лишением свободы сроком до десяти лет, – проинформировала виртуальная помощница. – Ну… бить его я не собираюсь. А вот ремнём хорошенько пройтись – точно не помешает… Поворачивайся на живот, куму говорят?! Неожиданно послышался вой сирен. Павел огляделся. Сразу три робота-полицейских двигалось в его сторону. Поблизости опять собрались зеваки. Они с большим интересом наблюдали за происходящим. Некоторые при этом жевали попкорн, хрустели пластинками твикерс, потягивали из трубочек сладкие напитки… Мужчина решил не дожидаться представителей правопорядка и с твёрдым намерением занёс кверху руку с ремнём. – Ну уж нет, оболтус! Во второй раз тебе не отвертеться! – Аааааааа! Поднятая рука резко опустилась. Зрители ахнули в изумлении… Глава 6. Вид сверху Павел сидел в кабинете шерифа. Так в 2075-ом году назывался начальник омской полиции. Это был крепко сложенный мужчина, одетый в специальную синюю форму со сверкающими погонами на плечах. На вид ему было лет тридцать, но скорее всего – не меньше пятидесяти. Шериф выглядел очень усталым, словно накануне целые сутки разгружал вагоны. Между тем работа начальника полиции показалась Павлу не слишком пыльной. На узком столе не было ни одной бумажки. Поблизости не стояло стеллажей с папками. Вокруг мелькали какие-то голограммы с таблицами, списками, длинными цифрами, но, по всей видимости, умные программы сами вели все подсчёты и расследования и они же занимались оформлением документов. Время от времени над столом выскакивали виртуальные сообщения наподобие: «Внимание, Арнольд Платонович! Зафиксировано административное нарушение в районе улицы Джона Леннона. Нарушитель Элвис Шевчук попытался вынести из ситимаркета Эплсофт гитару акустическую, не заплатив за неё. При побеге разбил витрину. Оказал сопротивление сотрудникам с использованием нецензурной лексики. Все видео- и аудиоматериалы собраны. Мера пресечения – арест на двое суток и штраф в размере 115 295 рублей. Пожалуйста, подпишите!» Арнольд Платонович тяжело вздыхал. Затем лениво нажимал на какую-то иконку в воздухе. Перед ним в ускоренном режиме начинал прокручиваться трёхмерный видеоролик с доказательствами преступления. Однако он не досматривал ролик до конца и тыкал на светящийся красным прямоугольник с надписью: «Утверждаю!». Пока шериф занимался своими делами, Павел отдыхал. Сидя в мягком, комфортном и абсолютно бесплатном кресле, он любовался видом, открывающимся с двести двадцать первого этажа – стена за спиной начальника полиции была полностью прозрачной. – Фууу… Ну и денёк сегодня! С утра – как белка в колесе… То негры с казахами массовую драку устроят. То ещё какие-нибудь… уроды… работёнку подкинут… Магнитные бури, что ли?.. – Не говорите, товарищ… шериф, – согласился седоволосый. – Я тоже с утра… не с той тарелки встал. – И всё-таки, Павел Александрович… – Шериф серьёзно посмотрел на задержанного и огорчённо покачал головой. – Шесть нарушений за один день. В вашем-то возрасте… – И на старуху, как говорится, бывает проруха. А что поделать, если кругом такой дурдом творится? Не могу же я в стороне стоять? Взять этого мелкого. Ещё от горшка два вершка, а такое вытворяет. Говорит всякие непотребства, йогуртом в памятники архитектуры швыряется, палец мне чуть не откусил… Кто-то же должен воспитанием заниматься, в конце-то концов! – Согласен с вами, Павел Александрович. Современная молодежь совсем отбилась от рук. Но есть законодательство России, которое запрещает любое насилие по отношению к несовершеннолетним. – Так ведь не было насилия! Я же не по нему ударил, а рядом. – И слава богу! Слава богу… Если б вы хотя бы кончиком ремня его задели, сейчас дело пошло бы в суд. А там… не меньше двух лет в колонии строгого режима… – Ядрить-колотить! Два года за ремень под зад?! – возмутился престарелый нарушитель. – Это такие европейские ценности к нам пришли, да? – Радуйтесь, что штрафом отделались, и в следующий раз держите себя в руках, Павел Александрович. Вам, конечно, девяносто лет, и… мне даже как-то неловко вас уму-разуму учить… но законы для всех одни. Надо приспосабливаться… – Постараюсь, – сердито буркнул Павел и отвернулся от хозяина кабинета в сторону. – Если вам от этого станет легче, с родителями сорванца я сегодня побеседую. Может, займутся воспитанием, наконец… – А вот это вряд ли. Если десять лет не воспитывали, то уже никогда не будут. – Так… и по поводу инцидента в районе Гомосексуалистов, – сменил тему Арнольд Платонович. – Какого ещё инцидента? Это самооборона была. – Верно, – кивнул шериф. – Но ведь началось-то всё по вашей вине. – Я просто назвал гомосеков гомосеками. А что такого?.. Два мужика прямо на улице содом устроили. Тьфу!.. Я, между прочим, в Советском Союзе родился. Тогда за мужеложство в тюрьму сажали. – Мне, если честно, тоже это не нравится… – опустив глаза, признался шериф. – Но… – он многозначительно развел руками, – мы ведь с вами живём в толерантном обществе. Надо учитывать интересы каждого гражданина, независимо от пола и ориентации. Законы для всех одни. Есть список оскорбительных слов и выражений, употреблять которые в публичных местах запрещено… Павел Александрович, вы как-нибудь на досуге ознакомьтесь с этим списком. Освежите, так сказать, в памяти. – Нафига? Я, вот, не обижусь, если меня натуралом назовут! Арнольд Платонович тяжело вздохнул. – Ладно… Я вас предупредил. Своё дело сделал. Остальное не мои заботы… Искренне надеюсь, Павел, что мы с вами здесь больше не увидимся. – Ну это как получится… – не стал ничего обещать седоволосый. – Я могу идти? – Да, вы свободны. Всего доброго. – И вам не хворать… товарищ шериф. … Он покинул здание с улыбкой на лице. Сложно сказать, что именно было тому причиной: миновавшая угроза тюремного заключения, пятнадцать минут вынужденного отдыха или разговор с приятным собеседником, но в любом случае настроение после визита в полицию заметно улучшилось. – Надо же! Я уж думал, тут совсем никто не работает. А всё же есть ещё такие люди… – заговорил Павел, остановившись посреди оживлённой улицы будущего. – Согласись, Сигма, этот Арнольд – нормальный мужик. Правда, название какое-то дурацкое ему дали. Шериф!.. Нет, чтобы полковник, или… – К сожалению, слово «нормальный» не имеет точного определения. Поэтому не могу согласиться с вами, – ответила рыжеволосая помощница, трёхмерное изображение которой исчезло в момент ареста и появилось вновь только теперь, после выхода мужчины «на свободу». – Высоковато как-то находится… Неужели это всё полиция? Седоволосый повернулся назад и посмотрел вверх, приложив ладонь ко лбу. – Нет. Центральное отделение полиции арендует у города только двести двадцать первый и двести двадцать второй этажи. – Арендует у города? Забавно… А тюрьма там есть? – Камеры предварительного заключения размещены на двести двадцать втором этаже. – Эээх… Надо было как следует выпороть этого сопляка! Всё-таки без ремня мозги не вправишь… Скажи, родителям тоже нельзя детей лупить? – Согласно пункту двадцать восьмому конституции России: «Запрещается любое физическое и моральное насилие над несовершеннолетними». Несовершеннолетними считаются лица, не достигшие пятнадцати лет. – Кстати, Сигма, я, вот, только сейчас заметил. Почему детей в городе так мало? Если подростки ещё встречаются, то мелких вообще почти нет. Вот здесь, например, – Павел огляделся по сторонам. – Вроде бы полно народу, все молодые. И ни одного ребёнка… Что, дети тоже себе пластические операции делают и сразу становятся взрослыми? – Нет. Пластические операции до двенадцати лет запрещены, а с двенадцати до пятнадцати – только по согласованию с родителями. Но вы правильно заметили, Павел. Количество детей действительно сильно уменьшилось в последние годы. – Не хотят заводить?