Он не действует на меня, как на обычного человека. Я не испытываю чистейший кайф или райское наслаждение… но я не могу без него. Даже прямо сейчас мои пальцы дрожат, с каждой строчкой буквы опускаются все ниже, слова сползают, а слезы крадутся за мной по пятам. Знаешь… я все помню. Помню, что вытворяла та Ева, которая потеряла память и себя. Как безжалостно расправлялась с мертвецами чуть ли не голыми руками, хладнокровно застрелила умирающего Питера, как испытывала нежные чувства к Рону… моему Рону… и как подружилась с некоторыми жильцами поселка Тонли. В том числе и с нашей моей мамой. Все эти моменты пронеслись мимо меня как во сне. Я не управляла процессом, но была его главным наблюдателем. Господи… я так рада. Рада, что снова могу управлять своими эмоциями. Я рада, что этот чертов браслет больше не контролирует каждый мускул лица, каждую предельно натянутую мышцу, словно струну гитары. Я свободна. Свободна в рамках своего сознания. И мне остается найти лишь выход из этой пошлой и вычурной клетки заточения и убежать от уродов, живущих своими извращенными фантазиями… — Что ты пишешь? Мужской голос. Я резко поднимаю голову, натыкаясь на цепкий ледяной взгляд в отражении зеркала туалетного столика. Он с ленивым любопытством вопросительно изгибает бровь, разглядывая мое растерянное лицо в отражении зеркала. Ручка выскальзывает из пальцев, ударяется об угол туалетного столика и звонко приземляется об паркет. Я подрываюсь с места, делаю несколько шагов назад и плотно прижимаюсь спиной к окну. Мои пальцы нащупывают прохладный материал подоконника, а ногти в это время принимаются его нервно царапать. В этот раз мужчина значительно отличается от моего первого посетителя. В разы. В десятки тысяч раз. Он из другого мира. Мужчина средних лет с гладковыбритым лицом и равнодушным взглядом хватает стул, на котором я только что сидела. Он пододвигает его в свою сторону и элегантно усаживается, вальяжно закидывая нога на ногу. С непроницаемым выражением лица он копошится во внутреннем кармане своего темно-серого пальто и через секунду достает оттуда толстую сигару, облаченную в коричневую обертку. Пару мгновений орудует позолоченной зажигалкой прямоугольной формы и небрежно преподносит зажженную сигару к губам. — Надеюсь, ты не против, — как бы невзначай ради приличия произносит он. Хотя совсем не похож на человека, которому требуется чье-то разрешение. Он делает небольшую затяжку, выдыхая легкий дым, который мгновенно растворяется в воздухе, и едва заметно кивает в сторону блокнота. — Ну, так что? Не поделишься? Пальто. Мой посетитель пришел в пальто. И не только в пальто, но и в белоснежной рубашке с темными пуговицами. Кто сейчас носит рубашки? Лишь тот, кому не нужно изо дня в день бороться за свою жизнь. И ногти. Я сразу же обратила внимание на его чистые и ухоженные ногти без единой крупицы грязи. Пальцы идеально чистые, без сухих натертых мозолей. Чистые черные волосы, без единого намека на седину, аккуратно уложены вверх и закреплены толстым слоем лака, который отражается благодаря скудному освещению ночника. А его черные туфли из темной кожи заслуживают отдельного внимания. Они натерты до такого совершенства, до такого блеска, что, если присмотреться, в них можно увидеть мое испуганное выражение лица. Он не похож на человека, который отчаянно борется за жизнь. Напротив, он слишком… слишком далек от этого. — Вы не похожи на человека, который ходит по таким местам, — мысли слетают с моих губ. Он глухо улыбается, на мгновение опуская взгляд. — Думаешь? — его ленивая ухмылка с добавкой динамита. — И на кого же я похож? Его глаза… его глаза такого притягательного оттенка, такого знакомого серого цвета…цвета кофе с молоком… — На человека, который имеет большое влияние, — вполне логично рассуждаю я, крепче захватывая край подоконника. — Считаешь, человеку с большим влиянием не нужно утолять свой сексуальный голод? — его низкий голос спокойный, вкрадчивый, бархатистый. Похож на классическую умиротворенную мелодию в исполнении фортепьяно. И он играет лишь на белых клавишах. — Считаю, что для человека, который пришел утолить сексуальный голод, вы излишне болтливы, — отвечаю я спустя целую вечность разглядывания его лица с идеальными пропорциями и мимическими возрастными морщинами, окружающими губы и область межбровья. В воздухе витает дорогой мужской парфюм, время от времени перебиваемый запахом табака. — Люблю, знаешь ли, поболтать, — его губ касается едва уловимая усмешка. — Так сказать, узнать своего будущего партнера поближе не только в физическом плане. Меня это возбуждает намного больше банальных прелюдий. Как можно обладать таким спокойным умиротворенным голосом и гипнотическим взглядом? В горле застревает ком. Я хочу кричать от безысходности, но мой голос охрип, а губы склеены в плотную линию. Я хочу махать кулаками, биться в истерике и пинаться ногами, но мои запястья связаны между собой, а на щиколотках закреплены неподъемные кандалы. — А что… если я не хочу узнавать вас? — мой голос дрожит на последнем слоге, но я стараюсь умело скрыть это. — Правда? — удивляется он, но ни его вкрадчивый голос, ни лицо, лишенное каких-либо эмоций, не выдают удивления. — Мне казалось, я всегда был предельно осторожен в плане личных границ. Не переживай, я не затрону твою зону комфорта. Я смотрю в его ледяные глаза с малым проблеском ухмылки. Он совсем не похож на человека, который пришел сюда за физическим удовлетворением. От слова совсем. Поэтому я набираю в легкие больше кислорода и решаюсь произнести то, что только что промелькнуло в моих мыслях. — Помогите мне сбежать отсюда. Глава 27 Если вам интересно, вот список песен, с которыми у меня ассоциируется данное произведение. Возможно, прослушав их, вы немного лучше поймете мою работу)) 1) Клава Кока — Заново. 2) Masked Wolf — Astronaut In The Ocean 3) Дана Соколова — Индиго (feat& Скруджи) 4) Дана Соколова — Стрела Я ожидаю от него все, что угодно. Абсолютно любой реакции. Надменной усмешки, удивленного взгляда, неловкого покашливания табачным дымом… Но он лишь направляет в мою сторону все такой же равнодушный взгляд глаз цвета кофе с молоком. Затем вдыхает дым дорогущей сигары и не спеша выдыхает его вверх. Острые черты лица постепенно приобретают свою привычную форму, плотный серый дым рассеивается и… его взгляд не меняется. Будто бы я только что спросила его который час, или посетовала на дождливую погоду. — Ты первая из падших женщин, кто просит меня об этом, — без единой интонации в голосе произносит он. — Остальных все вполне устраивает. И я вдруг осознаю, что я даже не знаю его имени. — Потому что я не такая, как они, — тут же отвечаю я, осознавая, что мои слова выглядят, как дешевое оправдание. — Я не… я не падшая женщина… меня просто похитили и… — Интересно, — вновь без единой капли любопытства приговаривает мужчина. — Так вы мне поможете? — с надеждой в голосе спрашиваю я, чуть подаваясь вперед. — Интересно, — повторяет он вдумчивым голосом. Его веки на мгновение сощуриваются, а взгляд опускается на паркет. — Как они отреагируют на твою пропажу… — Прошу, помогите мне, — молю я, ощущая, как слезы крадутся за мной по пятам. — Я должна сбежать отсюда… — Сначала ответь на парочку вопросов, — предупреждает он, выдыхая табачный дым. — Я тебе настолько противен, что ты хочешь сбежать? Его вопрос встает поперек горла, и я пытаюсь нервно сглатывать. — Нет, — выдыхаю я. — Вы значительно старше меня… да и к тому же… я не из тех девушек, которые… — Дай угадаю, считаешь гнусностью сам факт существования борделей в подобное время? — ухмыляется он, и спустя целую вечность я неуверенно киваю, соглашаясь с вопросом. — Считаешь, что все мужчины, приходящие сюда, думают лишь о себе? — он делает паузу, терпеливо дожидаясь моего ответа. Я вновь киваю. — Но, дорогая моя, война войной, а обед по расписанию. С наступлением конца света никто из нас не прекратил дышать, есть пищу и спать, верно? Здесь тоже самое. Здесь все тоже самое, моя дорогая. Люди приходят сюда утолять свой зверский сексуальный аппетит, а в обмен приносят оружие, еду, боеприпасы и все, что пригодится твоим сутенерам для выживания. Неплохой постапокалиптический бизнес, не считаешь? — он небрежно преподносит сигарету к губам и вдыхает очередную порцию табака. — Черт возьми, если бы я знал, что деньги так скоро обесценятся, то вкладывал бы их в консервные банки. Некоторое время мы молчим. Я закрыв рот, а он вдыхая плотный дым от сигары, продолжает разглядывать меня оценивающим взглядом с ног до головы. В какой-то момент мужчина в пальто прочищает горло, как бы намекая о своем присутствии, и я вскидываю ресницы вверх. — Это была шутка вообще-то, — произносит он все таким же низким бархатистым голосом. — Мне было бы приятно услышать твой смех. Ты разучилась смеяться? Я крепко сжимаю челюсть. Ругательства, внезапно всплывающие в моих мыслях, вертятся на кончике языка, но так и не обретают словесную оболочку. — Хорошо, я вижу, ты не расположена к разговору, — заключает он, нетерпеливо перекидывая ногу на ногу. Пару секунд он без надобности поправляет идеально выглаженные черные брюки, затем без особого интереса смотрит на раскрытую ладонь, разглядывая ногти. — Так и быть, я помогу тебе. По закону жанра после подобных слов следует череда «но» и дальнейших невыполнимых условий, на которые я буду вынуждена согласиться. Я громко выдыхаю, выпрямляя спину. Но он продолжает глядеть на меня из-под ресниц, в буквальном смысле заставляя ершиться от цепкого взгляда серых пронзительных глаз. Одного его едва уловимого кивка в сторону окна мне хватает, чтобы развернуться и забраться на подоконник босыми ногами. Все еще не осознавая, что происходит, я хватаюсь за ручку окна и неуверенно распахиваю его, опрокидывая на себя поток ледяного воздуха. Мельком бросая взгляд вниз, я мысленно оцениваю высоту, которую мне придется преодолеть. Очередной поток ветра сносит мой белоснежный колпак с красным крестом, и пару секунд я наблюдаю, как он свободно парит в воздухе, приземляясь на плоскую крышу первого этажа. Но что-то внутри, клокочущее в конвульсиях, заставляет меня обернуться на того странного мужчину, возомнившего себя моим спасителем. Но ведь если я останусь жива, то он на всю жизнь таковым и останется.