Варя пояснила, что в Мурманск летела какая-то делегация, поэтому несколько пассажиров, в их числе и она, были отправлены поздним рейсом. — Отец ездил тебя встречать. А недавно ушел на службу. Ты садись и рассказывай, как удалось добраться? Ведь такси к нам так рано не ходят. Варя загадочно улыбнулась: — Нашелся тут один рыцарь. До самого подъезда провел меня. — Пригласила бы его в дом, я бы чайку согрела... — Чудная ты, мама. Как я могу пригласить его в дом, если познакомилась с ним в самолете? Нельзя же вот так... Она не договорила, но мать и так поняла, о чем дочь хотела сказать. В выборе знакомых Варя была весьма щепетильной. Что ж, подумала мать, она права. — А что, Петр приходил к тебе? — вдруг спросила мать. — Он билет мне брал. А перед этим познакомил меня со своей женой, — нехотя отозвалась дочь, и мать поняла, что ей не хочется говорить об этом. — Он что, военный? — Кто? — Твой рыцарь. «Вот хитрющая, все хочет знать». Варя ответила простодушно, вроде без всякого интереса: — Морской пограничник... Гаврилов пришел домой в обед. Варя, улыбаясь, подошла к отцу, поцеловала его в шершавую щеку. — Не сердись, что не дождался меня в аэропорту, я прилетела другим рейсом, — она сняла с его головы фуражку, повесила на вешалку. — Ну, а как ты? Чего такой хмурый? Расскажи, что там на «Ястребе»? Жениха там для меня нет? Слова эти отец пропустил мимо ушей. — Собирались в море, но выход отменили. Дали малость отдохнуть... — Скажи, а старший сын Зерцалова, Максим, уже уехал в Болгарию? — Уехал. Перед этим свадьбу сыграл. — Да? — удивилась Варя, глядя в зеркальце. — А говорил, что будет холостяковать до сорока лет. Вот свистуля! Пытался даже за мной ухаживать, будучи в Москве, весь вечер прождал меня, пока я была в институте. И вдруг — женился. — Как и твой «рыбак», — уколол ее отец. — Вчера видел Кречета-старшего, жалеет, что ты не стала женой Петра... Ты, Варюха, в Москве с ним не балагурь. Теперь он отец семейства. Лена, — обратился он к жене, — накрывай на стол, на корабле я не обедал. Достань из буфета вино. У меня сегодня хорошее настроение. — Еще бы, доченька отыскалась... — И не только это. Из отпуска вернулся мой старпом Покрасов. Только беседовал с ним. Завтра у него день рождения, надо бы поздравить. Варя уронила зеркальце на пол, — оно разбилось. — Что с тобой? — он удивленно посмотрел на дочь. Варя смутилась: — Ничего, папа... Она ушла в свою комнату. Лицо пылало. Странное чувство охватило ее — словно она скрывает от отца что-то недозволенное; о Петре Кречете она могла просто и легко говорить с родителями, но едва отец упомянул имя Покрасова, ей стало не по себе... Она не решалась идти к столу — надо немного успокоиться. А отец между тем продолжал говорить, усаживаясь за обеденный стол: — Я так обрадовался его приезду, что даже отпустил в Дом офицеров на концерт... Уж очень просился. А что, пусть завтра сходит. Я вернусь на корабль, а он пусть идет... «Завтра я увижу его в Доме офицеров. Что скажу ему? Во-первых, поздравлю с днем рождения... Интересно, сколько ему лет?.. Во-вторых...» — Варя, ты где там, обед стынет, — раздался голос матери, прервавшей ее размышления. Ночью Варе приснился странный сон. Она стояла на причале, куда обычно швартовался «Ястреб», и грустно смотрела на море. Оно было неподвижным и блестело, как застывшее зеленое стекло. Но вот из-за острова появилось белое быстроходное судно, и море ожило: заходили крутые белопенные волны, над ними появились быстрокрылые чайки. Они носились над водой и истошно кричали, приветствуя появление странного судна. На его борту Варя прочла: «Жар-птица». Она даже подумала: жар-птица, а бороздит студеное Баренцево море. Но вот судно пристало к причалу. Высокий, худощавый матрос с золотыми сережками в ушах и черной кудрявой бородой подал на берег сходни и сошел на причал. Он подошел к Варе и низко поклонился: — Пожалуйста, на борт, мадонна, вас приглашает капитан! Мне приказано проводить вас! Варя замешкалась, матрос строго взглянул на нее. — Торопитесь, мадонна, а то наш хозяин не любит, когда опаздывают... «Настоящий пират, даже серьги как у флибустьера», — подумала Варя, но смело пошла за матросом. Каюта капитана открылась, и она увидела Покрасова. Он вышел из-за стола, подошел к ней и поцеловал в щеку. Он был в белом костюме, на капитанской фуражке сиял морской краб. — Садись, моя мадонна! — Что вы здесь делаете? — спросила Варя. На лице Покрасова — снисходительная улыбка. — Я капитан «Жар-птицы». Я очень долго искал тебя, Варенька. Мой корабль избороздил океан вдоль и поперек, четырежды пересек экватор! Мы были в Индии и на Гаваях, в Португалии и Италии, во Франции и на Корсике. Я видел много красивых женщин. Испанки, француженки, итальянки... Но такой, как ты, я не нашел. Ты для меня милее всех! Если бы ты знала, как я рисковал собой и кораблем ради одного мгновения — увидеть тебя! На Канарских островах в порту Лас-Пальмас мне гадала цыганка. Она сказала, что мое счастье — за далекими синими морями, где кончается океан. Торопись, сказала цыганка, а то твою красавицу уведет другой... Бискай встретил нас жестоким штормом, судно бросало как пушинку, но я твердо стоял на палубе, смело глядел в глаза океану. Любовь к тебе помогла мне преодолеть все невзгоды, и вот теперь ты рядом... Покрасов достал из рундука пакет и протянул ей: — Это тебе, мадонна... Варя развернула пакет, и от радости сердце гулко застучало, — это было пышное свадебное платье, на нем сверкал солнечными лучами бриллиант. — Выходи за меня замуж, я принесу тебе счастье, — торжественно молвил Покрасов и приложил руку к своей груди. — Я клянусь, что ты будешь счастлива. Я никогда тебя не обижу. Никогда! — Где ты достал это чудесное платье? — затаив дыхание, спросила Варя. — Может, я недостойна такого украшения? — Я купил платье на далеких Канарских островах. Я едва не погиб там. Нашу шлюпку опрокинули волны, мы очутились в воде, и на нас набросились акулы. Они жаждали крови, Варя, это страшно, когда акула раскрывает свою пасть. Очень страшно. Нет, я не боюсь акул-карликов, боюсь китовых акул, они самые хищные. Одна такая акула едва не схватила меня... Варя подошла к нему — поцеловала. — Это — за твои страдания, милый. Я знала, что увижу тебя... Я выплакала все слезы... Земля маленькая, но великий океан бессилен перед нею — он не в силах одолеть ее. Так и моя любовь — она пылает факелом, ее не загасить... Она хотела взять его за руку, но вдруг увидела отца. Он бежал к причалу, где стояла «Жар-птица», бежал быстро, он был в кремовой рубашке без фуражки, словно выскочил из своей каюты. Отец что-то кричал ей. — Кажется, я попался, — прошептал Покрасов, бледнея. — Сейчас эта акула схватит меня... — Здравствуй, папа, ты чего вдруг здесь? Но отец, казалось, не слышал ее. Он подскочил к Покрасову и отвесил ему пощечину. — Вы — донжуан! Я не позволю обманывать мою дочь! — крикнул отец. — Варя еще ребенок... Это же подло так поступать!.. Я уберу вас со своего корабля, вы не заслуживаете моего уважения! Прочь отсюда!.. — И он крепко сжал руку дочери. — Пойдем домой, нас ждет мать... И тут она проснулась. В комнате тихо и сумрачно. В окно глядела бледная луна. Варя села на край кровати, задумалась. Странный, однако, сон... Игорь, акула и отец. Она встала и подошла к окну. Темно-голубое море сонно плескалось у берега, по воде далеко-далеко белым серебром бежала лунная дорожка... Варя стояла у Дома офицеров, ожидая Покрасова, но он все не приходил. Вечер выдался морозный, с моря дул ледяной ветер, он до слез обжигал лицо. Но она упрямо ждала Покрасова, хотя концерт уже начался. Поднялась пурга, сухой снег колко бил в лицо. Варя вконец продрогла. Сколько еще ждать? Да и придет ли Покрасов? И вдруг ей пришла в голову навязчивая мысль — а не пойти ли самой к Игорю? Он ведь сказал ей свой адрес — улица Сафонова, двадцать, квартира семь. Какое-то время она колебалась, мысль о том, что Покрасов может плохо подумать о ней, больно жалила ее. И все же Варя решительно направилась к дому, в котором жил Покрасов. С замиранием сердца поднялась на второй этаж, слегка нажала на кнопку звонка. И сразу же Покрасов открыл дверь. — Ты? — только и спросил он, беря ее за руку. — Входи, я только что о тебе подумал. Варя шагнула через порог. — Игорь, я... — Она запнулась. — Я ждал тебя... — прошептал Игорь, целуя ее... Белый, как чайка, пароход, сипло пробасив, пристал к узкому деревянному причалу. Подали сходни. Покрасов первым сошел на причал, взглянул на часы — без десяти минут одиннадцать. Надо торопиться, чтобы успеть вовремя вернуться на корабль. «Я не привык отпускать людей на берег в рабочее время, — сказал ему командир. — Тем более вас, старпом. Но я не формалист, и если уж так надо, идите. К ужину прошу быть на корабле. И ни минутой позже. Я, как вы знаете, в таких делах весьма строг». Покрасов решил сначала побывать у майора Кошкина, потому что тот его ждет, а уж потом бежать на почту, чтобы по автомату позвонить Варе в Москву. Ему вдруг пришли на память ее слова, сказанные на вокзале в день проводов. «Я так рада, что встретила тебя, ты и представить себе не можешь. Почаще звони мне, а то умру от тоски». Тогда, в порыве нежности, он сказал ей о том, чем жила его исстрадавшаяся душа: «Без тебя, Варюша, я буду больше страдать. Я очень тебя люблю. Но ты не торопись, все-все обдумай. Ты же знаешь, я не один, у меня дочурка...» Сейчас он уколол себя: «Пора бы уже дочурку сюда забрать, а я все обещаю матери». Покрасов не заметил, как подошел к высокому кирпичному зданию, что высилось в центре города. Это было областное управление Комитета государственной безопасности. Он толкнул массивную дверь. Дежурный — высокий, худощавый капитан — вежливо спросил: — Вы к кому, товарищ капитан третьего ранга? — К майору Кошкину. Моя фамилия — Покрасов, вот мое удостоверение личности. Дежурный заглянул в журнал, посмотрел на Покрасова.