— Разве, когда человек умирает, у него есть выбор, отпускать ли на этой стороне своих близких? — Но ты же не умерла. — Я — нет. Она — да, — Нритта спокойно смотрела на девушку, но та ей не верила. Глава 51. Нападение эскадры О приближении вражеских кораблей на Каперании были предупреждены дозорными с мыса. Кия сразу же подняла женское население и, разбив их на заранее согласованные группы, принялась руководить отходом в лес, среди них была лишь часть женщин, включая беременных, маленькие дети и немощные люди. Они под командованием нескольких женщин, в том числе Аины, начали отход. Кия же вместе с Аялой приняли под командование женско-юношеское ополчение. К этому времени Ригзури с защитниками уже поднялись на укрепления. К счастью, большинство пиратских кораблей были заранее выведены капитанами в потайную бухту, а часть их пушек размещены на стене. Топорик принял командование «Кеолой», ставшей на время войны флагманским кораблем. Вражеская эскадра подошла ко входу в бухту на закате и остановилась у замыкающих скал. Там догадались, что их появление не стало неожиданностью для островитян, и потому корабли бросили якоря, не пересекая линии рифа. К сожалению защитников, в этой области риф имел вполне различимый просвет, и надежды на незнание вод материковыми капитанами и их роковую ошибку оставалось немного. Тяжелая ночь затишья перед предстоящим сражением свела на фортификации двух капитанов. Ригзури теперь и вовсе не ночевал в городе, а капитан Ги, как ответственный за возведение оборонительных сооружений вышел на обход, еще раз проверяя готовность укреплений и их защитников. — Ну что же и тебе не спится, — усмехнулся Ги, заметив силуэт Ригзури и сразу же распознав его. — Перед сражениями всегда так. Но когда все начнется, станет спокойнее. Из моря возможных событий проявится, наконец, определенный сценарий, и ты перестанешь просчитывать в голове множество вариантов, а будешь действовать. — Оборонятся — совсем не то что нападать, — ответил ему Ригзури приблизившись и вглядываясь, туда где темная мощь моря встречалось с полотном ночного неба в обрамлении сторожевых скал. — Это верно, — капитан Ги тоже посмотрел в ту сторону, где на рейде покачивались вражеские корабли. Некоторое время они молчали. Первым тишину нарушил Ригзури. — Знаешь, что мне предложили горные мастера, когда мы купили у них пушки? — И отвечая на взгляд капитана, продолжил, — торговлю в дальнейшем. И степняки тоже теперь дружелюбны к нам. Это значит, что мы можем ходить к их берегам и торговать напрямую, причем качественные орудия и другой металл, нам нет нужны грабить. Капитан Ги только молча смотрел на младшего по возрасту соратника. — Если это… — Ригзури кивнул в сторону скал, — закончится благополучно, Капирания могла бы жить не только пиратством, понимаешь? Мы так же могли бы договориться с островитянами… — Неужели и впрямь полагаешь, — прервал его старший соратник, — что материковое Государство допустит это, даже если сейчас мы и отобьемся? Это только начало. Они соберут больше, они призовут на помощь жрецов. Одно дело время от времени грабить их купчишек, и совсем иное — стать существенным конкурентом, замахнутся на власть. Ты совсем еще юн в этой роли, не почувствовал ее опьяняющего и сладкого запаха. Но она сводила с ума и не таких как ты. Как только мы станем реальным соперником за власть — нас уничтожат. — И все же, я убежден, что люди находящиеся вместе по доброй воле сильнее тех, кто держится на рабском труде и страхе. Страх не вечен, а любой даже крепкий кулак когда-нибудь дает слабину. — Это мечтания юноши, ты уж прости, я прошел больше сражений, чем ты, видел, что такое регулярная армия, и как устроено управление. Да, тебе удалось многое изменить здесь, отдаю должное. Но даже ты не можешь изменить человеческой природы. Пока мы держимся на сопротивлении общему врагу. Но что потом, даже в лучшем из раскладов? Большинство из нас оказались на пути пиратства не от лучшей жизни, и все-таки многим такое ремесло пришлось по нраву. Часть братства, полагаю, поддержит идею о торговле в обход материка. Но, а что будет с теми, кто захочет остаться на пути пиратства? Поверь мне, такие будут. Отделятся и оснуют новую Капиранию? Или им в построенном тобою мире тоже останется место? — усмехнулся Ги, скрещивая руки на груди. — Ты считаешь мои идеи не зрелыми, но я видел многих кому также не по нраву, что творит материковое Государство. Проблема в разрозненности. Каждый молча сидит в своей норе и терпит. Мы оказались первыми, кто решил противопоставить страху, на котором зиждется их власть, единство. Но даже если мои замыслы удастся воплотить, всем найдется в них место по нраву. Даже «идеальное» государство, пока окружено не таковыми, нуждается в защите, если оно только кому-то нужно, или переходит дорогу, как ты верно заметил. Так что всем найдется место. Если только выстоим сегодня, — и Ригзури бросил долгий цепкий взгляд к темной линии горизонта, словно желая ухватить им стаю вражеских кораблей и разметать по волнам, как сделал бы шторм. — Право на жизнь никому просо так не дается, — произнес Ги тяжело. Он смотрел туда же, но видел иное: события собственных юных лет, сражения, карьерные взлеты и падения, — право на жизнь нужно добыть. Для начала необходимо выстоять сегодня. Ригзури понимал, что Ги прав, и он слишком забегает вперед, когда не ясен даже их завтрашний день. Но именно теперь перед тем, как жизни всех кто ему за эти годы стал дорог, могли оборваться в одночасье, особенно хотелось мечтать о лучшем мире и верить, что он все-таки может быть построен. Корабли атаковали, когда остров еще был погружен во мрак. Они подошли тихо без единого огонька на судне. Эскадра просто снялась с якоря и, всей своей мощью придвинувшись к берегу, открыла огонь. Защитники на стенах тоже не спали. Орудия сразу привели в действие по приказу Ригзури, (который со времени прихода эскадры не оставлял своего поста на укреплениях). После первого залпа «Черепахи» на некоторое время воцарилась тишина. На кораблях не ожидали встретить у пиратов орудие такой мощности. Ядро попало в один из кораблей колонны, развернутой бортом к импровизированной крепости. Повреждения, нанесенные ему таким мощным выстрелом, сразу сделали судно небоеспособным. Кораблям был дан приказ отходить на безопасное расстояние. Разоблачать «Скорпиона» Ригзури пока не собирался, поэтому кораблям дали уйти. Эскадра снова заняла выжидательную позицию, оставив маячить перед городом лишь поврежденный корабль. Ригзури не желал пока вызывать пиратские корабли. Они были хороши в малых схватках, юркие и быстрые. Но в прямом бою с военными кораблями материка им было не выстоять. Предводитель пиратов надеялся на ветер с берега, чтобы выслать на нем брандеры в сторону запершей вход в бухту эскадры. Но погода менялась, и ветер дул с моря, помогая вражеским кораблям и нарушив планы Ригзури сразу воспользоваться брандерными парусными лодками для поджога. В запасе у Капитана было еще одно тайное оружие — его островные лучники, а также несколько людей из команды обучавшихся у степняков. Их отряд вышел в обход по берегу на выступающий мыс бутылочного горла бухты. Они должны были подать сигнал с той стороны берега, что не была видна нападавшим, когда все люди будут размещены на позициях. Но пока от них не было вестей. Близился рассвет, и над бухтой висела пугающая тишина. Неожиданно выстрелы раздались совсем не с моря. Отряд неприятеля смог незаметно высадиться на берег и, обойдя бухту, ворвался в город по эту сторону укреплений. Каперанийцы сразу же понесли потери. Однако того, что ожидал застать карательный отряд, он не получил: город был пуст. Тем временем с укреплений на них уже сыпались вооруженные пираты. Пока основная часть защищавших была сброшена с фортификаций неожиданным нападением, корабли эскадры подняли паруса и двинулись к молчащим пушкам города. Топорик, осознав, в каком положении Ригзури и его люди, высадился на берег раньше, чем подошли корабли неприятеля, и принял командование батарей. Не успели вражеские корабли приблизиться на пушечное расстояние, как их встретил глас «Скорпиона». Орудийная команда «Кеолы» свое дело знала хорошо, будь то на борту судна или на суше. Такого поворота на эскадре не ждали, но был отдан приказ продолжать наступление. И пока дальнобойную пушку перезаряжали, расстояние с неприятелем сокращалось, так что «Скорпион» терял свои преимущества. Форт загрохотал вновь, но уже из множеств орудий. Тем временем в тылу воины с материка пытались пробить оборону города. Они превосходили каперанийцев в качестве оружия. И далеко не всем пиратам удавалось дожить до прямого боя. Видя происходящее, на подмогу выступил женский отряд. Лучницы разили ворвавшегося в город неприятеля. * * * На берегу творилась страшная неразбериха: отряды защитников и нападавших переплелись, словно две влюбленные змеи, и со склона, где до этого скрывались лучницы не всегда можно было разобрать происходящее. Вынужденные частично покинуть свои укрытия, они продолжали разить врагов, но теперь сами становились жертвами материковых ружей, если нападавшие успевали перезарядить их. Кия и Аяла оказались разделены и уже не могли видеть друг друга. Позиция Аялы была ближе к морю, и она изначально хорошо видела высадившийся под командованием Топорика отряд. Тот ворвались в строй противников, словно дикий зверь, вгрызшийся клыками в бок жертвы. Теперь Топорик вовсе не походил на того мужчину, что несколько дней назад качал на коленях маленького Магупа… Окровавленный и оскалившийся он буквально прорубался через врагов, и временами материковые войны в ужасе отшатывались, суеверно полагая, что перед ними и не человек вовсе. И тем не менее, он был такой же смертный как и они… Это был лишь один миг. Она видела обоих. И за это мгновение могла спасти лишь одного — Топорика, не видевшего, что на него направлено ружье, или себя саму. Ее стрелы были метки и быстры, и хотя раньше ей никогда не приходилось убивать, ее пальцы не дрожали на тетиве. Она знала, что за спиной ее семья — сестра и ее маленький сын, а здесь среди сражающихся — другие близкие ей люди, позаботившиеся о них с сестрой после смерти мужа. Уже не было времени решать. Стоявшая на тетиве стрела молодой островитянки опередила движение пальца на спусковом крючке. Мужчина рухнул на землю, и тотчас раздался выстрел. Но не из его ружья. Жгучая резкая боль наполнила ее тело. Она видела, как Топорик обернулся и бросился к ней. Мгновение — и поразивший ее лежал со всаженным в череп острием обагренного еще до того топора. Рыжебородый воин подхватил ее, но Аяла не чувствовала его рук, она не могла дышать, ее грудь словно сжало тисками. Она почти не ощущала боли, только огонь, заполнивший ее легкие. Она тщетно пыталась впитать хоть струйку спасительного воздуха. Пелена заполнила ее разум и взгляд. И мертвая девушка обмякла на руках мужчины ее сестры. * * * После освященной вспышками выстрелов ночи и обагрившего небеса рассвета, золой диск солнца озарил опустыненный город. Распростертые словно в неистовой пляске тела заполняли портовые улицы и приступы фортификации. Наступление было отброшено. Ценой крови не одной лишь Аялы защитники острова скинули с плеч наползшую хворь нападавших, и оттеснили оставшихся в живых к морю, кои были вынуждены спасаться на корабле. Но деревянной птице подпалили крылья, и ее пламенеющий остов озарил кровавым маревом уходящую во мрак бухту. Видя это, оставшаяся часть эскадры развернула бушприты к морю, но там их уже ждали вышедшие из укрытия пиратские корабли и лучники на мысу. Они осыпали спасавшиеся корабли пушечными ядрами, а люди на этих кораблях падали, пронзенные стрелами островитян. Через ловушку бутылочного горла бухты без потерь не удалось пройти ни одному кораблю. И в общей сложности лишь половина судов карательной эскадры смогла покинуть берега Каперании. Город ликовал, увенчанный победой. Город оплакивал погибших. Город радовался трофеям. Город зализывал раны… Глава 52. Решение принято — Эскадра вернулась не полностью. Мы потеряли много хороших кораблей, при этом не разбив их улья. Теперь мы вновь встретимся на воде. Но в этот раз жреческие лодьи пойдут в эскадре. И на одной из них должна стать жрица, — сообщил Настоятель, бесстрастно и ровно. Когда Римьяна поднималась к нему, она уже знала, что именно об этом пойдет речь. Келья его ничем особым не отличалась от тех, в которых жрицы жили в монастыре. Она была лишь несколько просторнее, и у окна располагался широкий стол, наполовину занятый книгами и свитками. Крупный металлический подсвечник, напоминавший дерево и несший шесть свечей, являлся единственным источником света в келье. — Вы же понимаете, что я не подниму древних сил, — девушка смотрела на профиль Настоятеля, казавшийся еще более выразительным и почти устрашающим в игре теней. — Даже если всей эскадре, каждому единственному человеку на наших кораблях, будет угрожать смерть. Эти силы выше жизни людей. Любых людей. Если я хоть раз воспользуюсь ими, нарушу все то, чему меня учили в Ордене, а главное, нарушу равновесие, и тогда ваша маленькая война не будет иметь никакого значения. Он обернулся, и черты его стали мягче. Удивительно, показалось Римьяне, как одновременно в ее собеседнике сочеталось пугающее и привлекательное. Она не могла назвать его красивым мужчиной, но та внутренняя мощь и темная бездна, которую ей однажды было позволено узреть, притягивали. Темные глаза Настоятеля смотрели бесстрастно: — Конечно, понимаю. — Тогда чего же Вы хотите? — Того же, что и ты, как я теперь знаю — расправиться с пиратами. Разве не так? — на его губах просквозила ироничная улыбка. Римьяне в этот момент захотелось удушить его, а заодно и себя. — Я знаю, на что ты способна, — мягко сказал он ей, — и Старшая Жрица об этом знает. Ты думаешь, она не понимала всего этого, когда отправляла тебя сюда? Уверен, что, прощаясь с тобой, она уже знала, какое решение ты примешь. Римьяна молчала. Она боролась с подступавшим гневом. Упоминание наставницы прозвучало в ее голове голосом старой женщины. «Не дать гневу владеть ею, не дать…» — Хорошо, я пойду на вашей эскадре, — посмотрела она на Настоятеля, — но последнее слово должно быть за мной. Какой бы приказ я ни озвучила — он должен быть исполнен. Всеми кораблями. На море я буду олицетворять власть Ордена. Вы согласны? — Да, — Настоятель подошел к столу и, опустившись на стул, спиной к девушке, взял перо. Мрак комнаты таял в мягком свете. От огоньков поднимались тонкие струйки тепла. Римьяна отошла к каменной стене, ожидая, пока Настоятель закончит письмо. Она видела его статную спину, слегка склоненную голову, и движение пера. Девушка поймала себя на том, что наслаждается его чертами в игре отблесков свечей, длинными тонкими пальцами, державшими перо, темными струями волос, отброшенными на спину, точеными линиями профиля… Он отложил перо. Это послужило Римьяне знаком подойти ближе. — Ваши бумаги готовы, — сказал он очень ровно, — корабль отплывает завтра. Его черные глаза устремились к ней, как будто он приблизил лицо прямо к ее лицу, не вставая при этом и не пошевелившись. Потом он слегка улыбнулся. Римьяна почувствовала, как мрак комнаты становится почти тактильно ощутимым, словно черный бархат, а очертания лиц и свечей теряют свою четкость. Это было очень приятное чувство, но она быстро вернула себя к реальности. Настоятель продолжал наблюдать ее. Потом поднялся и проводил к двери. — Я верю в Вас, — это было последнее, что он сказал ей в ту ночь. Римьяна поднялась в свою комнату. Утром за ней зашел молодой жрец, чтобы проводить в порт. Настоятеля перед отплытием она больше не видела. * * * Оснащенные для дальнего перехода лодьи ждали, когда на них взойдет команда. На банках виднелись высокие трехмачтовые корабли. Римьяна тоже ждала, когда закончат все приготовления и ее пригласят на борт самой крупной из жреческих лодей, которая накануне вернулась с Острова, доставив обратно в Монастырь жриц. Всех, кроме одной. Девушка чувствовала прикосновение ветра, она знала, что воздушные потоки в этот день благоволили их отплытию. Скоро на кораблях поставят паруса, и суда выдвинутся полным курсом в открытое море. Это был тот самый порт, куда ее привезли еще совсем юной девушкой, связанную, чтобы продать на торгах. Сейчас же она стояла здесь совершенно безбоязненно, более того, она была важнейшей фигурой в этом порту. Римьяне хотелось обрушить проклятие на камни мостовой под ее ногами. Где-то совсем рядом когда-то отошло от берега маленькое дряхлое суденышко, и больше не вернулось. А на нем был ее брат. Все внутри Римьяны сопротивлялось этому знанию. Неужели вот так просто? Он сбежал из рабства, выжил в степи, чтобы потом погибнуть в море от рук разбойников?.. Римьяна закрыла глаза и подставила лицо ветру. Но тот лишь играл прядями ее волос, выбившимися из прически, и ничего не хотел рассказывать девушке о ее брате. — Сестра Мелисса, — послышался мужской голос за ее спиной, — мы готовы к отплытию. Жрица открыла глаза и повернулась к капитану корабля. — Идемте, — и по деревянному помосту, на длинных сваях уходящему в воду, она двинулась вслед за жрецом чтобы потом взойти по трапу на лодью.