Римьяна слишком хорошо понимала, о чем он, чтобы отвечать. — Но воспитание юных жриц не моя епархия, — и Настоятель немного презрительно поднял края губ. — И Вы хотите сказать, что не вмешиваетесь, — оживая, спросила Римьяна. — О да, — и он сделал шаг, приблизившись к ней, — я вмешиваюсь лишь в то, что касается меня. — Разве это не весь Монастырь? — решила внести ясность девушка. — Нет. Это те, — и Римьяна почувствовала его дыхание, так близко он стоял, — кто им руководит. Холодок пробежал по спине девушки, она почти чувствовала его прикосновение, хотя их разделяло пространство. Она догадалась о смысле его слов. И Римьяне казалось, что это должно было ее испугать. Но не пугало. — А Нритта? Разве не она следующая? — уточнила молодая Жрица. — При чем здесь она? Она все и сама знает. Девушка снова почувствовала, как бархатное ощущение заполняет ее, но в этот раз она не дала ему распространиться, смело глядя в темные глаза Настоятеля. Он слегка кивнул и немного отодвинулся назад, в тень стеллажей. — То, что ты попросила у молодого жреца, провожавшего тебя до комнаты, — нарочито небрежно произнес Настоятель, — будет исполнено. После чего он пожелал ей доброй ночи и ушел без всякой таинственности — через дверь, оставив девушку размышлять над его последними словами. Не поторопилась ли она воспользоваться своим положением? — подумалось ей. В момент, когда она это делала, спешка казалась оправданной… Теперь Римьяна уже не была в этом столь уверена. * * * «Значит, это была она… — возвращаясь в келью, размышляла Римьяна, — это о ней говорила лесная шаманка, но что же случилось с ней потом, и почему я узнаю обо всем только от Настоятеля?» Утром началась подготовка к ритуалу, и хотя Настоятель время от времени выходил к жрицам, с Римьяной он больше не разговаривал. Девушка видела, как он беседует с Нриттой, но она знала, что это касалось лишь каких-то вопросов по усилению защиты. В какой-то момент Настоятель встретился глазами с Римьяной, в его взгляде читалась улыбка, странная теплота и насмешка одновременно. Девушка ответила на его взгляд спокойным и холодным взглядом глаз грозового неба. Шесть суток шла подготовка, и наконец, на седьмой день женщины Ордена вышли на позиции у стен, приложив ладони к старым камням. Стоя среди них, Римьяна чувствовала связь, тонкой нитью оплетавшую камни, и лившуюся из сердца ладоней женщин. Ритуал вела Нритта, она воздела руки к ночным небесам, потом опустила их к земле, и Римьяна почувствовала будто легкий вздох под ногами. На мгновение девушке захотелось уйти глубже этих сил и разрушить стены, которые была призвана укрепить. Она ощущала в себе эту силу — силу земных недр, заполнившую ее на Севере… Но молодая жрица остановила этот порыв, вернувшись на тот уровень, где Нритта творила сеть защиты. Перемена намерений Римьяны была мимолетная, и в общую нить, связывающую жриц, не внесла ни разрыва, ни даже колебания. Но Нритта почувствовала его. Жрица посмотрела на сестру Мелиссу с вопросом во взгляде. Римьяна глазами дала ей понять, что все хорошо, однако сомнения относительно молодой жрицы, только вернувшейся из путешествия, и так смущавшие Нритту, теперь получили еще одно основание. Жрица продолжила ритуал. К рассвету всё было окончено, и девушки направились в комнаты, ибо лишь сон мог сейчас помочь им восстановить силы. Только Нритта, давно умевшая управлять потоками энергий внутри себя, не была столь утомлена, но и ей хотелось побыть одной. Настоятель вышел удостовериться, что все прошло благополучно. — Как ваши жрицы? — спросил он Нритту. Той не хотелось общения, и ее удивило, что Настоятель не чувствовал этого. Она лишь кивнула веками в ответ, показывая тем самым, что сейчас не будет растрачиваться на вербализацию. Слегка наклонив голову на ее ответ, Настоятель прошел мимо. Нритта видела, куда был теперь направлен его взгляд, и кто на него ответил. Не оглядываясь, она пошла к себе, ее опасения и слова Главной Жрицы подтверждались — сестра Мелисса не вернется с ними. «Она согласилась, — неприятная мысль тревожила озеро спокойствия жрицы, — будь на ее месте Старшая Жрица или хотя бы даже я, он получил бы иной ответ…» Старшая Жрица велела бы ей принять любое решение воспитанницы, понимала Нритта, но она все равно чувствовала… нет, не гнев, но что-то, напоминавшее печаль… Однако жрица ошибалась, в тот момент Римьяна еще не приняла решения. Это случилось позже, когда в комнату девушки постучали. Она только вошла и даже не успела еще прилечь. Но ее усталость не была так сильна, как у тех, кто был с ней в одном кругу. Римьяна отворила дверь. Перед ней стоял тот самый молодой жрец, что в день приезда провожал ее до комнаты. Он потупил глаза и протянул ей бумаги: — Все, что удалось узнать, я изложил здесь. Вы можете сжечь их, если пожелаете. Когда это случится, я тоже забуду, что в них написано. Римьяна не сразу смогла заставить себя взять протянутые ей листы. — Я так понимаю, — она смотрела прямо на его молодое лицо, но веки мужчины не давали увидеть его глаз: он продолжал смотреть вниз, — Настоятель уже ознакомлен с содержанием? Тогда мужчина на мгновение посмотрел на нее. Взгляд темных, почти сливавшихся со зрачком глаз, был спокоен, но в голосе Римьяна услышала слабую тень усмешки. — Разве Вы предполагали, что может быть иначе? — Нет, — холодно ответила девушка, чувствуя неприязнь к собеседнику, — я уточнила. Благодарю. Жрец кивнул и удалился, оставив ее одну с бумагами в немного дрожащей руке. Римьяна закрыла дверь и прошла к кровати. Медленно прочтя все, она отложила листы в сторону. «Этого не может быть… Просто не может быть… Я же чувствовала, что он жив!» — и девушка беззвучно повалилась на постель. Молодой жрец смог проследить судьбу жителя леса, попавшего в рабство, до времени его выхода в моря. Идя по следу, он побывал на плантациях, но не поверил, что беглецы погибли в степях. Через свои связи и власть жреца он смог выведать в городе сведенья, приведшие его в бедный портовый квартал, где он узнал о гибели одного из мелких судов от рук пиратов. Все обрывалось здесь. Жрец честно выполнил возложенное на него — он разматывал любую нить, пока та не обрывалась… пока, наконец, не оборвалась последняя… «Нет, не может быть», — Римьяна оттолкнула от себя листы. Она была уверена, что ее брат жив, но вести, принесенные гонцом, заставили эту уверенность поколебаться. Все сведенья говорили о его гибели на корабле, захваченном пиратами. Пиратами! Теми самыми, с которыми Государство при поддержке жрецов начало войну. И ради которой Настоятель неожиданно попросил содействия у Монастыря. «Значит, они убили его… пираты…» — по щекам девушки медленно текли тонкие струйки, но рыданий не было. Она тихо лежала, глядя на полог кровати, а потом закрыла глаза. Римьяна сделала еще одну попытку дотянуться до брата. Но так и не смогла почувствовать его… * * * Она постучала. Из-за двери ответили не сразу. Войдя в небольшую келью, особо ничем не отличающуюся от той, в которой была поселена сама Римьяна, девушка сразу увидела жрицу. Нритта, сидя на крае кровати, укоренив стопы в пол, смотрела перед собой, на каменную кладку стены. — Ты знаешь, что я не хочу этого разговора, — спокойно произнесла она, не поворачиваясь к вошедшей. — Ты недовольна мной, — негромко и утвердительно заметила Римьяна, не приближаясь. — Это не имеет значения, к тому же Старшая Жрица знала, на что идет, отправляя тебя сюда. Римьяна тяжело вздохнула, она чувствовала, что внутри начинает злиться. Она хотела ответов, а не общих безопасных фраз. Подойдя, девушка опустилась на кровать рядом с наставницей: — Сестра Нритта, говори как есть. К чему теперь все это, если ты считаешь, что я решила остаться? Ведь Настоятель не будет от меня прятать испачканных покрывал, а я хочу услышать все от одной из нас. Сестра Нритта молчала, собираясь с мыслями и чувствами. Ей вспомнилась совсем юная девушка, напуганная и дикая, с прямым взглядом серо-голубых глаз, как она знакомила ее с Монастырем, и как когда-то сама была такой же напуганной, отчаявшейся… Попав под покровительство жрицы Натьи. Это были ее личные воспоминая, которыми она не хотела делиться. И тем, как ей дважды пришлось отречься от мирской жизни… А теперь Настоятель плел свои замыслы, используя эту молодую жрицу, сидевшую рядом с ней, столь сильную, и все такую же дикую… — Что ты хочешь узнать от меня? — Нритта посмотрела темными с изумрудными прожилками глазами в глаза предгрозового неба девушки. Римьяне вдруг вспомнилось: когда она только оказалась впервые в Монастыре, подумала тогда, что никогда раньше не видела глаз такого цвета. — Какую силу имеет Настоятель над Старшей Жрицей? — задала свой вопрос Римьяна. — Лишь ту, которую она позволит. Как и ты, — с легкой улыбкой ответила Нритта. Она ждала совсем иных вопросов. Теперь ей было почти смешно. — Тогда зачем жрицы помогают этой Крепости? Зачем нам все это? — Определенные устоявшиеся договоренности. Ты и сама хорошо знаешь официальную сторону этого взаимодействия. — Я хочу знать, что за ним лежит. — Традиция. — И больше ничего? — Древняя традиция. — Нритта сдержала улыбку, потом продолжила, — Так устроен Орден. Все его составляющие важны… — Но ведь ты же ненавидишь Настоятеля… — покачала головой Римьяна, все больше уставая от общих слов. — Мелисса… — Нритта резко поднялась с кровати, широким шагом подошла к окну и развернулась к девушке, все еще сидящей на прежнем месте: — Ты напоминаешь ребенка! Они возят нам еду, мы латаем им стены. Все очень просто! Но нам не нужно лезть в их дела, как и они не станут лезть в наши! У нас различны методы обучения, взаимодействия со знаниями. Ты — жрица, тебе все эти игры не нужны, все эти попытки, пробы… Тебе изначально дано то, что, возможно, за всю свою жизнь не постигает ни один жрец! Я не понимаю, зачем тебе все это?.. Римьяна внимательно смотрела на говорившую. Что-то иное прорезалось в этой вспышке, чего девушка раньше никогда не видела в Нритте, но теперь, наблюдая ее такой, девушка понимала, что оно было там всегда. Только молодая жрица не могла понять, что это было, как будто знакомое. Нотки речи сестры звучали словно из прошлого. Материнское? И тут девушка распахнула глаза и поднялась: — Сестра… Какого возраста ты была, когда стала жрицей? Нритта отвернулась, переводя взгляд в окно. «Вот она и спросила…»: — Немного старше, чем ты сейчас. — И у тебя был ребенок, — уже не спрашивая, сказала Римьяна. — У той женщины, кем я была до посвящения. Да. Римьяна снова опустилась на кровать. Она вспомнила слова Старшей Жрицы, рассказывавшей ей о таких случаях. И подумала о брате. — И ты смогла отпустить их? Ребенка и мужа?