Ранним утром повозки и всадники выдвинулись на север. Далеко не все пираты хорошо держались в седле, зато их предводители могли соревноваться в этом со степняками. Ригзури было удивительно, что Суслик, выросший, как он предполагал, на острове, где лошадей не знали, входил в число умелых наездников. Целый день они ехали, почти без привалов, так что к вечеру даже те, кто поначалу весело вскочил в седло, с трудом спешились, потирая отбитые места. Столько времени на лошади не проводил почти ни один из пиратов. Это было тяжелым испытанием для морских ребят, привыкших к работе совсем иного рода. Ригзури отправил всех отдыхать и пошел сам на вахту. Его тело ныло и просило пощады. В последний раз он провел столько времени в седле в тот злополучный день, разрубивший его жизнь на две части — до и после. Ему хотелось остаться одному, поэтому, несмотря на боль и усталость, он побрел вверх по склону, откуда мог хорошо обозревать лагерь и окрестности. Он заметил, что за время их пути растительность слегка поменялась. В желтых и коричневых переливах выжженной степи стали появляться пятна зелени. Ригзури обратил внимание, что их проводник знал особые черты местности, помогавшие ему определять возможное расположение источников воды. Именно так он выбрал место для их первой ночевки. Ригзури старался наблюдать за юношей, но пока не понял, как с ним разговаривала степь. Сам он с легкостью мог понимать лес, но эти кочки ребристой травы не говорили ему ни о чем. Небо в эту ночь выдалось безоблачное, и цепи светящихся точек стали потихоньку проявляться на черном бархате небосвода. Эти небеса были знакомы капитану, он узнавал похожие скопления белых точек, лишь несколько смещенные относительно их привычного расположения в это время года. Ригзури так погрузился в созерцание, что едва заметил отделившуюся от лагеря фигуру. Мужчина быстро поднимался по склону к тому месту, где нес свою вахту капитан «Кеолы». Ригзури хорошо видел, кто это, даже в сгустившемся мраке ночи, и фигуру, и походку он запомнил еще с их первой встречи в густой траве. Алан подошел к сидевшему на склоне предводителю чужеземцев и молча опустился рядом с ним. — В этой местности нам нечего опасаться, к тому же я выставил людей. Ты можешь идти отдыхать, — сказал он, не смотря на Ригзури, но в ту же сторону, что он, — но ведь ты нам не доверяешь. И все равно поставишь своих людей. — Так ведь и ты нам не доверяешь, — так же, не поворачиваясь к собеседнику, сказал Ригзури. — Почему я должен доверять вам? Ты думаешь, что если пообещал моему отцу научить нас управлять огненной пылью, я должен доверять вам? Или потому, что ты взял с собой человека, говорящего на нашем языке? Юноша повернулся и гневно посмотрел на Ригзури, ответившего на его взгляд спокойным, хотя последний вопрос задел его. Алан продолжил: — А что, если вы как раз из тех людей, с которыми якобы хотите воевать? А наш соплеменник лишь пленник, вынужденный помогать вам, поскольку кто-то из его родных ваш пленник? — Ну что ж, — пожал плечами Ригзури, — пойди да поговори с ним. Ты же знаешь, что я почти не владею вашим языком, и он сможет безбоязненно открыть тебе правду. В том числе такую, о которой я не знаю. Алан молчал. Ригзури улыбнулся и добавил: — Или, быть может, ты уже говорил с ним, но не услышал того, что ждал? — Не беспокойся, капитан, я ни о чем не выспрашивал твоего человека. Мы говорили лишь о родословной, — он глянул на чужестранца, и решил пояснить, — Это обычная тема среди наших народов. Когда два незнакомых человека встречаются в степи, они начинают рассказывать друг другу свою родословную, пытаясь найти общих родственников, это дает возможность решить многие вопросы мирным путем. Ригзури показалось странным объяснение Алана, если два человека одного племени встретятся в лесу, им не нужно выяснять, кто на чьей сестре женат, чтобы суметь договориться, но вслух он этого не сказал. В каждой стае — волк воет по-своему, решил он. — Так можно ли решить нашу встречу мирным путем? Алан слегка улыбнулся и ответил уклончиво: — Надеюсь на это. Ригзури понравился тон их разговора, но не ответ. Он уже заметил, что даже выражаясь не прямо, юноша давал как правило понять вполне ясно смысл сказанного. Но теперь было что-то, что степняк не мог истолковать, и потому отказался ответить на вопрос Ригзури. — Предводителю нужна свежая голова, для несения стражи есть другие люди, отчего не пойти спать? — спросил Алан. — А проводнику разве не нужна? — в его манере ответил Ригзури. Его собеседник улыбнулся. — Нужна — сказал он, поднимаясь. Ригзури последовал его примеру. * * * Ригзури снилось море, его могучие волны вздымались почти до небес, как в день гибели капитана «Аурелии». Но сейчас он отчетливо видел каждую светящуюся прожилку волны, и гребни казались ему выбитыми изо льда. Вода тяжелым массивом опускалась и поднималась перед его глазами, а за этой волной он видел фигурку в коричневом жреческом плаще с капюшоном. Под ним не было лица, а лишь черная тень. В этом сне Ригзури мог видеть свое лицо, оно почему-то показалось ему похожим на лицо отца, каким он запомнил его, до того, как того на охоте задрал кабан. Лицо это покрывали белые шрамы. Он видел, как это лицо раскрывает рот и кричит, отдавая приказ. И тогда ледяную волну насквозь пробивает летящим пушечным ядром, и вода разбивается на мириады осколков, открывая перед ним фигуру жреца, с лица которого падает капюшон, обнажая родные черты сестринского лица. В это же мгновенье Ригзури увидел свое лицо, покрывающееся брызгами крови, и в ужасе проснулся. Он сел, утер дрожащей ладонью пот с лица, и еще некоторое время пребывал в этом положении, тяжело дыша. Топорик мирно сопел рядом, не потревоженный пробуждением капитана. Ригзури понял, что ему не уснуть снова, и тихонько выскользнул из палатки. Он прошел мимо несущего вахту пирата из его команды, лишь слегка кивнув, и уже собирался пройтись на холм, когда услышал голоса. Он не мог понять слов, поскольку говорили на местном языке, но узнал оба голоса. По интонации он почувствовал явное напряжение в беседе, и даже раздражение со стороны одного из говоривших. Ригзури, неспешно стараясь не шуршать травой, пошел на голоса. Как он и предполагал, доносились они из шатра Алана. Когда капитан уже достаточно приблизился к нему, чтобы быть замеченным охранником, из шатра резко вышел Суслик, почти столкнувшись с Ригзури. — Не спится? — сухо спросил капитан «Кеолы». Он видел, что вышедший борется с собой, чтобы не сказать вертящуюся на языке грубость, поскольку, очевидно, был раздражен еще до неожиданного столкновения. — Я вижу, и тебе тоже, — зло ответил капитан «Алтеи», — а теперь разреши, я пройду. Но Ригзури и не подумал отойти. — Если у тебя есть какие-то вопросы или пожелания к нашему провожатому, то предоставь это мне как капитану экспедиции. — Эти вопросы тебя не касаются. — Увы, должен тебя разочаровать. В этом походе меня касается абсолютно все. И все, кого я привел с собой, обязаны подчиняться моим приказам и передо мной отчитываться. Мне кажется, мы уже вносили однажды ясность в этот вопрос, — Ригзури сказал все, не повышая голоса, почти мягко, но четко, выделяя каждое слово. Он видел, как раздувались крылья носа пирата-степняка и как у углов челюсти заиграли мышцы. — Этот вопрос не касается ни экспедиции, ни нашего уговора, — ответил капитан «Алтеи». — Мне кажется, я выразился достаточно ясно. Ты не захотел быть со мной честен, когда я заговорил о твоей родословной, однако принялся обсуждать это с Аланом… В этот момент из шатра появился только что названный по имени сын степи. Было видно, что он напряжен — перед ним стояла непростая задача. Он не считал себя вправе вмешиваться в отношения чужого вождя с его подчиненным, но сейчас дела обстояли куда более запутанно. Алан стоял перед ними, пристально вглядываясь в их лица. — Прошу прощения, что мы побеспокоили твой отдых своей беседой, — первым заговорил Ригзури. Поскольку начало было мирным, Алан тоже решил поддержать этот лад: — Я тоже прошу прощения, что отвлек твоего человека от несения его службы, — и, повернувшись к Суслику, добавил: — этого больше не повторится. Тот, к кому были обращены слова, никак не ответил, а повернулся и быстро зашагал прочь от шатра. Разговор между ним и Ригзури не был закончен, и они оба знали об этом. Капитан повернулся к сыну степи, но тот, явно не считая нужным ничего комментировать, пожелал ему доброй ночи и собирался вернуться в шатер, когда Ригзури остановил его, сказав: — Алан, я могу доверять тебе в том, что между вами нет недоброго умысла? Юноша тяжело выдохнул и сказал: — Да, можешь. Твой человек не врал тебе — то, что мы обсуждали, действительно не касается тебя, — он сказал это не грубо, а просто устало. — Настолько не касается, что я не могу знать о причине вашей размолвки? — мягко спросил Ригзури. — У меня нет размолвок с твоими людьми, покуда у меня их нет с тобой. Доброй ночи! — и он быстро ушел в шатер. * * * Следующие несколько дней они двигались сквозь степи, краски которых становились всё более насыщенными, свидетельствуя о большем достатке влаги. Впереди стали вырисовываться очертания гор, их изрезанные вершины напоминали раскрытые пасти странных животных. За горные пики цеплялись свинцовые кучевые облака и, хотя их обильная влага мало достигала этих мест, ее соседство уже чувствовалось. В воздухе царил запах иных растений. Стычек больше не было, да и вообще с той ночи Суслик и Алан старались держаться подальше друг от друга. В один из вечеров Ригзури решил, наконец, поделиться своими наблюдениями с Топориком. — Я думал, что степняк в команде должен завоевать их доверие, и нам будет легче взаимодействовать, — вздохнул капитан, — а они ведут себя, как две собаки, не поделившие кость. И при том упорно молчат, в этом они похожи… Топорик задумчиво почесал бороду, ему не хотелось в очередной раз напоминать, что он с самого начала был против кандидатуры Суслика. — Это и впрямь странно… — сказал он, — я, быть может, и мог бы разузнать что-то, но эти степняки не идут на контакт, не только их лидер. Скрытные ребята… Скорей бы уже добраться до места. — С чего ты взял, что на месте будет спокойнее? Ты видел эти горы? — Горы и горы, — пожал плечами Топорик, — что я, гор в жизни не видел? Ригзури подумалось, что он-то толком гор не видел, особенно таких. Наверное, лишь поэтому ему было так неспокойно, убеждал он себя. Еще через несколько дней они достигли подножий, и теперь их путь лежал по ущелью. Скалистые стены извивались по обе стороны от всадников, наверху что-то то и дело клокотало, грозя обрушить груды смертоносных камней на головы путников. Эти горы напоминали старую выветренную кость давно погибшего животного. Местами то тут, то там торчали куски жесткой растительности. Вдруг ехавший впереди Алан издал странный свистяще-крякающий звук, который разнесся легким эхом по каньону, и за ним последовал такой же ответ, принадлежавший невидимому дозорному. Только когда затихло эхо второго, Алан снова двинул вперед коня. Ригзури следовал за Аланом, Топорик и Суслик были в глубине шествия, каждый предводительствуя свой отряд. Каньон поворачивал, и его рукав отливал ярко-желтым с примесью охры в лучах закатного солнца. В этом же свете впереди выделялась тень. Подняв глаза, прищуриваясь от яркого света, Ригзури увидел и другие силуэты, разместившиеся на уступах скал. Процессия подъехала ко встречающему. В отличие от своей тени, это был невысокий, жилистый человечек. В его руках читалась мышечная сила, казалось, что обхвати он чью-то голову, мог бы и раздавить. Лицо мужчины выглядело смуглым, но, присмотревшись, Ригзури увидел, что цвет этот не есть лишь цвет его кожи. Алан и человечек обменялись приветствиями на общематериковом, оба выговаривая слова с акцентом, каждый со своим. — Я вижу, ты в этот раз в большом числе, — сказал тяжелым голосом встречавший, — я не узнаю многих. Кто эти люди? — Они пришли из дальних земель, за морями. Они хотят купить у вас пушки. Горный человечек хмыкнул. — С каких пор ты стал водить ко мне покупателей, а не сам с ними рассчитываться? Видать, дорого они тебе заплатили! Нам-то что-нибудь осталось? — Я лишь выполняю поручение отца. Может, обсудим все внутри? — сухо ответил на ехидные замечания человечка Алан. — А что это я буду каких-то чужаков в наши пещеры приглашать? — не унимался встречающий. — Пусть хоть представятся! Ригзури спокойно взял слово, назвав себя и еще раз обозначив цель своего приезда. — Мда… — почесал лохматую и топорщащуюся бородку человечек, — войной запахло… так это к нам скоро и те прибегут… Ну что же… так, может, и выгоднее будет. Ладно, пошли, — и он махнул рукой, приглашая всадников следовать за ним.