Ригзури появился в лагере как раз на закате, чтобы остановить готовящегося к боевым действиям Топорика, и приказал утром сниматься с лагеря: они уходили вместе со степняками в горы. — Значит, тебе все-таки удалось договориться, — подытожил Топорик после рассказа Ригзури о его встрече со степняками. Они сидели вдвоем в палатке. Ригзури перекусывал, уже полулежа. Встреча с главой кочевников отняла у него много сил. Он чувствовал, как только теперь начинает потихоньку уходить напряжение. Топорик в красках пересказал ему, что было, когда они увидели возвращавшихся пиратов без капитана, причем один из которых был ранен. Ригзури осведомился сразу о его состоянии. Их доктор перевязал руку подстреленному, и тот чувствовал себя лучше. К счастью, степняки не использовали яда для стрел, в отличие от многих жителей островов Южного Архипелага, однако снабжали их металлическими наконечниками. — Да, — сказал Ригзури. — Можно сказать, удалось. Но пока не ясно, чего стоит от них ждать. И еще мне любопытно, как покажет себя твой любимый «Суслик», когда мы окажемся среди степняков… — Не думаю, что как-то особенно. Я все еще убежден, что зря ты его взял… — хмыкнул Топорик, — ну да что там… Ригзури не обратил внимания на ворчание Топорика, его мысли были заняты анализом событий прошедшего дня. Он медленно прокручивал в памяти детали общения со степняками, пытался еще раз вспомнить их позы, лица… — Топорик, — Ригзури с теплом посмотрел на друга, который всегда ввязывался в любую авантюру вместе с ним, — должен сказать, что с того момента, как мы переместимся к степнякам, у тебя прибавится работы. Очень важно, как мы будем себя вести. Смотри за людьми. Дисциплина должна быть, как при сражении. Пусть не задираются, нужно избегать ссор. Но и трусость эти ребята не потерпят, как и чрезмерную надменность. — Задачки ты ставишь… — хмыкнул Топорик. — Что поделаешь, друг, — вздохнул Капитан. — Теперь будем спать. Проверь караулы. Завтра поднимаемся с рассветом. Ригзури остался один. Он чувствовал усталость и потребность в отдыхе, но сон не приходил. Пока он лежал, вытянувшись и прикрыв глаза, перед ним всплыл образ сестры, смотрящей вдаль, как будто ждущей чего-то, быть может, что на горизонте появятся паруса его корабля, чтобы забрать ее? Потом этот образ медленно сменился лицом другой женщины, совсем не похожей на первую. Смуглое лицо островитянки было печально. Ригзури почувствовал ее тоску. Она тоже вглядывалась в море, она тоже ждала его… Потом он, наконец, уснул. Утро нашло молодого мужчину распластавшимся в своем шатре, он улыбался чему-то сквозь неустойчивый туман сна. Потихоньку пробудившись к реальности, Ригзури потянулся, он чувствовал себя отдохнувшим. Солнце потихоньку окрашивало плавные перекаты степи. Лагерь просыпался, были слышны голоса Топорика и его двух помощников, которые руководили процессом сбора лагеря. Команда Суслика уже приступила к снятию палаток. Ригзури только покачал головой, осознавая, что проспал дольше, чем намеревался. В лагере кок был один на обе команды со сменными дежурными от обоих. Те встали еще до рассвета, чтобы ко времени снятия лагеря пираты были сытыми. Когда солнце поднялось окончательно и уже отделилось на кулак от земли, дозорные сообщили о приближении всадников. Степняки не стали подъезжать прямо к лагерю, а ожидали на некотором отдалении, когда экспедиция выдвинется к ним. Среди всадников Ригзури узнал одного из вчерашних знакомых, того, кто сопровождал его в шатер. Сегодня при ярком свете он показался капитану моложе. Всадники двинулись шагом, ведя за собой пеших пиратов. Это больше походило на конвой для пленных. Впрочем, другого варианта у них не было. — Какой важный мальчишка! — заметил Топорик капитану. — Не такой уж мальчишка… — пожал плечами Ригзури, — моего возраста, наверное. — Младше. — Это оттого, что у местного народа не растет борода, — усмехнулся Ригзури, вспоминая свои вчерашние наблюдения, — если мне сбрить, я тоже тебе мальчишкой покажусь. Молодой степняк указал, где пираты могут разбить лагерь, и пока те занимались постановкой палаток, в главный шатер был приглашен Ригзури. В этот раз он решил, что с ним пойдут Топорик и Суслик. В шатре было всего пять человек, включая главу степняков. Перед ними была расстелена вышитая ткань, на которой красовались украшенные росписью пиалы с различными яствами. Для вошедших принесли подушки, а сопровождавший их молодой мужчина сел поодаль, ближе к выходу из шатра. Как и в прошлую встречу, мужчина, сидевший на возвышении, хлопнул в ладоши, и из-за дальнего полога выплыла девушка, несущая изящный металлический кувшин с изогнутым носиком. Она мягко присела и опустила кувшин на ткань. Потом принесла маленький поднос с округлыми чашечками и, снова присев, стала разливать содержимое кувшина. Девушка держала кувшин высоко, так, что можно было видеть тонкую темно-бордовую струйку, исходящую из его носика. Все движения девушки были полны утонченности и грации, как будто она исполняла ритуальный танец, а не прислуживала за столом. Потом она поднялась и поплыла по шатру, разнося напиток. Степная женщина начала с гостей, причем вначале предложила чашечку Ригзури, затем Топорику, и лишь затем капитану «Алтеи». После этого двинулась к мужчине в расшитом халате, потом к сидевшим по обе стороны от него мужчинам, и последнюю подала сидящему поодаль. Ригзури завораживали ее движения, ему казалось, что все в них имело какой-то скрытый смысл, что это был некий язык, которого он еще не понимал. — Вы теперь гости здесь, — сказал глава шатра, — и мы будем обращаться с вами соответственно. До той поры, пока вы остаетесь таковыми. Если вы решите это изменить, то мы будем обращаться с вами иначе. Запомните это. Потом он приподнял чашечку и выпил, рядом сидящие поступили так же. Ригзури сказал: — Вы можете быть уверены в наших мирных намереньях, — и тоже приподнял чашку и выпил, его спутники последовали примеру капитана. Все перешли к трапезе. Только молодой степняк не разделил ее с ними, он продолжал сидеть поодаль, ровно держа спину и скрестив ноги. Краем глаза Ригзури наблюдал за сидевшим по левую руку от него капитаном «Алтеи». Тот спокойно ел вместе со всеми, но чувствовалось напряжение в его теле, некоторая скованность, которую тот не проявлял даже при ссоре с Ригзури. В какой-то момент капитан «Кеолы» поднял глаза на сидящего напротив мужчину в расшитом халате, и увидел, что тот тоже наблюдал за его спутником. В этот момент мужчина перевел взгляд на Ригзури, и их глаза встретились. Темные ободки почти сливались со зрачками в узких стрельчатых проемах век. Эти глаза напоминали Ригзури какую-то хищную птицу. Она следила за всем, что происходит внизу, готовая при необходимости камнем броситься вниз, вонзив свой острый, как наточенное лезвие кинжала, клюв в избранную жертву. Ригзури не опустил глаз. Некоторое время они смотрели друг на друга, когда тонкие губы в обрамлении черных ниточек усов степняка тронула слегка заметная улыбка. Он откинулся немного назад и заговорил. — Представлю тебе моих помощников — эти двое, — и он указал рукой направо, — мои советники, а эти, — и он указал налево, — мои военачальники. А тот славный воин, что сопровождал вас, — мой сын. За его плечами немало боевых побед, и он знает наши земли так же хорошо, как дикий кот знает свою охотничью территорию. Он будет сопровождать вас по дороге к горам. Ригзури поблагодарил главу степняков за оказанную ему честь и представил спутников как своих военачальников. — Отчего вы трое так не похожи? — неожиданно спросил владелец шатра, — вы все из разных племен, но сражаетесь вместе? — Верно. Мы родились в разных землях, но ныне живем в одной. И мы все объединились, поскольку хотим защитить нашу землю от посягательств тех же людей, что воюют и с вами, — честно ответил Ригзури, — мы все были когда-то разлучены с нашими народами по вине этих людей и, объединившись, стали той силой, которой власти Государства решили объявить войну. Нам нужно хорошее оружие, чтобы противостоять им, потому мы и пришли сюда. Мужчина в расшитом халате кивнул, все так же внимательно глядя на Ригзури. Когда пиратская делегация покинула шатер и направилась к своему лагерю, Ригзури увидел, что сын правителя подошел к Суслику и заговорил с ним на местном языке. Ригзури смог понять лишь, что тот спрашивал его имя, и был удивлен, что в ответ капитан «Алтеи» произнес совсем не то, под которым его знали на острове. По-видимому, оно тоже было кличкой, как и их условное наименование его степным зверьком. Но значило ли это, что он назвал степняку свое настоящее имя, и почему он поступил так? — задумался Ригзури. Впрочем, и он сам представился здесь как капитан Белый Демон. * * * Сына правителя степняков звали Алан. Для него было честью выполнить поручения отца, особенно такую ответственную миссию, как сопровождать чужестранцев в горы к металлургам. Он подошел с особой тщательностью к отбору людей для данного похода, в том числе потому, что доверять этим странным людям, пришедшим издалека, он не мог, хоть они и очень ладно говорили с отцом. Но вот что было странно: среди чужеземцев он сразу приметил человека их крови. Окончательно его догадка подтвердилась только когда тот назвал свое имя. Это было имя человека из южных племен, обитавших когда-то у границы и, как считалось, полностью истребленных во времена войны с людьми из Крепости, так степняки называли Государство. Оказывается, не полностью… Положение этого южанина в группе Алану было не совсем понятно. Раз их предводитель привел его на встречу с отцом, то видимо, тот имел определенный вес, и был воином, ведь он посадил его слева от себя. Впрочем, все эти люди явно были воинами, и решение отца отвести их к металлургам было Алану так же не вполне понятно, но он не считал себя вправе сомневаться в приказах отца. Светловолосый мужчина, их предводитель, вызывал против воли некоторую приязнь у молодого степняка. Именно поэтому он решил отвести его к отцу в день, когда встретил их у соленого озера. Однако это ощущение было не рационально, а сродни инстинкту зверя. Алан привык доверять подобным инстинктам и, хотя в голове он был настроен враждебно к чужакам, но к их вождю, хотя бы из его статуса и явной смелости, решил относиться с уважением. В эту ночь гостей должны были принимать с особыми почестями, щедро накормив их и позаботившись об их удобстве. Это могло расслабить даже воинов. Алан счел подобную возможность подходящей для наблюдения и оценки, чтобы лучше подготовиться к походу. * * * Лагерь пиратов расположился рядом с шатрами степняков. Вначале степняки пытались предложить гостям остановиться в их шатрах, но Ригзури вежливо настоял на том, что его люди останутся в своих палатках, тогда степняки принесли подушек и покрывал, а затем еду и напитки. Ригзури строго-настрого запретил своим людям и людям Суслика налегать на веселящий напиток и дал указание Топорику проследить за исполнением приказа. И хотя весь день с пиратами обращались с уважением, степняки держались отстраненно и на контакт не шли. Только Суслика Ригзури видел пару раз подле сына вождя, это его беспокоило, и во второй раз он сам подошел к ним под предлогом обсудить предстоящий поход с Аланом. Капитан «Алтеи» отступил, но не ушел. На лице сына главы степняков Ригзури прочел некоторое напряжение. Тогда он попросил Суслика отправиться в лагерь, чтобы проследить за его людьми, все ли они в готовности к завтрашнему походу. Тот хотел что-то возразить, но потом глянул на Алана и, передумав, кивнул и двинулся в лагерь. — Вынужден сообщить, что нам пока нечего обсуждать, капитан, — сказал Алан, когда они остались вдвоем, — никаких деталей пути Вам знать не следует. О питании мы позаботимся. Все, что Вы считаете нужным обсудить, следует направить Верховному. Ригзури понимающе кивнул, как и остальные, сын правителя был вежлив, но максимально сдержан относительно хоть какой-то информации. — Есть один вопрос, которым мне не кажется нужным беспокоить Верховного. — Какой же? — Я знаю, что в этих землях с течением дней могут сильно меняться погодные условия. Предполагаю, что за время нашего пути и пребывания там, куда мы идем, сильно похолодает и, возможно, выпадет снег. У моих людей нет подходящей одежды для подобного. — Мы об этом позаботимся, — сказал молодой мужчина и добавил: — хотя мне кажется странным, что человек знает, что такое снег, и не готовит своих воинов к этому. — Все просто. В тех местах, где мы ныне живем, очень тепло, причем почти одинаково тепло весь год. Алан еще некоторое время смотрел на высокого загорелого крепко сложенного, притом утонченного, мужчину, стоящего перед ним так просто и открыто. Он чувствовал какое-то нездешнее спокойствие, исходящее от него. Алан напомнил себе, что должен быть настороже, кивнул и ушел узнавать относительно одежды для незадачливых, по его мнению, путешественников. И, что еще более странным казалось ему, размышлял он, пока занимался организационными вопросами, что тот, кто был с ними одной крови, не вызывал у него подобных чувств, даже наоборот. Он выглядел, как они, знал их язык, и у него было местное имя, однако в эту, казалось бы, логичную цепочку снова вмешивался животный инстинкт, говорящий ему — не верь! * * * Вечером зажгли костры, и пиратам принесли дымящиеся куски мяса в аромате местных трав и кувшины со странной темно-алой жидкостью. Топорик в связи с этим снова отправился наводить порядок среди недовольствующих пиратов, объясняя, что они не на Каперании, и люди, так с виду гостеприимно принимающие их, в любой неясный момент могут обернуться жестокими воинами, умелыми и хорошо вооруженными. И трезвость должна быть, как будто они на корабле. — Забудьте, что вы на суше, мальки кривохвостые! — шипел на них старпом, поскольку не мог здесь орать, — дежурные — на вахты! Увижу, что спите, морской змей вас раздери, не пожалею! После очередного обхода он заполз в палатку и повалился на бархатистые подушки. — Кочевники, а толк в удобстве знают, — довольно устраиваясь, сказал старпом Ригзури. Тот лишь улыбнулся. Они как раз заканчивали с едой, когда полог откинула тонкая рука, звякнувшая браслетами, и в их шатер вошли две стройные дочери степи. Их гибкие станы были прикрыты лишь небольшим количеством одежды из тонкой струящейся цветной ткани. Топорик и Ригзури переглянулись. — Морской змей тебя… — тихо выругался бородач, — не думал, что окажусь в таком положении, что буду подыскивать пути, как отказать привлекательной женщине. — Так ты, оказывается, из верных, — усмехнулся Ригзури, играя пальцами с одной из косиц своей бороды, — кто бы мог подумать! — Не ерничай, мне и так тяжело, — буркнул Топорик, пытаясь отвести взгляд от девушек. Тем временем вошедшие переглянулись и замерли в причудливых позах. Одна из них начала отстукивать ножкой, на которой в такт подпрыгивали маленькие бубенчики, закрепленные на шнуре, обмотанном вокруг щиколотки, а рукой отбивать в маленький бубен. Вторая принялась покачивать бедрами и изгибать руки, словно это были змеи. Их танец завораживал. Ригзури старался отвлекать себя от этого зрелища, слишком уж обволакивающим оно было, как подношения той, в основном шатре. Топорик же не отрывал глаз от гибких станов, и Ригзури пришлось пару раз слегка толкнуть его локтем, чтобы тот совсем не замлел. — Как ты думаешь, они уйдут после этого? — спросил тихо капитан помощника. — Сомневаюсь… — блаженно улыбаясь, ответил тот, — обычно это только прелюдия. — Это некстати, — серьезно сказал Ригзури, — надеюсь, если мы их не примем, это не будет считаться оскорблением или тем, что у нас нет мужской силы… — Ну тогда у нас просто нет выбора… — хитро улыбаясь, заметил рыжебородый. Ригзури только покачал головой. * * * Окончив приготовления к походу, Алан отправился попрощаться с отцом. Ни один человек не знает, что уготовано ему под небом, особенно когда он отправляется накануне холодов в горы, и потому родитель и сын прощались, как если бы им не суждено было встретиться вновь. Молодого степняка удивило поведение чужестранцев в ночь перед отъездом. Во время угощения они почти не притронулись к расслабляющему напитку, а все три их главы, которым в дар были посланы наложницы, отказались разделить с ними ложе. Это было так непохоже на то, что он от них ожидал.