— Почему мне нельзя выходить в город? — Разве я говорил такое? Мне показалось, что это Вам стало плохо на площади, — он полностью обернулся и теперь смотрел на Римьяну, — не давайте прошлому управлять настоящим, сестра Мелисса. Мне кажется, Старшая Жрица говорит своим воспитанницам об этом. Не хочу заходить в ее владения. Римьяна неотрывно смотрела на него. В солнечном свете и этом одеянии он вполне мог бы сойти за местного вельможу, не более. Но ее было не обмануть — в темных глазах ее собеседника плескалась бездна. — Жрецам предоставляется больше свободы передвижения? — наконец, спросила она. — Свобода бывает различной. У жриц немало свобод, если уметь этим пользоваться. — Почему многие из наших практик, — понимая, о чем говорил Настоятель, продолжила спрашивать Римьяна, — не описаны в книгах? — Не все должно быть описано, ибо не будет понято через буквы. И, чтобы уметь передать эти знания и найти правильный для них сосуд, и существует Орден. — Я нигде не читала точного описания его основания. В то время не вели записей? — Не читала или не поняла, о чем читала — вопрос скорее стоит так, — ответил Настоятель. — Раньше многое описывали в иной форме. Интерпретации же ведут к потере знания, поэтому мы не переписываем старых книг. Могут меняться мнения об исторических событиях, и тогда, при изложении их каждый раз в новом свете, будет утеряно первичное их восприятие. Однако если бы Вы хотели найти ответы на свои вопросы в книгах, Вы бы не воспользовались столь редко востребуемым правом исследования, не так ли? Римьяна молча кивнула, и они продолжили путь в сторону крепости. У самых ворот Настоятель оставил ее, сказав о том, что у него есть незаконченные дела в городе, и девушка вошла одна под крепостные своды. Она могла бы воспользоваться этим моментом, чтобы совершить еще одну попытку, но понимала, тщетность этого. Римьяна приняла решение двигаться в направлении развития своих практик, надеясь, что это даст ей возможность другим путем найти брата. А пока ей предстояло новое исследование вглубь лесов материка, куда звало ее чутье жрицы. Глава 32. Погоня за жрецом Команде были сообщены лишь общие черты плана, а также прельстительные перспективы хорошей наживы. Только капитан и старпом были в курсе всех деталей маршрута. «Кеола» являлась двухмачтовым и довольно быстрым, хоть и служила раньше торговым целям, судном, Ригзури повезло, что именно такой корабль попался ему в руки. Он тщательно сбалансировал количество орудий на ней, чтобы не снижать быстроходности, но в то же время иметь достаточный арсенал. Проблема пушек, однако, часто была отнюдь не в их количестве, а в весе и качестве металла. И только опытный канонир знал, как правильно расположить их, чтобы после выстрела корабль не слишком заваливался на один борт при отбросе орудий. Наудачу Ригзури, канонир «Аурелии» пережил ее гибель, в отличие от ее капитана. Проэкзаменовав пушки, молодой капитан понял, что родные орудия на этом корабле не слишком качественны и могут наделать неприятности в особо жарком бою. Он остался доволен только двумя пушками, снятыми с «Золотой ласточки». Еще будучи на Каперании, Ригзури нашел человека, разбирающегося в этом вопросе. Мастер попал на остров, как и многие, бежав от тягот и несправедливости жизни на материке. Мужчина, уже немолодой и слепой на один глаз, но свое дело знал. Он осмотрел пушки и подтвердил предположение Ригзури о различии в их качестве. — Да… — сказал он, поглаживая ствол орудия с «Золотой ласточки», — это совсем иной сплав… — Что? — спросил Ригзури, не сильно разбиравшийся в этом вопросе. — Хорошие смеси, сплавы металлов очень непросто изготовить. Нужно хорошее сырье, печь с нужной температурой и умелец. Такое сочетание можно найти только в одном месте… — Где же? — Ну… пиратам туда путь заказан. Это в глубине материка. Впрочем, может, Вам повезет, и наткнетесь на хороший корабль. Но на случайные корабли такое не поставят, слишком уж это дорого. Жаль, Вы не сменили все орудия тогда. Хотя… — он гляделся, — все ваша посудина не потянула бы… — Откуда Вам знаком этот сплав? Мужчина вздохнул и оперся на пушку, задумавшись. — Я был хорошим мастером когда-то, но обстоятельства изменились, и я стал плохим пиратом… Впрочем, не настолько неудачливым, чтобы погибнуть, а может, и достаточно удачливым, чтобы после первого же хорошего куша понять, что это не для меня, и открыть трактирчик. Капитан, заходите по возвращении ко мне на кружечку-другую, сделаю Вам скидку. Вы мне нравитесь. А… ежели надумаете… испытать судьбу, так это Вам в степи, в глубине материка. Только эти народы знают толк в металлургии… Город что? Перекупщики да работорговцы. Они ничего не производят своими руками. Металл — у степняков берут, дерево — в Западных Лесах покупают, специи и фрукты — с наших островов везут… А людей — отовсюду… — и он зло скривился. — Знаете, капитан… Я, возможно, и не прав, но вот что скажу: может, пираты и убийцы, а все же они — единственная сила, которая хоть как-то способна уравновесить алчущий рот материкового Государства. Впрочем, не забивайте себе голову… Вы еще так молоды, у Вас столько приключений впереди, если, конечно, будете умны не погибнуть скоро. Ригзури засели слова трактирщика о степных металлургах, и он пообещал себе заняться этим вопросом, если не погибнет в столкновении со жрецами. Тем временем «Кеола» шла намеченным курсом, и вскоре должна была приблизиться к основному тракту. Ригзури планировал провести корабль крюком вокруг одного острова из небольшой цепи мелких вулканического происхождения островков, и поджидать в проливе между ними идущие этим курсом корабли. Здесь часть кораблей отделялась от основного пути, следуя к другим островам. Однако это место тоже считалось среди негоциантов относительно безопасным, поскольку все еще было территорией жреческих маршрутов. Ряд нужных Монастырю товаров они предпочитали забирать сами, а не приобретать на материке. Являясь отменными мореходами, жрецы не нуждались в торговцах и перекупщиках. На дальние острова они не ходили, поскольку оттуда везли в основном экзотические предметы и специи для знати, в которых суровые держатели орденских традиций не нуждались. Что именно возили с южных островов жрецы, толком никто не знал, считалось, что это были травы и яды диковинных животных для их ритуалов. Впрочем, ходили и слухи о драгоценных камнях, которыми изобиловали тайные хранилища монастыря, по мнению простолюдинов. Такие слухи были только на руку капитану «Кеолы». Ригзури в этих водах никогда не ходил, Капитан «Аурелии» хоть и был удачлив, но на откровенный риск предпочитал не идти, зачастую его удачливость базировалась как раз на этой мудрости и опыте. Сейчас же Ригзури мог полагаться только на карты, которые далеко не всегда отличались точностью. Однако к этому времени уже немалый морской опыт подсказывал молодому капитану о наличии течения в этом проливе. Причем, оно, скорее всего, должно было работать на руку шедшим с другой стороны. Ригзури решил, что по этой причине им не стоит входить в пролив, а вместо этого найти удачную лагуну с этой стороны острова, выставить наверху часовых и выжидать. Он предполагал, что если корабли торговцев действительно пользуются путями Жрецов, как прикрытием, то первым в пролив пойдет жреческий корабль, а за ним торговец. И тогда нет нужды ждать последнего, ибо в этом случае они окажутся в невыгодном положении. Вместо этого пираты нападут сразу на жрецов, а торговец вряд ли полезет в пекло, а, вероятнее всего, сбежит, предоставив жрецам разбираться с пиратами. И если все пройдет удачно, они нагонят его в другом месте, если же нет, это будет уже не важно. Объяснение тактики с «правильной» стороны пиратам взял на себя старпом. Оставалось лишь ждать… Они высадили дозорных на острове, а сами зашли за его изгиб. Примерно сутки им пришлось провести в укрытии, набирая питьевую воду из ближайшей реки и меняя дозорных, прежде чем те завидели в проливе первые мачты, специальным свистом известив о появлении кораблей и их количестве. Как Ригзури и предполагал, кораблей было два: быстроходная легкая лодья северных мореходов и за ней пузатенький торговец. Возможно, кто-то из команды и был удивлен первому судну, однако уже вышколенные и собранные на аврал, они не имели времени на сомнения в действиях капитана. На «Кеоле» спешно поднимали паруса. Вся команда мгновенно пришла в боевую готовность и заняла свои позиции на корабле, а канониры — у пушек. Жрецы нападения не ожидали, и именно этим Ригзури и воспользовался. «Кеола» вынырнула из-за скал и развернулась левым бортом как раз к моменту появления первого корабля. Залп смел снасти и людей с палубы и повредил грот. «Кеола» слегка накренилась из-за отброса пушек и пошла в разворот. Жреческая лодья частично потеряла управление, и ее стало сносить по течению, корабль, шедший за ней, не успевал сбросить паруса, и протаранил бы своего защитника, если бы опытные мореходы на лодье не отвернули его с курса с помощью парусов бизани, и тот только чиркнул бортом и пошел вперед. Жрецы сориентировались быстро — и их пушечный залп не заставил себя ждать. Если бы торговец сбросил сейчас паруса и вышел на подмогу жрецам, «Кеоле» было бы несдобровать. Но вместо этого, они на всех парусах продолжали идти вперед, спешно покидая поле битвы. Оттуда слышались крики, и часть матросов сгрудилась на корме, с ужасом и любопытством наблюдая невиданное. Они ждали, что океанические волны сейчас подымутся и поглотят нечестивцев, осмелившихся поднять руку на служителей Ордена стихий, но вместо этого им было видно лишь обычное морское сражение. Однако капитан торговца не желал испытывать судьбу и приказал уходить на всех парусах. Впрочем, обычным сражение это не было. Оно вершило новый виток истории, о котором сорвиголовы пиратского брига даже не подозревали. Они умело маневрировали в исходящем течении, пользуясь плохой управляемостью подбитой лодьи. Несмотря на это, жрецы смогли нанести повреждения обидчику. Корабли сближались. Ригзури стоял на капитанском мостике и чувствовал, как его грудь наполняется огнем, а не воздухом. Еще ни в одном сражении его не охватывало подобное волнение. Впервые это что-то по-настоящему личное, впервые после торга на площади он чувствовал себя настолько живым. Глава 33. Лодья в огне Он ощущал, как это рвется из него. Нет, это была не ненависть, это был… раж! Раньше Ригзури охватывал подобный огонь и пляска всего внутри лишь на охоте. Но ведь они никогда не охотились на людей! Убийство себе подобного было невозможно. Убийство животного должно было быть прощено лесом и совершаться лишь ради пропитания, но не забавы. Сейчас же все внутри него клокотало, он чувствовал, как будто языки пламени лизали его живот изнутри. Он обнажил саблю. Абордажные крючья взвились над бортом, как потревоженные кобры, и впились в борта жреческого корабля. Крючья не разбирают пород деревьев, из которых сделаны корабли. И им не было дела до того, из каких труднодоступных деревьев и высокого качества древесины были борта, что царапали они своими когтями. Но сделали работу на славу: два судна сцепились, как раковины моллюска. И теперь рьяная команда во главе с Ригзури посыпалась на вражеский борт. Жрецам было не занимать ни отваги, ни мастерства. Они сражались хладнокровно и умело. И, несмотря на превышавшее их по количеству пиратского воинство, сражение шло не в его пользу. Но само по себе подобное нападение было делом неслыханным. Как можно было осмелиться посягать на жреческий корабль? Даже пират не мог позариться на такое сокровище, хотя частенько на этих лодьях перевозили ценнейшие товары для Монастыря. Все знали о силе жрецов, и вовсе не физическая ее составляющая пугала людей. Даже одного жреца, на вид безоружного, на дороге никто не решился бы беспокоить. Ведь если и возможно было бы победить его, что сомнительно, за ним пришли бы сотни. Жрецы правили этими землями. И сообщение между ними было отменное. Ригзури знал это, и именно поэтому предпочел сразиться с ними в море, в водах, — казалось бы, подвластных лишь им. Здесь они были отрезаны от любого сообщения, как предполагал капитан. И он заставит их говорить, даже если в итоге придется перебить всех до единого. Должны же на корабле быть карты, хоть что-то, что приведет к их острову. Во время сражения Ригзури приблизился к одному, державшемуся чуть поодаль от остальных. И тогда молодой мужчина не столько узнал, это было бы вряд ли возможно, сколько почувствовал — это был он, тот самый жрец, купивший его сестру на площади. Ригзури вступил с ним в сражение с такой неистовостью, что, несмотря на умелую руку жреца, стал теснить того к мачте. Ригзури не раз объясняли, что эмоции — не лучший спутник в поединке. И это частенько подтверждалось на деле в его первое время на пиратских судах. Но сейчас с ним творилось что-то невероятное. Вряд ли это можно было назвать злобой или яростью. Это было почти безумием. Сила хлестала из его груди, удары рушились на противника с такой частотой и мощью, что отпора жрецу начало не хватать. Ригзури выбил саблю из рук мужчины и сильным ударом повалил его на палубу, а потом, повинуясь какому-то неведомому импульсу, сорвал ожерелье с камнем с его груди и швырнул за борт. Камень неслышно коснулся седых волн и мгновенно скрылся в морской пучине. На корабле и в самом теле жреца как будто что-то вздрогнуло. Битва на мгновение замерла и сразу продолжилась с новой силой, но что-то уже не было прежним. Жрец стал как будто чуть меньше, чуть старее. Его усталый далекий взгляд обратился к Ригзури, ожидая вопроса. — Где та девушка, которую ты за сто монет купил на торговой площади в Берксе? — прошипел опьяненный сражением мужчина. Жрец как будто не видел направленного на него оружия. Он слегка усмехнулся, словно сидя за хмельным с друзьями, а не полулежа поверженный на палубе своего корабля. — Она погибла. В монастыре был инцидент, она бросилась на скалы и умерла. Мир рухнул так же стремительно, как ушел под воду камень жреца. Не слышно было звука битвы, не чувствовалась ни качка сцепленных хищными когтями крючьев кораблей, ни боль ран на теле Ригзури. «Нет, он врет. Этого просто не может быть». — Ты лжешь!!! — прорычал Ригзури. — Что вы, ублюдки, с ней сделали?? — и он, совершенно забыв о безоружности человека перед ним, с силой ударил его кулаком по лицу. Кровь хлынула из носа поверженного и обагрила руку нападавшего. Выражение окровавленного лица оставалось столь же невозмутимым, как прежде. — Мне нет дело до тебя, юнец, до твоей боли тоже. Ты хотел знать о судьбе девушки — я ответил. — Нет, я доберусь до вашего поганого острова, и размажу голову каждого, кто встретится мне на пути, о те самые камни! Жрец только хмыкнул: — Даже если у тебя это и получится, ты не найдешь там того, что ищешь, — он сказал это все так же спокойно, и так же спокойно неуловимым жестом распахнул полу плаща. В руке его сверкнул кривой кинжал. Он полоснул Ригзури по груди. Но тот успел среагировать, и рана, предназначенная вспороть тело, обернулась царапиной. Но не успел Ригзури сделать ответный удар, как жрец умелым движением перерезал себе горло. Это было совершенно невероятно, как человек столь хладнокровно и жестоко убил себя. Захлебывания кровью и бульканья почти не было. Жрец очень четко перерезал себе все важные жилы. Битва была окончена. Жрецы остались в меньшинстве и, видя принятое их главнокомандующим решение, последовали его примеру, не допустив при своем поражении, чтобы хоть кто-нибудь из них остался в живых. Осознав неизбежность поражения, они выбрали смерть, похоронив вместе с собой, принадлежавшие Ордену тайны. Палуба выглядела чудовищно. Ригзури еще никогда не видел такой резни. Команда его стояла в оцепенении. Первым одернул всех Топорик. — Что встали, олухи?! Быстро обыскать все судно! Все ценное — на корабль! — и добавил чуть тише, — а потом мы подожжем этот проклятый склеп. Так они и поступили. Ригзури забрал сундук с картами и навигационными инструментами, его команда — ценный груз. Они рассыпали порох по палубе. Потом отцепились от мрачного, залитого кровью, судна, и выпустили в него зажженные стрелы. Парус, подспущенный, охватили черные клубы, и остов лодьи, обагренный, качало на свинцовых волнах, пожирая стихией огня посреди стихии воды. Ригзури приказал поднять паруса и двигаться прочь от проклятого судна. Все было кончено. * * * Никто не стремился теперь догнать сбежавший корабль. Даже отъявленные головорезы были шокированы произошедшим. Ригзури ушел в свою каюту. Топорик, понимая, что на капитана обрушилось гораздо большее, чем просто отвращение от массового суицида, принял на себя управление кораблем. — Что встали, крысы сухопутные, селедки дохлые!!! — заорал он во всю глотку. Этот крик отрезвил немного не только команду, но и его самого. В нем было что-то привычное и всем понятное. Ругаясь почем свет, Топорик отдавал приказы, и жизнь на «Кеоле» закипела снова. К ночи они вошли в залив, отмеченный Ригзури на карте как точка потенциального отступления, где и встали на якорь. «Кеола», хоть и менее подбитая, чем ее противник, нуждалась в починке. Часть команды была спущена на берег в поисках воды. Сам Ригзури так же сошел. Топорик только увидел, как тот удалялся прочь от берега. Когда все необходимые приготовления к ночлегу были выполнены, Топорик поставил часовых и отправился по следам капитана. Он нашел Ригзури на холме. Тот сидел на камне, глядя на звездное небо, и его силуэт выделялся на этом фоне темным пятном. Ригзури слышал, как за спиной раздались характерные шаги с небольшим западанием на одну ногу, однако даже не пошевелился. Топорик положил ладонь на плечо другу, но тот не отреагировал и на прикосновение. — Послушай, — сказал стоявший за спиной, — я пониманию, что это такое — терять близкого человека… Ригзури, не поворачиваясь к нему, сказал: — Все кончено. Они убили ее. Зачем мне теперь все это… — Прекрати, — мягко сказал Топорик. — На тебя рассчитывают люди, тебя ждут на берегу! Твоя любимая и еще две женщины и ребенок, чьи жизни зависят от тебя! Неужели это не имеет значения?! — Я не знаю… — ответил тот, — сейчас я не знаю. Оставь меня одного сегодня. А завтра… Завтра будет завтра. — Хорошо, — сказал Топорик, — я ухожу, но ты знай, что всегда, как и раньше, можешь на меня рассчитывать, — и прежде чем отпустить плечо друга, он крепко сжал его. Ригзури слегка кивнул и больше не шевелился. Утром они начали починку корабля под руководством старпома. Около полудня к команде вышел капитан. Он как будто стал еще худее за эту ночь. Глаза его, как свинцовые волны, были мрачны и темны. Он объявил, что сразу после окончания ремонта они выйдут за беглецом. Его слова были встречены дружным «хорей!» команды, и только Топорик видел, что на самом деле Ригзури нет дела до ушедшего торговца.