— Да. Но не мы. Избранные — это не наш выбор и не их. Все уже решено. — Но как же она не скучает по ребенку? Как она бросает его? — После инициации — это другой человек. Прежний умирает, остается только истинная суть Избранного. И тебе ли этого не знать, — сухо ответила Жрица. Но Римьяне этого ответа было недостаточно. — Неужели у жрецов и у жриц не возникает влечения к противоположному полу? Это же естественная вещь, — несмотря на то, что по законам ее племени, Римьяна еще не достигла брачного возраста, ей были ведомы естественные потребности человека. В их обществе разговоры на подобные темы не являлись табуированными, и хотя существовали определенные устои в отношении семьи, дети вне длительного союза не считались ни виной матери, ни изгоями. Естество человека не отвергалось, но объяснялось, и это способствовало здоровым отношениям между людьми. — Эти энергии, о которых ты говоришь, конечно же, естественные. Но они низшего порядка. Обычный человек довольствуется их проявлениями на уровне их возникновения. Но жрец, и тем более жрица, умеют их трансформировать и переводить в более высокие виды энергии. Существуют различные техники. Ты тоже научишься этому. Глава 21. Поселение на берегу Постепенно на берегу выросло небольшое поселение. Хижины построили из обломков корабля и ветвей. Пираты охотились в сельве на мелких зверей, учась у местных стрелять из лука и бросать копья. Аборигены также научили их ловить рыбу на мелководье, стоя долгое время не шевелясь, пока она не привыкнет, а потом быстрым и метким движением заточенной палки прокалывая ее. Ригзури негласно был признан предводителем. Он держал пиратов в строгости относительно аборигенов, очень ярко обрисовав им перспективы, к которым может привести некорректное поведение с местными. Островные девушки, впрочем, зачастую не отказывались встречаться с моряками наедине. Ригзури старался максимально занять людей полезной деятельностью, чтобы не дать скуке и праздности привести к склокам и насилию. Из тех людей, которых врачевали аборигены, выжили четверо, включая Топорика. Тот за время пребывания в «лазарете» успел приглянуться одной из туземок, а потом и еще одной… Другая из девушек, выхаживавшая раненых, та, что соболезновала молодому пирату при смерти капитана, стала часто бывать у Ригзури. Она внимательно наблюдала за новыми поселенцами, слушала их слова и потихоньку пыталась учить незнакомый язык. Это было для нее проще, поскольку Ригзури отчасти понимал ее и тоже пытался учить местный диалект островных языков. Девушку звали Кия. И все же, несмотря на свою бурную деятельность, Ригзури томился на острове. Его же команда, в противоположность, — вполне обжилась. Здесь был мягкий климат, добыча еды не требовала чрезмерных усилий, неподалеку от лагеря нашелся источник пресной воды, а местные девушки были красивы и нежны. Но такая жизнь не радовала Ригзури. Он скучал по морским просторам и вольным ветрам. А главное — его томило чувство невыполненного долга и память по пропавшей сестре. Вечерами, когда все вдоволь кушали и придавались утехам, он в одиночестве подолгу бродил вдоль берега, словно пойманный дикий зверь. Он слушал зов волн, и теплый ветер трепал выбившиеся из косицы светлые пряди. Возвращаясь к своей хижине, Ригзури медленно шел босиком по мокрому песку, облизываемому волнами. Они набегали, слегка касаясь его ступней и, вновь утаскиваемые океаном, отступали… Как и на Каперании, Ригзури построил свое жилище слегка поодаль от остального поселения. Уже издалека он увидел, что сквозь тонкие стены строения мерцает огонь. Ригзури тихо отворил плетеную дверь. У огня сидела Кия. Ее бронзовое тело служило канвой для кисти огневых отблесков. Ее бедра прикрывала юбка из грубо выделанной кожи с нашивками из бусин. Сверху же была лишь небольшая накидка, сплетенная из местного растения с очень длинными волокнами. Оно чем-то напоминало небольшое жгучее растение лесов, где вырос Ригзури. Однако здешние было куда крупнее и не жглось. Его вымачивали, расщепляли на волокна и из полученных нитей делали подобие ткани. Бусы собирали из местных растений и необычных сортов древесины, на воздухе меняющих свой цвет. Также из глубины острова приносили цветные камушки, активно используемые в декорировании. Девушка подняла глаза на вошедшего. Она варила что-то в подвешенном над очагом котле. Из-под длинных черных ресниц угольками сверкали ее глаза. Уголки ее темных более толстых, чем у материковых жителей, губ приподнялись в легкой улыбке, когда она взглянула на Ригзури. — Ну вот… — сказал он, — ты опять мне готовишь… Кия, я же говорил тебе, что мне не нужно служить. — А мне приятно тебе служить, — отвечала девушка, ломая слоги и согласные, отчего слова приобретали экзотические окрас и звучание. Ригзури присел на циновку. Кия изящно и умело сняла с огня котелок и налила в пиалу похлебку. На широком листе она разложила овощи и поставила все перед Ригзури. До этого он почти никогда не бывал с женщиной наедине. Аборигенка смущала и одновременно будоражила его. И хотя на их сближение не было никакого запрета, что-то внутри не давало ему пересечь границу между их телами. Он принялся за еду, невольно наблюдая за кошачьей мягкостью и грациозностью движений островитянки. Порой его взгляд скользил по округлым изгибам линий ее тела, и он ловил себя на определенного рода ощущениях, которые были ему давно уже знакомы, но не имели естественного продолжения. Закончив еду, Ригзури отставил пиалу и поблагодарил девушку. — Кия, — начал он. — Да? — с готовностью отвечала островитянка. — Расскажи мне еще о своем племени. Девушка опустилась на циновку рядом с Ригзури и начала говорить: — Наше племя уже много поколений живет в этих лесах. Мы иногда переносим деревни в другие места. Но… раньше… так говорят наши старшие, мы жили иначе. Первый вождь пришел, откуда приходит солнце. — Ты хочешь сказать, с восточной части острова? — Нет. Не с острова. Он пришел, откуда приходит солнце, — и девушка ласково улыбнулась. — Ты великий путник. Разве ты не знаешь, откуда приходит солнце? В глазах ее плясала улыбка и отблески огня очага. Ригзури смотрел в огонь. «Не может быть… Ведь восточнее этого острова ничего нет, лишь бескрайние океанические просторы…» — Как же ваш вождь пришел, по воде? — спросил Ригзури. — Так же, как и вы, — отвечала островитянка, — на лодке. — Большая, должно быть, была это лодка… — сказал Ригзури, — откуда же он пришел? Девушка сделала неопределенный жест плечами. — Не знаю… Из страны предков, наверное… А потом он оставил нас здесь и ушел дальше, за солнцем. — Но отчего же племя не последовало за ним? — Мы разучились делать такие лодки. Никто из наших старших никогда не делал и не видел таких лодок. Хотя… Ригзури не сводил с говорящей глаз. — На дальней части острова, где восходит солнце, живет другое племя. Наши мужчины берут оттуда жен. Там делают мааааленькие лодки, для ловли рыбы. Но у нас, на нашем берегу, и так много рыбы. Нам не нужны лодки. Кия внимательно наблюдала за лицом Ригзури. И хотя оно выражало лишь задумчивость, она увидела в нем больше, чем тот хотел показать. — Ты хочешь увидеть эти лодки, — кивнула она, это даже не было вопросом. — Да, — ответил он. Глава 22. Откуда восходит солнце Следующим утром они поднялись до рассвета. В пиратском поселении за главного был оставлен Топорик. Кия собрала еды и сложила ее в плетеные короба. По предположениям девушки путь должен был составить около суток, но возможно, и больше. Она ходила в те края всего раз, когда была еще маленькой девочкой. В тот раз она упросила отца взять ее с собой, когда он вместе с несколькими юношами отправился выбирать себе вторую жену. В племенах на острове было табу иметь отношения близкого характера с людьми из своего же племени. Для обмена женщинами существовали специальные ритуалы. Племя Кии раз в год устраивало поход за невестами в племя на восточном берегу. Смотреть их девушек приходили в другое время из иного племени. На острове, по представлениям Кии, обитали около пяти племен, но они почти не контактировали друг с другом, за исключением брачного периода. Да и взаимодействия обычно случались только с двумя племенами: откуда брали жен и куда отдавали. О других племенах у них было смутное представление. Мужчины могли иногда видеть мужчин из других племен на охоте, если заходили далеко, но женщины редко перемещались по острову на дальние расстояния. Кия помнила, как они долго шли через лесистые хребты. И теперь перед дорогой она тщательно выспросила путь у вождя. Ее отец, ныне уже покойный, был вождем лишь некоторое время, тогда он и водил юношей. Звание вождя в этом племени не являлось пожизненным, и власть не передавалась по наследству, что показалось удивительным для Ригзури. В его Лесах существовал род вождей. Среди соплеменников Ригзури считали, что способность править, а также мудрость рода передается с кровью. Однако у местных жителей представление об этом отличалось. — Луна и звезды — хранители мудрости, — рассказывала ему Кия, — им виднее, кто сейчас принесет больше благополучия племени. Они указывают нам, когда следует сменить вождя. Звезды начинают сыпаться на землю несколько ночей подряд. Они оплодотворяют Землю. И вождь, он тоже… понимаешь? Он же тоже мужчина? Самый великий из племени. Если он не подходит для оплодотворении Земли, ночные светила укажут нам на другого. Иначе земля будет плохо родить. Такие идеи казались Ригзури странными, но он уже привык, живя на островах, что у разных людей разные представления об устройстве мира, и не возражал, хотя сам придерживался иных взглядов. — А разве можно женщине идти в то племя? — спросил Ригзури, когда Кия вернулась от вождя с описанием дороги. — Я сказала вождю, что ты хочешь смотреть их женщин, — спокойно ответила Кия. — А мне можно вести тебя, поскольку он считает меня твоей женой. А ты сильный мужчина и управляешь многими людьми. Такому мужчине можно иметь двух жен. И она рассмеялась. Вот, значит, что о нем думали в племени. Ригзури раньше не доводилось о таком расспрашивать аборигенов. Они считали его вождем. А поскольку Кия прислуживала ему, они сразу же решили… Впрочем, со стороны это действительно могло показаться таковым. Ригзури кивнул девушке в знак понимания. — А раньше я была ребенком, и мне в качестве исключения разрешил отец. Я вообще не очень послушная женщина, — и она снова рассмеялась, — люблю ходить далеко. В предрассветных сумерках двое путников шли через влажный, полный запахов и звуков, лес. Ригзури часто приходилось освобождать себе дорогу ножом. А вот Кия с легкостью маленькой обезьянки проскальзывала мимо колючих лиан, не оставляя на себе царапин и кровавых отметин. Один раз они остановились немного перекусить. Кия достала из короба фрукты, лепешки и сосуд с водой, в которую была добавлена какая-то трава. Затем они шли до самого заката уже без остановок. Несмотря на хрупкое телосложение, девушка оказалась очень выносливой. Для Ригзури тоже было делом привычным идти весь день, однако продираться сквозь буйную и порой очень неприветливую растительность было утомительно. Его родные леса были куда более расположены к путникам, и скорее даже помогали, образуя из корней подобие ступеней на подъемах, уютные прибежища в ветвях. Здесь же казалось, что лес — это скопище змей, желающих свиться в сплошной комок, корни росли не только в длину, но и наращивали массу вверх, как будто разгораживая область вокруг дерева на сектора. Своей усталости молодой мужчина спутнице не показывал. На закате они вышли к небольшому ручью, и там под пологом высокого дерева с завитым стволом расположились на ночлег. В этих местах почти сразу после заката на местность накатывалась тьма, лес наполнялся стрекотом и шорохами. В прогалине между кронами над ручьем раскинулась темная полоса неба, озаренная целым потоком звезд. Ригзури долго смотрел туда, казалось, что это морской змей, который извивается и колышется в темной воде. — Скоро звезды начнут падать, — сказала Кия. — Будут избирать нового вождя? — спросил Ригзури. — Не знаю, — пожала плечами девушка, — звезды скажут! Во мраке ночи ее кожа казалась еще темнее, и на фоне лица ярче выделялись глаза. Она легла рядом с ним на сухие листья. Ригзури чувствовал тепло ее тела рядом со своим. Он понимал, что теперь уже нет надобности так сильно держаться за обычаи своего народа. Он был невообразимо далеко от него… и скорее всего, ему больше не суждено было увидеть родных лесов. Обычаи же местных, наоборот, поощряли то желание, которое уже давно бурлило в его теле. Он аккуратно коснулся пальцами голого предплечья девушки и скользнул вверх к плечу. Все его тело наполнилось жаром. В его голове еще бормотало смущение, но оно постепенно смолкло, когда он почувствовал ее нежное и гибкое тело в своих объятиях. Она как будто текла в его руках, как густая смола, сама зная, как, и двигаясь в такт движениям его тела. Он никогда до этого не был в такой близости с женщиной, и казалось, что она знает его тело даже лучше его самого, его желания… Прикосновения ее тела, пальцев и губ, приносили ему все возрастающие блаженство. Все в нем как будто превратилось в жидкую горячую лаву, готовящуюся прорвать тонкую каменистую оболочку земли на поверхности жерла вулкана. Ригзури казалось, что перед ним открылся совершенно иной, новый мир ощущений. Теперь он понял, почему во многих племенах этот момент был частью инициации, превращающий мальчика в мужчину. Из его губ вырвался стон, ее губы подхватили этот звук чередой вздохов, и звезды начали падать… * * * Утром они поднялись с первыми лучами рассвета и продолжили свой путь к восточным берегам. Идя среди изгибов деревьев, покрытых мшистыми зарослями, спутники наблюдали струившиеся и рассеивающиеся сквозь лесной полог лучи солнца. Ригзури казалось, будто он смотрит на солнце из-под воды, но ее поверхностью были древесные кроны, столь плотно переплетающиеся между собой, что свет превращался в таинственный туман. Все тело молодого мужчины наполняла звенящая легкость. Ему казалось, что он едва касался камней и корней стопами. Комки лиан почти не тревожили его, и он сквозил между ними наравне со своей спутницей. В этот день они перевалили кряж и начали спуск к побережью. Кия предупредила Ригзури, что это племя может оказаться не столь гостеприимно, как их.