Молния пронизывает небо, заливая комнату ярким светом. Я натягиваю одеяло выше, на уши, на всю голову, но все еще слышу раскаты грома. Пульс бешено учащается. Несколько часов назад я все-таки позвонила Шарлотте, чтобы поговорить о романе, который мы обе сейчас читаем. Потом я заснула. А теперь я снова проснулась, и каждый мускул в моем теле так напряжен, что я почти схожу с ума. Может быть, это от страха, от чистой паники. Ненавижу, ненавижу, ненавижу грозу! Последняя гроза, которую я пережила, случилась в самом начале моего пребывания в Фервуде. Прошло уже больше двух месяцев, но я по-прежнему чувствую себя потерянной и одинокой, как и тогда. Хуже только то, что сейчас середина ночи. Ветер трясет крышу так, словно хочет ее сорвать. Капли дождя стучат по оконным стеклам, будто хотят пробить себе дорогу в комнату. Молнии такие яркие, что я вижу их даже сквозь одеяло. Но это все еще можно пережить, а вот раскаты грома… Они заставляют меня вновь и вновь сжиматься от ужаса. Гром становится все раскатистее, кажется, гроза подошла к моему дому совсем близко. Я сворачиваюсь калачиком в постели, прижимаю подушку к уху и зажмуриваюсь. Но ничто из того, что я делаю сейчас, не может уберечь меня от непогоды. Мое сердце колотится как сумасшедшее. Пот льется ручьем, хотя я дрожу так, будто сейчас глубокая зима и отопление вырубилось. Я хочу убежать, хочу где-нибудь спрятаться, пока все не закончится, но не могу заставить себя вылезти из кровати. И куда же мне идти? Кэти больше нет. Она не проберется в мою комнату и не прижмется ко мне в постели, просто чтобы притвориться, что это она та девчонка, что боится грозы, а не я. Я никогда не спала в кровати мамы и папы, даже когда была совсем маленькой и пряталась от непогоды. Я всегда приходила за помощью к Кэти – или она ко мне. Но моей сестры больше нет, и я не имею ни малейшего представления, как мне пережить этот ад без нее. Во время последней грозы я была в слишком большом отчаянии из-за поломки «Хонды» плюс узнала, что Чейз был тем другом Джаспера, который его подвел. Если бы я могла вернуться в закусочную сейчас, то поговорила бы с Бет. Или с Чейзом… я делаю паузу. Кусаю нижнюю губу. Я могла бы позвонить Чейзу. Он бы тут же взял трубку и успокаивал меня до тех пор, пока гроза бы не закончилась. Но я также знаю, что завтра у него важная пересдача, а сейчас ночь, и ему нужен сон. Я не… я не хочу быть человеком, который не может справиться с проблемами в одиночку. Девушкой, которая постоянно нуждается в помощи. Грузом, который тащат за собой. Нет, я не могу позвонить Чейзу и не сделаю этого, несмотря на то что уже нащупала на тумбочке смартфон и положила его к себе под одеяло. Внезапно дисплей загорается. В тот же миг молнии освещают небо. Грохот становится громче, как и порывы ветра. И тут раздается мощный раскат. Звук такой оглушительный, будто что-то взорвалось. О боже. Я крепче прижимаю подушку к голове, но это нисколько не помогает. Я не могу заглушить грозу, как и панику, парализующую мое тело. Если думать рационально, в комнате я в безопасности. Ничего не может со мной случиться. Но расскажите об этом моему телу и, пожалуйста, остановите мысли. Голова идет кругом: что произойдет с большей долей вероятности – я выиграю в лотерею или меня убьет молнией? Великолепно. Я никогда не выигрывала в лотерею. А за окном все время сверкает. Я сжимаю смартфон крепче, руки вспотели, и он постоянно выскальзывает. Я хочу с кем-то поговорить, нет, мне нужно с кем-то поговорить. Когда я слышу еще один оглушительный раскат грома, то съеживаюсь и тихонько хнычу. Наконец я решаюсь нажать на кнопку вызова. Проходит три гудка, я еле их слышу. Я прижимаю сотовый ближе к уху и молюсь, чтобы кто-то наконец поднял трубку. Затем внезапно раздается щелчок, и я слышу знакомый голос. – Алло? – Шарлотта, – выдавливаю я, после чего следует новый раскат грома, заставляющий меня сжаться от ужаса. – Хейли, что случилось? У тебя все хорошо? – Нет, – каким-то чудом отвечаю я сквозь клацающие зубы. – Это гроза. А я ненавижу грозу. Я… Я не знаю, что делать. Она просто не хочет прекращаться. Сначала я хотела позвонить Чейзу, но завтра у него важный экзамен и… – Я рада, что ты позвонила. – Голос Шарлотты звучит по-доброму. Я ненадолго отнимаю телефон от уха и проверяю, который час – 3:27. Так, в Вирджинии на час позже. О нет… – Я не хотела тебя будить, – поспешно говорю я. – Прости… – Нет, все в порядке, – я ее не вижу, но думаю, что она улыбается. – Просто дай мне найти очки и… а! Вот они. В трубке слышится шуршание, будто Шарлотта перевернулась в постели или встала, потом тишина. Восхитительная тишина, которая дает мне понять, что в Фервуде нет грозы. Еще одна причина быть там, а не здесь. – Ты не можешь спать из-за грозы? – мягко спрашивает Шарлотта. – И это тоже, – признаюсь я, инстинктивно втягивая голову при следующем раскате грома. – Грозы ужасны. Они даже хуже боязни высоты. Хуже, чем прервать чтение на самом интересном месте. Хуже, чем вырубившийся интернет посреди просмотра любимого сериала. Даже хуже тараканов! А я ненавижу тараканов! – Поняла. – Шарлотта делает глубокий вдох. – Джаспер… он тоже терпеть не мог грозу. С другой стороны, я нахожу пугающими глубокие воды. И мосты. Думаю, что для меня это то же самое, что и гроза для тебя. Может, это и глупо, но почему-то приятно думать о Джаспере и узнавать, что Шарлотта тоже чего-то боится. Чего-то, что совершенно нормально для других людей. Потому что я почти уверена, что большинство людей не прячутся под одеялом в непогоду. – Страх помог мне понять, что на самом деле может произойти – и что я могу с этим сделать, – продолжает она. – Итак: что самое худшее может произойти? Чего ты боишься? Я кусаю нижнюю губу. – Не знаю… – Но потом еще одна молния озаряет комнату, и весь дом сотрясается от раскатов грома. – Ладно, это вранье! – задыхаюсь я, когда жуткие сценарии заполняют мою голову. – Молния может ударить в дом, и вспыхнет пожар, я сгорю. Либо она попадет в линию электропередачи, и внезапно мой ноутбук, телевизор или… или мобильный, который стоит на зарядке, взорвется. – Я торопливо вытаскиваю кабель из смартфона и розетки, а затем бросаю его на пол. – Может быть, ветер сорвет крышу, и вдруг в моей комнате разразится гроза, и меня поразит молния. Или она ударит в дерево за моим окном, которое потом упадет и убьет меня во сне. Ты знаешь, что молнии вызывают ударную волну? И что от нее примерно такой же взрывной эффект, как от тридцати килограммов тротила? От молнии можно умереть, Шарлотта! Даже если она не попадет прямо в тебя, ударная волна повредит твои внутренние органы. В легких могут образоваться трещины, и тогда я просто задохнусь или истеку кровью! – Ладно, остановись! – перебивает меня Шарлотта. – Во-первых, это был, вероятно, неправильный вопрос, а во-вторых, я не хотела так глубоко погружаться в тему грозы. Теперь я сама боюсь. – Обращайся. Шарлотта тихо смеется, хотя звучит не особенно весело. – Извини, – бормочет она чуть позже и глубоко вздыхает. – Это просто… Все, что ты перечислила, действительно ужасно, но сводится к одному и тому же. Всегда к одному и тому же результату. Ты же понимаешь? Я хмурюсь и на мгновение забываю про шторм, бушующий за окном. – Что ты имеешь в виду? – Хейли… чего ты на самом деле боишься? Грозы? Ярких вспышек и оглушительного грома? Или… умереть? Я словно каменею. Я не думала, что это вообще возможно, так как я уже лежу под одеялом, как застывшая статуя. Конечно, дрожащая статуя, но все же. Но, когда я слышу вопрос Шарлотты, все во мне леденеет. Неужели я правда боюсь грозы? Или того, что может случиться из-за нее? Черт, да, Шарлотта права. Я боюсь, что умру – и все из-за проклятой грозы. Я тяжело сглатываю, борясь с внезапным жжением в глазах. Я не хочу умирать. Не так. Не сейчас. Я думала, что сделала этим летом все, что когда-либо хотела, но это неправда. Есть еще так много вещей, которые я хочу увидеть, почувствовать, прожить. Приезд Чейза на прошлой неделе и наша ночь показали мне, что я могла бы… что я еще могу начать все сначала. – Хейли? – обеспокоенно спрашивает Шарлотта. – Ты еще там? – Да я… – отвечаю я, переворачиваясь на спину из положения эмбриона. Мой пульс все еще учащенный, и я вздрагиваю при каждом ударе грома, но все не так плохо, как раньше. Вполне возможно, что грозы и дальше будут меня пугать, но слова Шарлотты что-то пробудили во мне. – Я не хочу умирать, – шепчу я слишком тихо, чтобы она меня расслышала, поэтому повторяю это уже громче: – Я не хочу умирать. Никогда не хотела. Я просто хотела… Я просто хотела снова встретиться с Кэти. Горячие слезы стекают по моему лицу. – Я знаю, – робко отвечает Шарлотта. – Не могу себе представить, каково это потерять сестру, но… я знаю, каково это хоронить того, кого любишь. Кого-то, с кем не успел попрощаться. Кого-то, кто заслужил быть счастливым. Я… прости, – ее голос обрывается, и она замолкает. В эту ночь мы вместе молчим. Вместе плачем. И мы наконец говорим о Кэти и Джаспере. Шарлотта рассказывает мне истории из детства Джаспера, которые, несмотря на льющиеся слезы, заставляют меня смеяться. А я говорю о Кэти в первый раз с момента несчастного случая – откровенно, а не так, как на сеансах терапии. Я рассказываю Шарлотте, как мы играли на улице в детстве, как росли вместе, ходили в школу, а затем в колледж. Об особой сестринской связи, которая помогала мне жить. И я признаюсь Шарлотте, как не заметила, когда эта связь прервалась. Вернее, как я отказалась это признавать. Как цеплялась за все, что имело отношение к Кэти. Как после похорон пришла к ее могиле, в первый и единственный раз. И как рухнула на колени перед надгробием, потому что она просто… ушла. Теперь я понимаю, как важны для меня были слова Кэти, благодаря которым она пыталась выманить меня из моей раковины. «Будь смелой, Хейли». Я редко ее слушала, но не этим летом. За эти три месяца я сделала все, чтобы стать смелой, чтобы наконец снова почувствовать связь с сестрой, чтобы она могла гордиться мной, когда мы снова увидимся. И мы бы встретились, я действительно хотела этого до последнего. Но потом случилось то, что случилось. Впрочем, я не ожидала, что это лето так сильно изменит меня. Что люди, с которыми я встречусь, изменят мою жизнь, что именно среди них я найду единомышленников. Друзей, которые выслушают меня, посмеются и поплачут вместе со мной, даже если я разбужу их посреди ночи. Друзей, которые всегда будут на моей стороне. Глава 25 Хейли Учитывая тот факт, что наступил конец октября, на улице удивительно тепло. Я паркую «Хонду» перед кладбищем и быстро выхожу. Мне нельзя мешкать, иначе я никогда не исполню задуманное. На почти безоблачном небе светит солнце, легкий ветерок приносит с собой запах осени. После той истории с Чейзом – хотя она случилась почти неделю назад – удивительно, что родители вообще выпускают меня из дома. Не говоря уже о том, чтобы позволить мне одной поехать на кладбище в Рондейле. Но та дискуссия, тот наш спор ни к чему не привел, хотя и что-то изменил между нами. И под этим «что-то» я имею в виду странное напряжение, которое я ощущаю всякий раз, когда мы садимся за общий стол. Возможно, родители наконец поняли, что не могут контролировать меня как раньше? Возможно, свой вклад внесла и доктор Пиятковски, с которой у меня был еще один сеанс. Мы говорили о таблетках и том, как сильно я ненавижу их, потому что они выводят меня из строя. Она еще раз объяснила мне, как работает терапия и что нужно время, чтобы найти правильное лекарство, но я не должна отчаиваться. Я согласилась постепенно прекратить пить свои старые таблетки, прежде чем мы попробуем новые. И на этот раз я приняла это решение ради себя, а не ради родителей. Кроме того, я пообещала доктору Пиятковски сообщить ей, если снова почувствую убийственную усталость или другие побочные эффекты от приема антидепрессантов. Я заметила, что усталость и головная боль постепенно проходят, хотя у меня все еще кружится голова и время от времени подташнивает. По крайней мере, это прогресс. Может быть, совсем небольшой, но для меня он огромен. Признать, что со мной что-то не так, осознать, что мне нужны лекарства, а затем начать принимать их – добровольно, имейте в виду – кажется невероятным. Это еще один момент, когда я смогла быть смелой. И сейчас мне тоже потребуется смелость. Я смотрю на приоткрытые кованые ворота и крепче сжимаю ключи от машины. Так крепко, что они впиваются в ладонь. Я не хочу быть здесь. Не хочу видеть надгробие с именем Кэти. Ничего не изменилось за последние месяцы. Но теперь я знаю, что должна это сделать. Не для Кэти. Не для Джаспера. И не для моих родителей. Я должна сделать это для себя. Вполне возможно, что я торчу перед воротами уже больше десяти минут, поэтому я заставляю себя сделать шаг. Я глубоко дышу, пытаясь вспомнить приемы, которым меня научила доктор Пиятковски, и иду дальше. Один шаг за другим, пока я не добираюсь до кладбища. Мое сердце болезненно колотится в груди. Желудок сжимается. Тем не менее я продолжаю идти дальше. На кладбище тихо. Нет щебета птиц, и даже ветер, кажется, совсем стих. И хотя светит солнце, оно не греет. Сейчас все не так, отличается от того серого дня, когда я была здесь в последний раз. Хотя это было только однажды, я все еще помню каждую деталь. Сначала я просто смотрю на дорогу перед собой, будто могу сконцентрироваться на ней, чтобы не обращать внимание на все остальное, будто могу притвориться, что нахожусь в другом месте, но через минуту или две я останавливаюсь и заставляю себя поднять голову. Осень также добралась сюда. Трава между надгробиями теперь не такая зеленая, как в мае. Деревья изменили цвет, а на земле лежат пестрые листья. Кэти любила лето, но я… осень всегда была для меня лучшим временем года. И впервые я чувствую что-то вроде благодарности внутри. Благодарности за возможность встретить осень. Я делаю глубокий вдох и выдох и иду дальше. Будь смелой, Хейли. Будь смелой. Я продолжаю идти даже тогда, когда вдали появляется та самая могила. Я не останавливаюсь, не медлю, а продолжаю шагать. Все дальше и дальше, пока не ощущаю мягкую землю под сапогами и не замираю перед камнем. Он не очень большой, и мой взгляд затуманивается, пока я медленно опускаюсь перед ним на корточки. Тыльной стороной руки я вытираю слезы, пока снова не вижу все четко. Кэтрин «Кэти» ДеЛука 20.02.1998–24.05.2019