– Не верю, что тебе наплевать, что этот мерзавец, может, все еще находится в отеле. – С чего ты взял, что это он? И мне не наплевать, просто… – Натан выдохнул. – В моем дерьмометре, показывающем степень наплевательства, сейчас слегка сбиты настройки. – Нельзя забить на добро и зло только потому, что… – …наступил конец света? Я возразил: – Мы всё еще живы. Марихуана уже начала лезть в голову. Было приятно. Натан выглядел печальным. – Не могу поверить, что умру в отеле. С голоду там или как-то так. Хреново. – Голод наступит, когда докурим. И этот фактор мы не учли. Он фыркнул: – О’кей, прикольно пошутил. – А разве обычно я не так шучу? – Да нет, просто ты старше моих приятелей. – Как ты здесь оказался? – поинтересовался я. Я видел его реакцию, когда он обнаружил тело, поэтому вряд ли Натан имеет отношение к убийству. Однако мне хотелось записать как можно больше биографических сведений о людях, которые живут со мной в отеле. – Да я тут недавно работаю. Полгода, наверное. Моя история такая странная, расскажу – не поверишь. – Спорим, поверю. Теперь все странное. – Это из-за отца. Ну, отчима. Хотя нет, отца. Я из-за него здесь. – Пока ничего странного. – Ты даже не представляешь, – усмехнулся он. Бойлер издал громкий звук, напомнив Натану, что пора его выключить, но в подвале еще долго было тепло, и мы сидели там и курили еще несколько часов, пока сохла моя одежда. Мы оба были под кайфом, и Натан рассказал мне замечательную и странную историю. Я только все испорчу, если попробую пересказать ее своими словами. Поэтому я попросил его записать эту историю, и он согласился. Прикреплю его рассказ к своим запискам чуть позже. День пятьдесят второй Сегодня утром я спросил Дилана, можно ли мне воспользоваться его комплектом запасных ключей, чтобы обыскать отель. Он собирался пробежаться до озера и обратно – расстояние, которое, по его словам, составляло три мили, – и ему, похоже, больше хотелось размяться перед пробежкой, чем тешить мою вновь обретенную целеустремленность. – У тебя уйдет несколько дней, чтобы обойти комнаты в одиночку. – Я понимаю, но… если кто-то в отеле привел или принес девочку на крышу и… – В любом случае, убийца уже давно далеко отсюда. – А вот этого мы не знаем! Он скрестил руки на груди, стараясь дышать глубоко и размеренно: – Если у тебя энергия бьет ключом, мог бы найти занятие и получше. – А ты сам-то обыскивал отель? – Для чего? – Вдруг что-нибудь полезное отыщется. – Нет пока. – Ну вот, давай я и обыщу. Ты избавишься от необходимости заходить в сотни комнат самому, а я соберу дополнительную еду, оружие, лекарства… К этому моменту я понял, что Дилану не терпится избавиться от меня. Он сказал: – Никому не говори, что у тебя есть ключи. – У убийцы, похоже, имелся свой комплект. Как иначе на крышу попадешь? Но ты говорил, что ключи есть только у персонала. – Если, по-твоему, она умерла примерно в тот день – в первый, – то украсть связку ключей не составило бы труда. – Он вздохнул. – Не говори никому, что у тебя есть запасной комплект ключей. – Я и не собираюсь. – Я серьезно, никому из них. – Почему? Дилан красноречиво посмотрел на меня и принялся разминать ноги: – Я их не знаю. Мне тут же вспомнилась Томи с ее коллекцией неизвестно кому принадлежавшего имущества, и я понял, что он имеет в виду. – Тогда почему мне доверяешь? В ответ он мрачно усмехнулся: – А вот хочу, чтоб ты вызвался добровольцем в следующую вылазку за продовольствием. Дилан протянул мне тяжелую связку ключей, посмотрел в сторону леса – сегодня, потревоженный сильным ветром, он шумел – и побежал прочь, вскоре скрывшись за деревьями. Я вернулся к своему списку бронирований. Только две семьи из тех, что я обвел фломастером, помимо семейства Иобари, попросили дополнительные раскладные кровати для детей. Люффманы и Лавеллы. Номера 377 и 101, соответственно. Оба семейства останавливались здесь, но Флоренс Лавелл умерла, и теперь о ее дочери заботилась семья Иобари. Итак, оставались только Люффманы. Откуда-то тянуло сквозняком, продувавшим весь отель. Я застегнул куртку на молнию и пошел по лестнице наверх. Мне редко приходилось бывать на этом этаже, даже когда я выходил пройтись. Здесь жили семья Иобари и София, шеф-повар отеля, все еще продолжавшая каким-то чудом готовить нам еду. На этом же этаже вроде жили еще несколько молодых женщин. Возможно, их утешало присутствие двух детей Иобари и ребенка покойной Флоренс Лавелл, о котором они заботились. Этими женщинами были Миа, русская из Швейцарии, раньше работавшая горничной и совсем недавно перебравшаяся за стойку регистрации, Лекс (Алекса), француженка, с которой я еще ни разу не разговаривал, и Лорен, еще одна французская девушка, с которой мне также еще ни разу не довелось поговорить. У Мии есть брат-близнец, Саша, тоже сотрудник отеля. Насколько мне известно, он все еще живет в служебной комнате на первом этаже, рядом с Диланом. Где живут остальные мужчины, кроме Патрика, я не знаю. В отличие от женщин, мы не так держимся друг за друга. Я подошел к номеру 377 и вошел внутрь. В комнате пахло так, словно в ней недавно жили, и, слава богу, не смертью. На полу у изножья кровати стояли два огромных чемодана. Распахнутые дверцы шкафа выставляли напоказ голые плечики. На одной из прикроватных тумбочек лежала пачка сигарет, и, как ни стыдно признаться, первым делом я положил в карман ее. Похоже, Люффманы собрали вещи, и напрашивался вопрос: почему они не взяли с собой все собранное? Вспомнились мои собственные действия в тот день. От потрясения я был сам не свой. Вполне вероятно, и эта семья, бросив часть багажа, покидала отель в панике. Взяли сумки полегче, а тяжелые чемоданы оставили в номере. Вздрогнув, я оперся о комод, словно мышечная судорога пронзила тело. И так происходит всякий раз, когда я вспоминаю в подробностях тот день: я сижу у стены на полу вестибюля и ничего не вижу, только прижимаю к груди телефон. Вот и все, что застряло у меня в памяти. Я сел на кровать Люффманов. На глаза навернулись слезы, но мне удалось сдержаться. Прошло уже столько времени – слишком много, – а состояние пребывания на грани срыва, когда еще чуть-чуть – и я потеряю контроль, до сих пор пугало меня. Не знаю, до чего бы я докатился, если бы сдался. Взяв себя в руки, я подошел к чемоданам и, присев на корточки, стал перебирать в них вещи. – Что вы делаете? – Вот дерьмо! – Я выпрямился, чуть не потеряв равновесие. Это была София, шеф-повар отеля. Высокая, с белой кожей, рыжеволосая женщина лет тридцати пяти, с орлиным носом и строгой, гордой манерой держать себя. Похоже, раньше она говорила на швейцарском французском, но, как и остальной персонал отеля, теперь в основном говорит по-английски, поскольку на этом языке говорит большинство из нас. И это почему-то вызывает чувство вины. – Как вы сюда попали? – спросила она. – Дилан дал мне свои ключи, – ответил я, моментально пожалев о своих словах, – и я был бы вам весьма признателен, если вы никому не расскажите.