– Господи! – Я чуть не упал обратно в кресло. – Слава богу! Томи положила руку мне на плечо: – Первым делом он попросил водки. Не воды, а водки. Приятно знать, что опыт близкой смерти не изменил его. – Бог определенно приложил к этому руку, – рассказал Дилан. – Или этот сумасшедший парнишка перехитрил в лесах смерть. Сказал, что подвернул ногу и однажды ночью от холода у него начались галлюцинации. Он не сомневался, что скоро умрет от переохлаждения, но очнулся и именно тогда понял, что у него получится, и неважно, сможет он идти или нет. По спине у меня побежали мурашки, но я ничего не сказал о теории Аррана. Не время было снова ставить мое здравомыслие под сомнение. День семьдесят первый Поднявшись наверх, я долго спал. Мне больше ничего не хотелось делать, даже разговаривать с людьми. Не хотелось думать о городе или о девочке на крыше или вместе с Томи просматривать электронные письма Балоша. Не хотелось переезжать в город или отправляться в опасный путь в США. Я хотел спать вечно и не просыпаться в этом мире никогда. Но я все-таки проснулся. Похоже, просыпаться нам назначено судьбой. Закончилось тем, что, немного постояв перед новым кабинетом Тани, превращенным в лазарет, я набрался храбрости и постучал. Не знаю почему, но в глубине души я чувствовал, что именно мне следует извиниться. Изнутри послышались шаги, и Таня вышла в коридор, прикрыв за собой дверь, видимо чтобы не беспокоить Сашу. – Как он там? – поинтересовался я, успев отступить на шаг назад. – Как Натан? – У Саши будут проблемы с ходьбой. Она попала ему не в ступню, а задела голень. Жить он, конечно, будет, но вдвоем с Натом до поправки они съедят большую часть нашего запаса анальгетиков. Сейчас дала им обоим снотворное, но нельзя же вечно держать их в отключке. Оглядев себя, она сняла кухонный фартук, испачканный Сашиной кровью. – Томи просто беспокоилась обо мне. – Не надо ее защищать, я знаю. – Таня прислонилась к двери, скрестив руки на груди. – Ну и? Ты оказался прав? – Нет. Я во многом ошибался. – Ладно, сейчас не хочу говорить об этом. Давай позже. – Хорошо. – Все равно хочешь зайти? – А можно? – чуть помедлив спросил я. – Ты же знаешь, ко мне редко приходят просто в гости. Считается, меня нельзя отвлекать, поэтому приходят, только когда болит живот, голова или простудятся. – Она вздохнула. – Немножко раздражает. – Тогда, конечно, зайду. Оглянувшись, она впустила меня в комнату, где спал Саша. Забинтованную раненую ногу поддерживала стопка книг, принесенных из бара. Саша лежал на спине и шумно дышал через рот. – Мы его не побеспокоим? – уточнил я. Она покачала головой: – Какое-то время он будет спать. Нат в соседней комнате. Никаких серьезных травм, кроме сильного потрясения, и еще он очень оголодал. Сейчас ему нужно как можно больше жидкости. Я подумывал сказать ей, что дождь радиоактивен, но какая теперь разница? Новость была гнетущая, а мы все равно уезжали. Сев на один из стульев рядом с кроватью, она налила немного какой-то белой жидкости в картонный стаканчик и предложила мне. Я устроился на соседнем стуле рядом с ней и понюхал жидкость: – Что это? – Калпол. Детское лекарство, в основном сахар и легкое обезболивающее. Не знаю, есть ли американский аналог. – А мне зачем? – Просто так. – Она улыбнулась, налила немного лекарства в пластиковую ложку и выпила ее. – Есть розовый для малышей, он намного вкуснее. Но я его допила. Я выпил залпом. Калпол оказался густым и тошнотворно сладким, такого мне еще не доводилось пробовать. Но по сравнению со всем, что приходилось есть в течение последних месяцев, он был восхитителен. – Уговорила, беру свои слова обратно. Он превосходный. – Пью каждое утро, как апельсиновый сок. Иобари не любят, когда их дети принимают его, поэтому мне достается много. – И поэтому ты всегда такая спокойная? – Ага, не, ну, действительно, – она развела руками, – какой вообще смысл быть единственным врачом, если ты не можешь большую часть времени находиться под кайфом? – Ай-яй-яй, разве можно так себя вести? А еще один стаканчик мне полагается? – Вот, пожалуйста. – Она протянула мне бутылку и пластиковую ложку. – Сколько мне позволено до того, как я умру от передоза? Я с восторгом слушал ее смех. Еще совсем недавно между нами были напряжённые отношения. – Трудно придумать более стрёмную смерть, чем от передозировки калпола, но уверена, с тебя и такое станется. – Она сделала глоток воды из бутылки, стоявшей рядом с кроватью. – Прости, что мы сразу не сказали о Натане. Нельзя было так давить на вас. Я же знаю, вы с Натом друзья, и ты заслужил узнать о нем сразу. – Мда, наверное, уже друзья. Хотя, по правде говоря, я как-то не привык иметь так много друзей, которым едва перевалило за двадцать. – Здесь много молодежи. И среди них я чувствую себя молодой. Иногда даже слишком молодой, словно скучаю по разговорам с кем-нибудь взрослым. – Она улыбнулась. – Кстати, я должна извиниться перед тобой. – Не стоит, ты действовала рационально. На твоем месте я поступил бы так же, – проговорил я и выпил еще одну порцию калпола. – Я на твоем – тоже. Мы располагали одинаковой информацией, и я могла допустить, чтобы тебя убили. Наверное, мне стоило чуть больше верить в тебя. Извини. – Да все нормально. Я ведь тоже чуть не поверил, что схожу с ума. – И мне не следовало называть тебя психом. – Она приподняла брови. – В свою защиту могу сказать, сумасшедшие белые мужчины – старо как мир. – Наверное, я и был сумасшедшим. – Считаешь? – Меня разбудил голос девочки, который сказал: «Помоги мне». Некоторое время я действительно думал, что со мной разговаривал призрак. Часть меня все еще в какой-то степени убеждена, что мы уже мертвы и это своего рода чистилище. Таня фыркнула: – Ну, может, и так, только держи свои голоса при себе. – Ты-то должна знать, что твой диагноз, возможно, правильный. – Может, и не должна. Случались и более странные вещи, чем люди, видящие призраков или считающие, что они уже мертвы. – Отпив еще немного воды, она улыбнулась: – Хорошо, что у тебя есть Томас, который сражается на твоей стороне. – Перестань называть ее Томасом, это несправедливо. – Я перестану называть ее Томасом, когда ты перестанешь так смешно реагировать на это. – Протянув руку, она коснулась тыльной стороной ладони Сашиного лба. – Температура поднялась, придется теперь сидеть с ним. Может, получится передать его другому врачу, когда мы переберемся в город. Надеюсь, у них есть другие врачи. А может, и настоящая больница. – Хочешь взять отгул? – День. Я бы взяла один день. Но пока у меня такой возможности нет. Вот и все. – Она указала на мое лицо: – Кстати, как твой зуб? Я смущенно прикрыл рот рукой: – Гм… нормально. – Зубную боль я бы почувствовала даже в помещении, где полно народу. Кроме того, не знаю, замечал ли ты, что, нервничая, скрипишь зубами. Давай взгляну? – Можно зайду позже? Таня строго посмотрела на меня: – Не говори глупостей, Джон. Нельзя запускать проблему и дальше терять людей. Особенно если этого можно избежать. Поверь, никто не скажет тебе спасибо, если потом ты уничтожишь две трети наших антибиотиков.