– Так вот, мне неизвестно, как ее зовут. Сначала думал, это Гарриет Люффман, но недавно выяснилось, что Гарриет уехала со своими родителями в тот день, когда все уезжали. Уже некоторое время я пытаюсь распутать эту историю. Отчасти, чтобы занять себя делом, но еще и потому, что, по-моему, так правильно. Понимаешь? – Роб кивнул. – И мне кажется, в этом деле замешан кто-то из сотрудников. Не знаю кто, но Дилан и София ведут себя странно, и они все больше и больше ведут себя так, будто… виновны. – Думаешь, они имеют отношение к ней? – Трудно сказать наверняка, – ответил я, стараясь не выглядеть параноиком. – Но даже если девочка – не та, за кого я ее принимал, это ничего не меняет: Дилан и София что-то скрывают. Роб посмотрел в одно окно, в другое, но там все было тихо. – Какие у тебя доказательства? – Они сильно заинтересованы, чтобы я ничего не нашел. Мою комнату взломали, и вещи той семьи, которые они оставили, когда уезжали, украли, а дубликаты ключей есть только у Дилана. – И что он сказал на это? – Сказал, что, наверное, я сам оставил комнату незапертой. Роб покачал головой: – Кто же теперь оставляет свою комнату незапертой! – Да я никогда ни в чем не был так уверен: я запер комнату. И когда я обыскал комнату Дилана, клянусь, видел один из этих чемоданов у него, но вещей в нем не было. Клянусь, это тот самый чемодан! Обдумав мои слова, Роб сказал: – Вот ты говоришь, убитая девочка оказалась не Гарриет. Так зачем Дилану красть чемоданы Люффманов, если убитая даже не их дочка? – Да откуда я знаю! Ну, чтоб сбить меня с толку! Одно знаю наверняка: чемоданы украли. Всё, точка. – И ты обыскал комнату Дилана в его отсутствие? – Только, пожалуйста, не надо давить мне на совесть. Мне необходимо было выяснить. Сначала я сомневался, стоит ли говорить ему о трупе, похороненном на опушке леса, но в конце концов рассказал и об этом. Затем молчание затянулось так надолго, что мне стало неловко. В голове промелькнула мысль: «Наверное, он считает меня сумасшедшим». Наконец он медленно произнес: – Не понимаю, зачем Дилану и Софии… зачем кому-то в отеле убивать девочку и оставлять ее в баке на крыше. Какой смысл? – Он потер руки, будто его бил озноб. – Ну, закопали бы в лесу. Зачем оставлять ее в баке? – Зачем вообще ее убивать? – Ну, зачем убивать? Зачем вообще кто-то делает что-то? – Он пожал плечами. – Почему в лесу закопан труп? Мы не знаем. Предположить можно все что угодно. Кто-то, совершивший самоубийство или… – Если бы это был еще один самоубийца, зачем скрывать? Я хотел снова завести машину, но он задал мне еще один вопрос: – Кто еще об этом знает? Или, по крайней мере, о расследовании? – Юка немного знает. Томи знает почти все, что знаю я. Роб помолчал, и на его лице появилось озабоченное выражение. – А кто знает, что она знает? Пристально поглядев на него, я завел мотор. «Дилан не станет, – думал я. – Он не причинит ей вреда». «Да ты понятия не имеешь, что он станет, а что не станет», – уже думал я в следующее мгновение. День семидесятый (6) Пока мы ехали, по радио ничего не передавали. Несколько раз мы пробовали выключить его и снова включить. Иногда появлялся какой-то белый шум, неясное потрескивание, и на всякий случай мы не выключали его. Но ни голосов, ни музыки не было слышно ни разу. Только мертвые радиоволны. Мы позволили белому шуму сопровождать нас весь остаток пути домой, пока «лендровер» не затих на стоянке сбоку от здания. Меня будоражила эгоистичная радость, что Дилан вернулся раньше нас и не нам придется сообщать печальную новость о Натане или пытаться объяснить необъяснимо нормальную жизнь в городе. День клонился к вечеру, еще не стемнело, но свет стал тусклее обычного. Облачный покров низко нависал над верхушками деревьев. Хотел бы я написать, что у меня было предчувствие. Но, слишком погруженный в себя, я не замечал происходящее вокруг. Вспоминал, как расстался с детьми, когда уезжал на конференцию, и как сильно не хотел ехать. Думал о Натане, также исчезнувшем, как и его отец. О теории Аррана, что все мы уже мертвы. Все это наверняка имело какой-то смысл. Если бы не имело смысла, вот это было бы страшнее всего. С ружьями в руках, измученные и молчаливые, мы с Робом обогнули отель, направляясь ко входу. Только тогда я впервые что-то почувствовал. Не успели мы дойти до двери, как оттуда вышли несколько человек: Дилан, Саша, Таня и Петер. Я остановился и инстинктивно придвинулся ближе к Робу, который не придал значения этой неожиданной сцене, пока не заметил у Дилана ружье. Петер и Саша тоже были вооружены. – Гм… привет? – Он поднял руки, забыв, что тоже держит ружье. Я перевел взгляд с Тани на Дилана и сразу понял, что произошло. Она стояла немного позади, но избегала встретиться со мной взглядом. – Джон, отдай мне ключи сейчас же. Петер прицелился из охотничьего ружья мне в голову. Интересно, выстрелит он в меня, что бы я ни сделал? Потом, вероятно, скажет, что произошел несчастный случай. – Почему? – спросил я в ответ. – Гм… кто-нибудь может объяснить, что происходит? – произнес Роб так тихо, что я почти не слышал его. – Не волнуйся, к тебе это не имеет никакого отношения. – Дилан жестом показал, чтобы Роб убирался с дороги. – Мне просто надо забрать у Джона ключи. – Почему? – повторил я свой вопрос. – Ты знаешь почему. – Нет, не знаю, – делая шаг назад, ответил я и положил палец на спусковой крючок ружья. В любой момент я мог почувствовать удар, словно затылком ударился о бетон, и мое тело поразит смерть, а затем все погрузится в черноту. Так говорил Арран. Когда он умер, ничего, кроме черноты, не было. Ни времени, ни ощущения себя, ни чего-либо еще. Никакой загробной жизни. Одна чернота. И я думал, что не хочу умирать. Прошу, я не хочу умирать. – Джон, просто отдай ключи, и ничего не произойдет. – Как будто ты не хотел, чтобы что-то произошло, когда воровал чемоданы из моей комнаты? – Я не воровал чемоданы, и ты это знаешь. Когда они пропали, я был с тобой! – А я знаю, что один из них находится в твоей комнате, а другой все еще не нашелся. Он вздохнул: – Джон, ты запутался. Зашел слишком далеко и уже стоишь на грани безумия. Ты пугаешь людей. – Ничего я не запутался. – Я позволил твоему расследованию продвинуться довольно далеко. – Ух ты, оказывается, ты позволяешь мне? Ты позволяешь мне попытаться выяснить, что произошло с этой девочкой? Слишком высокопарно, Дилан. Убит ребенок, а ты великодушно позволяешь мне переживать. На лице Дилана было написано страдание. – Ты придумал себе теорию заговора. – Тогда о чем вы говорили с Софией? Ты еще не хотел, чтобы я подобрался слишком близко, помнишь? Слишком близко к чему? Почему там, в лесу, закопан чей-то труп? – Резко мотнув головой в сторону задней части отеля, я едва не сбил ружье с прицела. – Я нашел этот труп. Выкопал его своими гребаными руками! Все переглянулись. Таня протолкнулась вперед: – Джон, прошу, ты же хороший человек, просто тебе нездоровится. Мне пришлось рассказать. Роб переминался с ноги на ногу, еще не решив, оставаться передо мной или нет. Слова Тани разозлили меня больше, чем покровительственный тон Дилана.