Я был слишком измучен, чтобы воскликнуть или закричать. Стояла гробовая тишина. Освобожденная от савана верхняя половина трупа оказалась в почти сидячем положении. Это был мужчина. Внутри костюма он сильно разложился. Его лицо уже превратилось в гниющее месиво. Но никаких личинок, как следовало бы ожидать. Труп жутко вонял, но не настолько жутко, как тело, которое мы выловили из воды. В данном случае гниль была сухой. Жестко, но терпимо. Трудно сказать, как он умер, кроме того, что его наверняка убили. Иначе с какой стати он здесь? Если бы этот человек покончил с собой, его наверняка похоронили бы перед фасадом гостиницы, рядом с другими умершими постояльцами. И все знали бы о нем даже в случае самоубийства. Обнаружив главную улику, которая подтверждала вину Софии и, возможно, Дилана, я думал, что буду чувствовать: «Вот оно, свершилось! Вот неопровержимое доказательство!» Но вместо этого мне стало грустно. Пытаясь отдышаться, я просто сидел нос к носу с трупом в яме, которую вырыл для нас обоих. У меня не было слов. Надеялся найти ответы на некоторые вопросы, но вопросов только прибавилось, а Дилана нет. И Натана, и Аррана – людей, кто мог бы помочь найти ответы, их нет. Мы с Томи вообще здесь в безопасности? А вдруг ее действительно пытались отравить? Потянувшись вперед, я без усилий проверил карманы его пиджака. Пусто. Прошло уже довольно много времени. Глубоко вздохнув, я поднялся на ноги и осторожно опустил труп обратно в могилу. При этом от моего взгляда не ускользнуло, что в нескольких местах на его костюме виднелись разрезы. Скорее всего, следы от ударов ножом. Осматривая прорехи в ткани, я заметил, что труп одет в дорогой костюм. От Тома Форда. И тут меня осенило: Балош Браун! Не его ли тогда София прятала между деревьями? А Дилан помогал ей? И я все это видел. Костюм от Тома Форда, скорее всего, Балоша. Но даже если и так, вряд ли он связан с убийством Гарриет. Даже если это Балош, он не мог помочь мне. Снова закрыв его лицо простыней, я поднял лопату и выбросил ее из ямы, затем, собрав остатки сил, выбрался сам. Уже с гораздо меньшим рвением, чем раньше, я принялся неторопливо закапывать вырытую яму. Из меня выбили все силы, все желание. Когда я закончил, уже стемнело. Надев очки, я оглядел себя – весь в грязи. Не имело смысла снова надевать одежду. Разгоряченное работой тело все равно не чувствовало холода. Перекинув рубашку, свитер и куртку через руку, я направился обратно в отель. Ноги болели. Плечи дрожали от чрезмерного напряжения. Пройдя лужайку, я посмотрел на отель. На верхних этажах не было никакого движения, но, опустив взгляд на ресторан, я увидел Софию, смотревшую на меня из окна. Несколько мгновений мы стояли лицом к лицу в десяти ярдах друг от друга, разделенные стеклом. Даже с такого расстояния нельзя было не заметить странное выражение ее лица. Она стояла, сложив руки на груди, волосы с лица были убраны. На секунду мне показалось, что она плачет или, по крайней мере, из последних сил сдерживает слезы. Не говоря ни слова и не заботясь о том, чтобы придать своему лицу хоть какое-то выражение, я повернулся и пошел вокруг отеля, направляясь к главному входу. К счастью, мне больше никто не встретился, иначе мой внешний вид, вероятно, мог вызвать тревогу. Пока я дошел до своего номера, очередной приступ паники почти охватил меня. Я тяжело опустился на пол и привалился к краю кровати, пытаясь успокоиться. Шея и голова пылали. Мой разум затуманился, и я опасался потерять сознание. Но несмотря ни на что, я продолжал дышать, считая вдохи и выдохи. И так сидел на полу, уперев лоб в колени, пока не почувствовал, что сильнейшая тошнота и головокружение прошли. Потом я принял холодный душ, который, по-моему, помог. В глубине души я чувствовал благодарность за отсутствие горячей воды. Меня терзал сильный голод, но выходить в отель и видеть других людей не хотелось. Непонятно, что теперь делать. Надеялся, все прояснится, когда найду доказательства своей правоты, но во мне только окрепло ощущение, что, несмотря на обретенные новые убеждения и чувство цели в этом постцивилизационном мире, некоторые из моих занятий бессмысленны. Балош мертв. Ну и что? Покойник ничего не смог рассказать мне. Я мало пишу о личном. Это первое, к чему приучает наука: письменная работа не должна нести отпечаток вашей личности. Меня не особенно волнует, если никто не вспомнит обо мне, но о моих родителях должно быть написано, хотя бы вкратце, хотя бы на случай, если не вернусь. Моя мама, Марион Келлер, умерла, когда мне было тринадцать. Тогда они с отцом уже три года состояли в разводе, и отец встретил свою новую подругу, Барбару, которая скоро стала его женой, меньше чем через год после развода. Мать всегда была слишком тактична, чтобы сказать об этом вслух, но, похоже, Барбара появилась в жизни отца задолго до того, как отношения между родителями закончились. В знак протеста я ненавидел отца за это и, чтобы не стать таким, как он, долго сохранял собственный брак. Мне потребовалась уйма времени для осознания, что я все-таки превратился в него. Мама умерла от кровоизлияния в мозг, когда я находился в гостях у друга. Она приехала за мной и немного поболтала с его матерью на кухне. Не обращая внимания на их разговор, мы с Лэндисом играли в гостиной в «Сегу», но я слышал, как мама спросила: «У вас есть аспирин?» И сразу понял: что-то случилось. Не знаю, как я догадался. Просто понял, что все плохо. Я вышел из игры, прибежал на кухню и увидел маму. Она сидела, поставив локти на барную стойку, сжимая руками лоб, а мама Лэндиса сказала: – Джон, сбегай в магазин за аспирином. У нас закончился. Ее голос звучал спокойно. – Мам, ты в порядке? – спросил я, уже зная, что это не так. Не глядя на меня, она ответила, уткнувшись лицом в ладони, поддерживавшие ее лоб: – Да, милый, я в порядке, просто беги в магазин. Все будет хорошо. Мне не хотелось оставлять ее, но, схватив в прихожей ее сумку, я помчался через два квартала. Бегун из меня был так себе. Когда я добрался до магазина, легкие горели, и меня чуть не вырвало от страха и напряжения. Человек за прилавком, продавший мне аспирин, посмотрел на меня с беспокойством, поскольку в тот момент я каким-то образом понял, что уже слишком поздно, и, наверное, это отразилось у меня на лице. Но я все равно бежал всю дорогу назад, хотя ноги болели, словно в агонии, и пот застилал глаза. Входная дверь была приоткрыта. И мне пришло в голову, что они не подумали закрыть дверь за мной, потому что она умерла, и я оказался прав. Кажется, Стивен Кинг сказал, что сумма всех человеческих страхов – это просто слегка приоткрытая дверь. День шестьдесят девятый Помоги мне. Вот о чем я думал всю ночь, сидя без сна, прежде чем пришел к выводу, что, разумеется, никакая девочка-призрак не говорила со мной. В этом отеле нет призраков, кроме созданных нами. Я оставил дверь незапертой и не задвинул ни одного засова. Это был своего рода вызов, но он не сработал. Ночью ничего не гремело. Никто меня не звал. Наверное, голос, который послышался мне, был все-таки моим. Возможно, Таня права и мне нужна помощь. А еще лучше – объяснение, почему мы до сих пор здесь. Может, «Почему я?» – тот самый вопрос, в ответе на который я нуждаюсь больше всего на свете. Снаружи было темно, темнее, чем обычно. Выйдя из комнаты, я поднялся этажом выше и постучал в дверь Петера. Похоже, я разбудил его, и он, без рубашки, открыв дверь, окинул меня изумленным взглядом. – Выглядишь ужасно, – заметил он. – Мне нужна твоя помощь. Он скрестил руки на груди: – Ого, новый лидер группы нуждается в моей помощи. – Да, и, кстати, я не хотел быть лидером. – Ну, конечно, просто само вышло. – Петер прислонился к дверному косяку. – А если я откажусь? – Ничего плохого не случится, но… – Это связано с твоим расследованием? Твоим маленьким проектом? – Он чуть заметно ухмыльнулся. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? – То, что раньше делал на работе, – переведя дух, выпалил я. Юка и Хару согласились на получасовой сеанс в своей комнате. Юка записывала, так как интервью проходило полностью на немецком языке и, хотя я предоставил Петеру некоторые вопросы, я ничего не понимал. Вот запись Юки дословно. Петер: Ух ты! Откуда он у тебя? Рёко: Это подарок, чтобы в поезде мы вели себя тихо. П: Покажешь мне, как его собирать? Р: Да! Это просто, смотри. П: Вы оба любите поезда? Акио: Я люблю самолеты. Р: Да! П: Тебе здесь нравится? Р: Нравилось, но сейчас я хочу скорее домой.