Натан, достав из тайника спиртное, пытался, пока никто не видит, сделать коктейль. На стойке полукругом стояли свечи, и со стороны все действо выглядело так, будто он с шейкером для коктейлей исполняет оккультный ритуал. Он был в наушниках, и в тишине до меня доносились треск и биение его музыки, включенной на полную катушку. – Пападос! – сказал он, заметив меня и снимая наушники. – Сделай мне такой же, и я ничего не видел, – усаживаясь в одно из кресел, сказал я. – Ну, если ничего не видел… – Натан обдумал мое предложение, пожал плечами и поставил на стойку еще один стакан с виски. – Ладно, поделюсь с тобой моим секретным рецептом. – Рецептом чего? – Как напиться исключительно быстро. – Хорошо, что я здесь не один, – закидывая ноги на один из низких столиков, заметил я. – Темнота меня пугает. – Приятель, выменяй еще свечей! – Приятель, мне торговать нечем. – Продай свое тело, приятель. – Он что-то подлил из бутылки без этикетки и подмигнул мне: – Что-то ты, наверное, делаешь все-таки правильно, раз ладишь с Томи. – Ну, во-первых, Томи со мной не разговаривает, – фыркнул я в ответ, – а во-вторых, она ясно дала понять, что я даже не первый ее выбор. – Ну вот, убил меня наповал. А я тогда какой выбор в ее списке? Он разлил наши коктейли и уселся напротив меня. Свечи почти празднично освещали цветные бутылки за стойкой. Я сделал глоток, коктейль был превосходным. – Что в нем? – Дешевый виски с текилой, немного табаско и остатки томатного сока, потому что никто не хотел пить это дерьмо. Представив, как Надя смеется надо мной, я усмехнулся: – Слушай… гм… говорят, в отеле есть королевский люкс? Натан странно посмотрел на меня: – В нашем – нет. Эх, приятель, будь здесь королевский люкс, мы бы уже все тянули жребий. – Кто бы сомневался. – Вообще-то, я в отеле всего полгода, так что многого еще не знаю. Но о таком люксе никогда не слышал. Наблюдая за ним поверх бокала, я не почувствовал лжи. – Нат, что тебе запомнилось из того дня? – Я старательно делал вид, будто просто поддерживаю разговор, и вдруг обнаружил, что не в силах отвести взгляд от зеркала над стойкой бара. В нем отражался погруженный в темноту вестибюль за моим креслом. – Понимаешь, я многое забыл. У меня огромные пробелы, словно я отключался. – Угу, понимаю тебя. – Вот ты что помнишь? Он провел стаканом по губам, как делают профессиональные дегустаторы виски: – Не много. Я проспал свою смену. Спустился вниз, а тут такое… ну, в общем, дурдом, сам знаешь. Затем у меня вообще всякая связь с тем, что делал, потерялась. Все стало каким-то размытым. – Я даже временно ослеп. Зрение полностью пропало. – Серьезно? – Он нахмурился. – Уф, даже полегчало. А у меня были галлюцинации. – Что за галлюцинации? Ты про ядерные удары? – Не, про них сразу было понятно, настоящие. Я… – Он допил остатки своего коктейля. – На секунду мне показалось, я видел отца. Его слова сразу остановили мои расспросы, и по спине побежали мурашки. Свечи на барной стойке внезапно перестали походить на рождественские гирлянды. Натан покачал головой: – Вроде как увидел его в толпе у стойки регистрации. Но ведь прошло уже десять лет. Скорей всего, это был чей-то чужой отец. – Наверное. – Что там такое? – Натан сел прямо, вглядываясь в темноту у меня за спиной. И тут послышались шаги. Я развернулся в кресле, крепко сжимая стакан; удивительно, как не раздавил его. – Ты ведь тоже слышишь, да? – шепотом произнес Натан. – Да. – Кто там? – крикнул он. Из вестибюля появился Саша, одетый только в боксерские шорты. Явно находясь в состоянии сна, он шел в направлении огней, не реагируя на голос Натана. Нат с облегчением выдохнул, поднимаясь: – Боже, это ты. Вот чертов местный призрак. Давай-ка развернем тебя. Надеясь успокоить измученные нервы, я допил коктейль и объявил, что и мне пора немного поспать. Может, я параноик, но я не мог отделаться от мысли, что вот уже второй раз Саша шел во сне за мной. Я внимательно следил за его лицом – вялый рот, полузакрытые глаза, прикрытые длинными ресницами, – но в нем не было никакого выражения, никаких признаков сознания. И никаких признаков, что он притворяется. Натан подошел и нежно взял его под руку: – Да ладно тебе, приятель. Ночь уже на исходе. Давай-ка пойдем в твою комнату, и ты не будешь пугать людей до усрачки. И все будет просто шикарно. Он вел себя так, словно не сказал мне ничего важного. Возможно, и не сказал. В тот день мы все были бесполезны и ненадежны от потрясения. Но у меня появилось плохое предчувствие. – Стойте! – вдруг крикнул я им вслед. – Тс… его нельзя пугать, – прошипел Натан. – Подожди, одну минуту. Я подбежал к ним, взял со стойки одну из свечек и заглянул в пустое лицо Саши. Он не глядел на меня. Натан закатил глаза: – Что ты делаешь? Я пару раз щелкнул пальцами перед глазами Саши, а потом еще пару раз подносил свечу так, что она освещала каждую черточку его лица, стараясь отыскать хоть малейшее доказательство, что он притворяется. Но реакции не последовало, и я отступил: – Ничего. Извини, ничего страшного. Натан бросил на меня встревоженный взгляд, который заставил меня усомниться в себе, и увел Сашу через служебный выход, а я задул свечи, чувствуя себя сбитым с толку во второй раз за вечер. Не знаю, может, это депрессия, но у меня нет ощущения, что расследование продвигается. Расспросы людей помогают не так сильно, как ожидалось, поскольку память каждого настолько разрушена, что ни у кого нет целостного представления о том дне. Помимо случайных воспоминаний и снов, которые забываются сразу по пробуждении, я не доверяю даже собственной памяти. День шестьдесят шестой О происшествии мы узнали от Дилана. Естественно, женщина, которой оно касалось, первым делом пришла к нему, а он собрал всех в баре. Вся группа в одном помещении было редким зрелищем и к тому же напоминанием, как мало нас осталось и насколько мы уязвимы. Я чувствовал себя разбитым. Мне так и не удалось заставить себя поспать.