День пятьдесят восьмой (2) Мы вернулись в отель минут через двадцать, когда стало совсем холодно. Задержавшись у входа, я оглянулся на кровавую тропинку, которая убегала вдаль по пустынной дороге, а затем резко сворачивала в лес. Арран упомянул, что в Женеве прихватил немного кокаина и других наркотиков. И я вдруг подумал: почему бы и нет? Теперь же мне не надо подавать пример. Беспокоиться, как бы не подраться в баре или не попасть в автомобильную аварию, или опасаться передозировки. Поэтому мы направились в комнату Аррана, и по дороге он поинтересовался, не буду ли я против, если он пригласит Томи. Я ответил, что не буду, но в глубине души я был против. – Сначала она казалась той еще стервой, пока мы не потусили. На самом деле она хорошая, – говорил он. – Как скажешь. – К тому же она еще и горячая штучка. Я рассмеялся. Когда Арран говорил, в его голосе всегда звучала легкая нотка сарказма. Он забавный, хотя сам того не осознает. Совершенно невозмутим. – Как скажешь, – ответил я. – Да ладно тебе, – фыркнул он. – Ты лжец, приятель. А я не считал тебя лжецом. Кокаин я пробовал только однажды, когда мне было двадцать пять, вместе с Надей. И никогда не делал этого снова, но знаю, что она баловалась кокаином несколько раз. На работе, с коллегами, просто чтобы не уснуть, пока дожидалась партийной пресс-конференции, митинга или релиза по новому рассекреченному докладу, который должны были прочитать к полудню. Арран скрутил для меня еще одну сигарету, и я сидел на краю его кровати, закинув ногу на ногу, и курил, пока он ходил за Томи. Его комната выглядела неряшливо, словно сначала он хотел уехать, а затем передумал. Он даже не пытался придать ей домашний уют. А может, и пытался. Если бы я подольше оставался в его номере один, я бы поддался искушению просмотреть его вещи, поскольку их у Аррана, похоже, не так уж много. Но вскоре он вернулся с Томи, которая была завернута в пару дополнительных одеял. – Сделаете мне такую? – спросила она, заметив мою сигарету. Я указал на Аррана, который сидел на полу, раскачиваясь из стороны в сторону. Мне пришло в голову, что хорошо бы пригласить Таню, но я сомневался, что она одобрит баловство с наркотиками, и мне не хотелось злоупотреблять щедростью Аррана. – Чем это вы двое занимались, что нюхаете так рано? – поинтересовалась Томи. – Чувства изливали? – Арран рассказал историю о призраке из своего детства, – ответил я. Томи села на пол у моих ног, и Арран дал ей прикурить. – Та история не о призраке, – произнес он. – Вы верите в призраков? – спросила она. Арран сказал, что нет. – Возможно. А ты? – ответил я. – Я атеистка, – произнесла она, будто это все объясняло. – А призрак связан с верой в Бога? – поинтересовался я поверх головы Аррана, который стоял на коленях на полу, склонившись над перевернутым зеркалом, принесенным из ванной, и давил крошечные кирпичики белого порошка, высыпанные из пакетика. – Призрак подразумевает двойственность, – сказала Томи. – Нет никаких научных доказательств, что в человеческом теле заключена некая отделяемая нематериальная сущность, называемая душой, поэтому я не верю, что существует загробная жизнь. Я не верю в Бога. По-моему, когда человек умирает, на этом все и заканчивается. Догадываюсь, что ты не согласен. Я не знал, с чего начать. Меня отвлекало постукивание ключей Аррана по стеклу. – Нет, в такое я не верю, – сказал я. Томи со смехом указала на меня: – Религиозное воспитание. Я так и знала. – Да, я вырос в религиозной семье, но любой мог бы догадаться. Я единственный, кто еще цитирует Библию на похоронах. Похоже, мои слова не повлияли на ее самодовольство. – Так ты считаешь, что у человека есть душа? – На мой взгляд, наука объясняет как, но не почему. – Нет никаких «почему»… Почему? – это детский вопрос. – У тебя же диссертация по городскому фольклору! – В бакалавриате я изучала историю и антропологию, а в магистратуре – урбанистику. Мне интересны события прошлого и их влияние на настоящее, а не абстрактные, недоказуемые понятия. И что? Арран откинулся назад, улыбаясь чему-то своему. Я чувствовал, он наслаждается нашим спором. Признаюсь, я тоже, так как первый раз за долгое время почувствовал себя нормальным. Будто я снова в своем кабинете и ко мне приходят студенты. Один не согласен с оценкой за эссе, другой просит продлить срок сдачи. Иногда они хотят поговорить о том, что захватило их воображение на лекции. Мне очень нравились такие беседы. Как студентка, Томи наверняка была занозой в заднице. Но, по-видимому, кое-чему своих преподавателей она все-таки научила. Я слышал, как Арран шумно нюхает кокаин. Затем он передал зеркало Томи, которая, откинув назад волосы, сделала так же. Я попросил чистый доллар, и Томи посмеялась надо мной. Вдохнув две дорожки, я удивился, как это было легко. Томи сказала, что ей надо кое-что взять из своих запасов, и, когда она вышла из номера, Арран растянулся на полу, заложив руки за голову. – Ты краснеешь, – сказал он. Я ответил, что это реакция на кокаин, который заставляет сердце биться чаще. – Если хочешь, можешь перепихнуться с ней. – Да я ей даже не нравлюсь. Он посмотрел на меня так, словно я сказал что-то невероятно детское: – Приятель, это ж конец света! Томи вернулась с бутылкой «Джека Дэниелса», и я подумал: «Ну вот, теперь пути назад нет». Не помню всех разговоров, последовавших дальше, поэтому записываю их так, как удается вспомнить. Арран почти не разговаривал, но много смеялся. По-моему, именно этого он и добивался. Мы с Томи вернулись к разговору о дуализме. Я быстро выпил несколько рюмок подряд. Не могу описать, насколько хороши они были на вкус. Мне не удалось заставить себя посмаковать их. – Зачем тратить время на суеверия и домыслы, когда вокруг так много событий. И они удивительны и буквально взрывают мозг, к примеру, другие галактики, черные дыры и космические путешествия. Вот на что следует тратить энергию мозга, а не на церковь! – С этими словами она стукнула кулаком по ковру. – По-моему, размышления о том, зачем мы здесь, не пустая трата энергии мозга! Есть ли свобода выбора, являемся ли мы чем-то большим, чем просто животными… – Нет, не являемся. – Ты позволишь мне договорить? – Конечно! – самодовольно ответила она. Хотя я, наверное, тоже был доволен собой, поскольку на несколько минут попросту забыл, где нахожусь. – Человеку важно чувствовать, что в жизни есть цель, – заметил я. – А по-твоему, цели нет, если не веришь, что в конце пути получишь стикер и конфету? Будто жизнь теряет смысл, если потом не продолжишь жить где-то еще? Вот это точно бессмысленно! – Как можно настолько совмещать в себе атеизм и такое… такое… ультраправое либертарианство, доктрину свободной воли? – С чего ты взял, что я совмещаю? Не помню, что я сказал в ответ, но, кажется, она обиделась. Хотя все равно признала, что является либертарианкой и всегда голосовала не так, как я. Поэтому, по большому счету, ее обида тоже не имела смысла. Кокаин начал выветриваться. Мы нюхнули еще по две дорожки каждый. Томи сбросила одеяла, и я сел на пол, привалившись к кровати. Комната наполнилась дымом, и он согревал воздух. – Будет намного веселее, если представить, что все рассказывается парнем из сериала «Задержка в развитии», – сказала Томи. Я рассмеялся. Было так непривычно смеяться по-настоящему. Арран с невозмутимым американским акцентом произнес: – Сегодня Арран провел день с двумя историками, нюхая кокаин в восточном крыле. Томи громко засмеялась, показывая зубы. – Дилан старается держать всех подальше от комнат сотрудников. Не хочет, чтобы узнали о его оружейном складе. – Да ну? Томи налила нам обоим еще виски.