– Вот и попалась моя маленькая, вредная светлая, – хрипло прошептал он мне в губы, а я даже не нашлась что ответить. Потому что действительно попалась. И потому что действительно не могла противостоять его притяжению. Мы словно парили над водопадом, и мир вокруг нас не существовал. Это было настолько удивительно и непривычно, что я растерялась. Я была благодарна Кристиану за это волшебное свидание и за то, что он арендовал весь зал, избавив нас от ненужных свидетелей. Это значило, что я могу его поцеловать, не переживая о том, что о нас подумают. Или он меня… Да какая разница? Если его губы такие упоительные на вкус, волнующие, нежные, и у меня кружится голова. Я висела в воздухе. Пружинящая, полностью прозрачная магическая стена создавала впечатление невесомости. Мне было удивительно хорошо. Я ждала прикосновения его губ с того самого момента, когда он поцеловал меня в первый раз. Мы подходили друг другу идеально, и неважно, какого цвета наша магия. – Ну что, теперь не страшно? – спросил он, и я, улыбнувшись, ответила: – Теперь не страшно! Высвободилась из его объятий и откинулась на упругую стену, чтобы так же, как Кристиан, покачаться в уютном коконе, но за спиной оказалась пустота. Это было так неожиданно, что я даже не закричала. Просто упала в черноту. Я никогда не видела хаос, но ни с чем не смогла бы его спутать. Я словно оказалась поглощена чернильной кляксой. Такой же темнотой, но настолько гуще, что хотелось взвыть. Выдернуть меня оттуда смогли только амулеты и магия. Но за пределами хаоса оказалась пустота. Меня выкинуло за защитный купол, и я падала в горную реку. Кто сотворил это? Кто открыл проход хаосу? Ответ был очевиден. Рядом со мной был только один маг. И он мог это сделать. Но так не хотелось верить в то, что он перешагнул черту… Я вскрикнула, понимая, что падаю, протянула руки, но не смогла уцепиться за воздух, Кристиан обернулся, но я так и не разобрала выражения его лица. Магия вырвалась сама, призванная защитить, оплетая меня лианами, которые, может быть, смягчат падение и не дадут умереть. Только вот умом я понимала: здесь слишком высоко, чтобы спастись. Удар был невероятной силы. Он вышиб из легких воздух, и я захлебнулась, оказавшись под водой. Лианы только мешали, я не чувствовала тела. От боли и холода помутилось сознание. Я молотила руками, но не могла выбраться из холодной бушующей пучины. Не соображала, где верх и где низ. Легкие горели из-за попавшей в них воды, и я почти не могла дышать. За жизнь цеплялась лишь остатками силы воли. Но мощная волна ударила меня о камни, и я потеряла сознание. Пришла в себя от накатывающей волнами тошноты и судорог. Меня трясло так, что зубы клацали друг о друга. Я представляла собой один сплошной комок боли, пульсирующей, разрывающей изнутри. Едва смогла повернуть голову, и меня тут же вывернуло. Вода из легких вытекала толчками, через рот и нос. Я кашляла и цеплялась окровавленными грязными пальцами за каменистый берег. Вместе с сознанием и болью пришел холод. Мои ноги еще находились в воде. Сама я была вся мокрая, за спиной по-прежнему бушевала горная река. Я не понимала, как вообще выжила после падения. Это просто чудо, я должна была умереть. Что спасло меня? Удачливость? Многочисленные амулеты или магия, которая сработала в нужный момент и смягчила падение? Думаю, все сразу. Но раз я не умерла, то теперь была готова цепляться за крохи жизни. Нужно было убраться от воды. Иначе одно неловкое движение, слишком сильная набежавшая волна – и я снова окажусь в бушующей воде. А это смерть. Второй раз я точно не выберусь. Руки почти не слушались, ноги тоже. Не могло быть и речи о том, чтобы подняться, поэтому я просто поползла ужом, раздирая платье на животе об острые камни, царапая кожу и обдирая мясо с ладоней. Но эта боль была лишь слабым отголоском боли в спине и ногах. Я понимала: если меня не найдут в ближайшее время, я не выживу. А если найдут… не знаю, сможет ли какая-нибудь магия меня восстановить. Очень сильно сомневаюсь. Мысли отвлекали, и я чуть меньше чувствовала боль, поэтому продолжила думать. Что случилось наверху? Я чувствовала дыхание хаоса. Неужели Кристиан решил меня убить? Зачем ему это? А если он просто ненормальный? Повернутый черный маг, который начал игру с хаосом? Ведь кто-то открывал порталы на нелегальных боях. Вдруг это был он? А если он и сам не ведает, что творит? В его голове все смешалось? Это больше походило на правду. Мне не хотелось верить, что Кристиан способен сделать такое со мной осмысленно, тщательно спланировав. Но, кроме нас, в зале никого не было. Ни единой живой души. Кто еще мог это организовать, да так, что я упала, а он – нет? Как ни отвратительно это признавать, но чуть не убил меня именно Кристиан. Вопрос – зачем? И насколько он осознавал, что творит? Силы заканчивались слишком быстро, а ползти по каменистому берегу оказалось невероятно тяжело. Неровные выпирающие камни, через которые приходилось переваливаться, раздирали кожу. Мелкий гравий впивался в тело, и все мое существо буквально корчилось от боли. Я не понимала, откуда берутся внутренние ресурсы. Я ведь была избалованной домашней девочкой и не подозревала, что во мне есть такая сила воли. Но на одной воле нельзя продержаться долго. Перерывы между каждым движением становились все дольше, глаза закрывались, и я проваливалась в странное состояние между сном и бредом. Выпадала из реальности, потом снова приходила в себя и возобновляла движение, чтобы преодолеть расстояние в метр, не больше. Я не знала, сколько прошло времени. Знают родные, что я пропала, или нет? Когда меня начнут искать? Смогу ли я дожить до этого момента? Ведь о том, что я ушла с Кристианом, не знает даже Лесси. Вот почему я ей не сказала? Боялась, что буду выглядеть влюбленной глупой дурочкой? Только сейчас на меня снизошло озарение, что быть влюбленной дурой лучше, чем мертвой. А я, похоже, скоро стану влюбленной и мертвой. Жаль. Силы сошли на нет, а вместе с ними и надежда на спасение. Я уткнулась лицом в камни, почти не чувствуя, какие они жесткие. Лишь где-то на периферии сознания издалека я услышала тихий голос, который заставил меня вынырнуть из беспамятства. – Ка-а-ат! – Катриона! – чуть громче и настойчивее. Я хотела отозваться, но не смогла даже открыть рот. Лишь немного приподняла голову и заметила бегущих ко мне людей. Все же меня нашли. Это была последняя связная мысль, которая посетила мою голову. Потом я отключилась и попала в черное ничто, которое не хотело меня отпускать очень долго. Снова белые стены, бред и боль во всем теле. За всю жизнь я не находилась такое количество времени в лекарских корпусах, сколько с момента поступления в ВШХ, а ведь я даже не успела сдать первую сессию. И теперь сомневалась, что сдам. Выжить бы. Но и по этому поводу у меня имелись сомнения. Не шевелились ни руки, ни ноги. Я будто вышла из своего тела и смотрела на происходящее со стороны. А значит, травмы оказались очень серьезными. Настолько, что моя магическая сила с осколком души решила покружить где-нибудь неподалеку на тот случай, если тело не справится с повреждениями. Очень плохо. Настолько, что если бы я могла, то покрылась бы холодным потом. Я не хотела умирать. В таком положении был один лишь плюс. Я могла наблюдать за развитием ситуации, находясь как бы вне ее. Я видела рыдающую маму и сжавшуюся в углу Лесси, которая бросала несчастные взгляды то на меня, то на Констера, который выглядел сосредоточенным, злым и, естественно, совершенно равнодушным к страдающей по нему девушке. Как на него похоже. Трагедия, произошедшая со мной, сказалась на их отношениях. Мне стало жаль Лесси. Она была здесь чужой. Конст никогда не обратит на нее внимания, если рядом мама и Мерриос, который сейчас чем-то напоминал мою подругу – сидел на диванчике у стены и печально смотрел в окно. Он не любил лечебницы и необходимость изображать скорбь. Мы ладили, он любил меня, но, подозреваю, не понимал, зачем он здесь и чем его тоскливое сидение на диване может мне помочь. Наверное, я поддерживала его позицию. Слишком много людей возле моей кровати, чтобы чувствовать себя комфортно. Но отчасти это было приятно. У моего смертного одра собралась вся семья. Не хватало только бабушки – подозреваю, ее решили не тревожить – и тетушек. Но это и к лучшему. Они способны посеять панику во всей больнице. – Эти Нордвинги поплатятся за то, что сотворили! – сказала мама. – Верь, моя девочка. Мы обязательно отомстим темным! Мы заставим их жалеть и страдать. Это она обращалась ко мне. Да я-то верю. Хорошо, если вы с папой всю ВШХ не спалите к демонам. Только вот мне от этого лучше не станет. Меня слабо утешало посмертное отмщение. – Не переживай, мама, мальчишка больше не сунется сюда, – тихо заметил старший брат. В его голосе прозвучала угроза. – Конечно, он не так сильно пострадал, как Кат, но думаю, достаточно, чтобы проваляться на больничной койке. Если же и это у него не отобьет желания прорваться сюда, придется сделать ему внушение еще раз. А вот это уже интересно. Конст, значит, все же схлестнулся с Кристианом. Неужели темный имел глупость сунуться в лечебницу? И зачем он это сделал? Есть ли шанс, что не он подстроил мое падение? А если не он, то кто? – Наши юристы уже оформляют запрет, – поддержал моего брата папа. – Ни один Нордвинг не посмеет сюда сунуться! – Как у него только смелости хватило? – удивленно просил Мерриос. – Сначала он обманом заманил Кат, потом скинул ее с этого утеса, а потом пришел, словно ничего не случилось, справиться о ее здоровье! Только у Нордвингов может быть столько наглости! – Это темные, Мерри, – отозвалась мама и тут же кинула тяжелый взгляд на Лесси. Моя подруга сжалась и постаралась стать незаметной. Мне совсем не понравилось, что происходит в комнате. Жаль только, я не могла на это повлиять. Мама, конечно, не имела в виду Лесси и никуда ее не выгонит. Она просто не рассматривала мою подругу не только как угрозу, но и как человека. Так, компаньонка дочери. Если я выживу, они сделают вид, будто хорошо к ней относятся (ведь ее присутствие радует меня), а если умру, Лесси выкинут в тот же миг. И что печально, не только мама, но и Конст, который сейчас оказался озабочен проблемами семьи, а не собственными любовными увлечениями. Брат при необходимости умел очень талантливо перевоплощаться в наследника Лаушаров, для которого все девушки отступают на второй план. Это я и пыталась донести до Лесси, потому что была уверена: когда все закончится, он найдет новый объект для обожания и не вернется к прошлому. Просто потому, что это проще, а Констер никогда не двигался по сложному пути. – А что будет, если она не выживет? – поинтересовался наш самый добрый средненький. – Она выживет, – отрезала мама и взглянула так, что желание спорить у всех мигом отпало. Она умела быть очень убедительной, если возникала подобная необходимость. – А если все же нет… – свистящим шепотом произнес Конст, – то семья Нордвингов перестанет существовать. Я обещаю. Как странно было слышать подобное от Конста! Жаль, что я сейчас не могу вредно хихикнуть и сказать: «Ну да, ну да!» Неужели он не видел, что история повторилась? Причем очень и очень точно. Нордвинги потеряли Селест из-за ее связи с Констером, ну а меня убил Кристиан… скорее всего, Кристиан. Наверное, убил. Зря не пустили его ко мне. Возможно, увидев меня такой, он бы рассказал правду и объяснил, зачем он это сделал, а я бы с удовольствием послушала. Мне действительно было интересно. Но моя семья решила иначе. Больше ни о чем интересном они не говорили, а чуть позже пришла целая бригада целителей. И светлых, и темных. Они выгнали всех из палаты и на меня накинули магический плотный полог, внутрь которого затянуло и осколок души с магией. Меня насильно втолкнули в умирающее тело, и чужая магия не позволила вырваться обратно. Я потрепыхалась какое-то время в ставшей тесной телесной оболочке, а потом смирилась, проваливаясь в темноту. Видимо, тело начало потихоньку восстанавливаться, и я снова стала одним целым. Так было скучно, но отчасти более спокойно. Раз вырваться не получается, значит, пока я буду жить. Возможно, лишь благодаря магическим сетям. Но пройдет время, их уберут, и тогда я смогу снова очнуться. Ну а пока – привет, беспамятство. Глава 13 Выздоровление шло медленно. Сначала я плавала на волнах беспамятства и приходила в себя лишь на короткое время, чтобы приоткрыть глаза и сквозь мутную пелену увидеть заплаканное мамино лицо или мрачное – Констера. Потом отрезки бодрствования стали длиннее. Я уже могла смотреть по сторонам, а скоро и говорить. Первой и почти единственной моей собеседницей стала Лесси, которая день за днем приходила ко мне в палату и долго сидела у кровати. Иногда она что-то мне рассказывала, а иногда просто читала конспекты, сказав, что ей все равно нужно учить, а мне полезно будет послушать. Я не возражала. Хоть какое-то общение. Единственная тема, которую подруга не затрагивала, – это Констер. Она не говорила о моем брате, из чего я сделала вывод: их отношениям пришел конец. Зато Лесси искренне волновалась и заботилась обо мне. Часто вслух строила предположения о том, что случилось. Из ее уст я узнала, что Кристиан сам только недавно вышел из больницы, куда его отправил Констер с множественными переломами. Парень буквально накануне появился в ВШХ, его сопровождала охрана. Он прихрамывал и старался держаться от всех в стороне. Его обвиняли в покушении на убийство и связи с хаосом, Кристиан все отрицал. – Он пытался подойти ко мне, – призналась Лесси. – Но тут сразу же неизвестно откуда взялись люди твоей семьи и буквально оттолкнули его от меня. Или меня от него. Я даже не знала, что за мной следят. – Тебя охраняют, – едва слышно сказала я. Язык еще не очень хорошо мне подчинялся. Говорила я редко, мало и невнятно. Предпочитала слушать. – Да какая разница! – отмахнулась подруга. – Будто я стала бы его слушать! – возмутилась она. – Ну и что, что он темный и у меня с ним одинаковая магия?! Это не имеет значения. Не тогда, когда он чуть не убил тебя. А я промолчала, потому что было очень сложно толкнуть длинную и пространную мысль о том, что я не до конца уверена в виновности Кристиана. Если бы он убил меня, то, думаю, и следствия бы не было. Все улики против него. Зачем ему делать все так… напоказ, что ли? Куча народа видела, как мы вместе уезжали с территории ВШХ, да и в ресторане он не таился. Сам снял зал, позволил нас проводить. Так не делают, когда планируют убийство. Впрочем, я никогда не планировала убийство и могла лишь предполагать. На этот счет свое мнение было у Констера. Он считал, что Кристиан после смерти сестры поехал крышей и связался с хаосом, хотя этого пока никто не доказал. Но это многое бы объяснило. Хаос меняет сознание мага, заставляет поступать странно. Брат думал, что именно хаос заставил Кристиана действовать напоказ, якобы чтобы продемонстрировать нашей семье принцип «око за око». Моя смерть в ответ на смерть Селест. Логично, ничего не скажешь. Только вот Кристиан не походил на сумасшедшего. Впрочем, много ли я знаю о тех, чьими душами завладел хаос? О таких магах просто ходили страшилки, воочию слуг хаоса не видел никто из моих знакомых. Пока лежала без возможности двигаться, у меня оказалась уйма времени для того, чтобы подумать. Но ни к каким выводам я так и не пришла. Мое существование было уныло, однообразно и сопровождалось болью. Я часами бесцельно глазела в потолок и заново училась ходить, очень часто – с помощью Лесси. Родня в последнее время наносила дежурные визиты, и все. Не то чтобы моя судьба была им безразлична, нет. Просто у всех были свои обязанности, которые родственники бросили на какое-то время из-за меня. А еще их сейчас объединяла одна общая, очень важная цель: они вели войну с семьей Нордвингов. Скупали их акции, обваливали активы. Не удивлюсь, если нанимали специально обученных людей гадить врагам на коврик, так как гадить самолично не стал бы ни один уважающий себя светлый, а уж урожденный Лаушар – тем более. До меня доносились лишь отголоски войны двух самых уважаемых семейств. Например, Лесси вчера принесла сплетню о том, что сам император заинтересовался тем, что творится между двумя домами. А это не сулило ничего хорошего ни тем ни другим. Я не понимала, зачем все это. Я жива, и меня бы больше поддержало присутствие родных рядом, а они боролись непонятно где с ветряными мельницами. Но кто же меня спрашивал? – Лесс, – поинтересовалась я, едва окрепла настолько, чтобы вести светские беседы. – Скажи, что у тебя с Констером? – Все как ты сказала. – Подруга пожала плечами. – Я очень быстро перестала для него существовать. Но, может быть, все еще наладится. Он очень сейчас занят, да и твоя мама постоянно рядом. А я не та девушка, которую уместно представить родителям. Не наладится. И не в маме дело. Я это знала, но не стала расстраивать Лесси еще сильнее. – Прости, – вздохнула я. – Тебе не за что просить прощения. Ты меня предупреждала. Только когда мы оказались здесь, рядом с твоей кроватью, я поняла, что он никогда не покажет родным, что знаком со мной не только как с твоей подругой. Небрежное «Привет» – это все, чего я оказалась достойна. – Мне действительно жаль, Лесс, – сказала я. – Увы, но Констер такой. – Ладно, забудем. Главное, что с тобой все будет хорошо. Еще пара дней – и тебя обещают выпустить погулять. Я правда даже не смогла как следует погоревать о разбитом сердце. Слишком переживала за тебя. Этим вечером Констер заглянул лишь на пять минут, чтобы уточнить, как у меня дела. Лесси убежала готовиться к какому-то очень важному докладу, а мама и папа были заняты войной и забыли про свою изнывающую от безделья дочь. Я впервые смогла нормально принять душ и рассмотреть себя в зеркало. Я похудела просто неимоверно, остались только кожа да кости. Но синяки сошли, а переломы срослись. Лицо бледнее, чем нужно, под глазами тени, но зато я снова могла ходить, дышать, разговаривать. Скоро мой плен закончится. Меня отпустят на волю. Я ждала этого дня с таким нетерпением, что была близка к тому, чтобы попросить Лесси принести нож и делать зарубки на спинке кровати, отсчитывая дни. Я чувствовала себя вполне сносно и поэтому изнывала от скуки. Единственным напоминанием о произошедшем была усталость и слабость, которая не давала вести активный образ жизни и заставляла спать по три раза на дню. Я забралась в кровать, натянула одеяло и вознамерилась дочитать наконец книжку, которую мусолила уже пару недель. Сначала было так тяжело сосредоточиться, что я с трудом одолевала пару страниц в день. А сейчас мне осталось совсем чуть-чуть. Но едва я открыла обложку, за окном раздалось шкрябанье. Я испуганно подскочила и тут же снова плюхнулась на кровать. До сих пор была слишком слаба. Ходить и скакать по палате – это все же очень разные виды деятельности. Ходить я могла, а вот скакать получилось не очень. Я хотела заорать, но страх парализовал меня. Пока я пыталась отдышаться, скрипнула ставня, и в палате показалась взъерошенная голова Кристиана. – Пожалуйста, только не кричи, – попросил парень, и я, сглотнув, осторожно кивнула. Он меня чуть не убил, а я снова ему верила. – Вот и хорошо, – заметил Кристиан и перемахнул через подоконник. Тоже, надо сказать, не слишком бодро. Видимо, не одна я долго восстанавливалась. Не скрою, после всего случившегося я его боялась. Но в то же время была рада видеть и готова выслушать. Меня болезненно к нему тянуло. И сейчас в голубых ангельских глазах я видела жадную тоску и понимала: это жадная тоска по мне. Он скучал. И я бы скучала, если бы не боялась встретить и не провалялась в беспамятстве неизвестно сколько. – Кат… это не я, – первое, что произнес Кристиан, делая шаг мне навстречу. Я непроизвольно вжалась в спинку.