Я уже дала обещание, поэтому сразу после первой пары отправилась его выполнять. Нервничала зря. Ректор был, казалось, не удивлен. Но все же сказал, что поставит в известность моих родителей. – Лучше Констера. Брат находится в городе и присматривает за мной. А мама и папа в благотворительной поездке, – нагло соврала я и оставшийся день провела совершенно спокойно. На меня даже почти не косились. Я лишь пару раз поссорилась со слишком задиристыми темными девчонками, но на такие мелочи я внимания не обращала. А вот после пар меня поджидал крайне взбешенный сюрприз. – Кат, ты в своем уме?! – орал Констер, встретив меня на аллее. – Хочешь восстановить придурка, который сломал тебе ребра?! Ты вообще башкой думаешь? – В отличие от тебя, ею и думаю! – огрызнулась я, не желая даже себе признаваться в том, что до сих пор сомневаюсь в правильности принятого решения. – Он сможет окончить дистанционно и мне мешать не будет. – Ты представляешь, что будет, когда об этом узнает мать? – А ты сделай так, чтобы она не узнала, – посоветовала я. – Сходи еще раз поговори с ректором. Скажи, что семья решила проявить снисхождение. И не портить жизнь не столько парню, сколько его родителям. – И зачем мне это нужно, Кат? Это же очень глупо! Я должен прикрыть тебя, хотя ты пытаешься себе навредить? – Затем, чтобы у меня тоже не возникло желания жаловаться матери на твои похождения. Я тоже считаю их совершенно неполезными. Причем не для тебя одного. – Знаешь, Кат, я уже взрослый мальчик, – ощетинился брат. Создавалось впечатление, что сейчас он взорвется. Но я была не в том настроении, чтобы щадить уязвленное мужское эго, которого у Констера всегда было в избытке. – А ведешь себя как малолетка в пубертатном периоде, поэтому и относятся к тебе все так же. И мама тоже. Узнает о том, что ты путаешься с Лесси, и тебе не дадут спокойно жить. – И тебе подружку не жалко? – саркастически поинтересовался он, заметно злясь. Конст не любил, когда на него давили. Особенно если это делала младшая сестричка, которая в теории должна была бы восхищаться им и слушаться. – Меня-то мама простит, а ей придется несладко. – Ей все равно придется страдать из-за тебя. Так какая разница – месяцем раньше или позже? – Ты выросла невыносимой, Кат, – сдался брат. – Лучше бы сюда прислали Мерриоса, с ним проблем меньше. И договориться проще. – Ты поможешь? – педантично уточнила я. Так, на всякий случай. – Да, помогу. Хотя и не поддерживаю твое решение. Только скажи, зачем ты это затеяла? Пришлось идти с Констером и рассказывать о том, почему я изменила позицию в отношении Эйба. Надо ли говорить, что брата аргументы совершенно не убедили? Он остался недоволен создавшейся ситуацией, но упираться не стал. Все же собственные проблемы волновали его куда сильнее, чем те, которые возникали у меня или еще у кого бы то ни было. После разговора с Констером я чувствовала себя измотанной. С утра я помирилась с Лесси, а сейчас угрожала брату рассказать родителям о его романе, ничуть не сомневаясь, что причиню боль подруге, если он не сделает, как я хочу. А еще я соврала ректору, вступила в сделку с совестью и почти влюбилась в темного. Короче, день выдался отвратительным, и хотелось продолжить его в спокойной и безлюдной атмосфере, поэтому я решила не возвращаться в свою комнату, а пойти гулять. У меня так и не выдалось свободного времени для того, чтобы пройтись по студенческому кампусу, а ведь, говорят, тут есть парк и даже пруд с утками. Утки, природа, ласковый ветерок и уединенная лавочка, – пожалуй, это то, что мне необходимо. В воздухе пахло осенью. Солнце прогревало желтеющую листву, рождая характерный запах. Совсем скоро придется доставать плащи, ну а пока нужно наслаждаться возможностью носить платья и легкие туфли, ловить солнечные лучи и не думать о промозглости. Не люблю дожди. А скоро начнется сезон, когда выйти из дома без зонтика будет нельзя. Я медленно брела по тенистой аллее и старалась прогнать мысли. Наслаждалась погодой и природой и не замечала ничего вокруг. – Привет! От знакомого голоса я вздрогнула и развернулась. Губы тронула нерешительная улыбка. – Привет! За спиной стоял Кристиан. В светлой рубашке, с растрепанными ветром волосами и сияющими глазами. У меня сердце скакнуло в груди, и к щекам хлынул жар. Кристиан был так красив и так недоступен для меня, что захотелось застонать от отчаяния. Ну почему он темный? И почему он Нордвинг? Мало, что ли, других фамилий? – Я сняла обвинения с Эйба, – призналась я, не понимая, с чего начать разговор. А стоять и молчать было совсем уж неловко. – Хорошо. Завтра же с ним поговорю. Он должен знать, на каких условиях может продолжить обучение. – Смотри, Кристиан, если ты меня в этом обманешь… – тихо сказала я, но на кончиках пальцев заискрила магия. – Знаю, ты непременно отомстишь. – Именно. – Ты поверишь, если я скажу, что не хочу вражды между нами? Да и между нашими семьями тоже, – тихо произнес он и убрал с моего лица непослушную прядку волос. Жест был таким трогательным и нежным, что перехватило дыхание. Я не должна испытывать подобные чувства рядом с Нордвингом – это не приведет ни к чему хорошему. – А как же Селест? – уточнила я, стараясь окончательно не потерять голову от нереально голубых глаз и ласкающего голоса. – Я жаждал отомстить, я злился, но… – Кристиан сглотнул. – Что бы ни сделал твой брат… последний шаг совершила она сама. Селест хотела уйти из жизни. Из-за того, что ее бросил светлый, она добровольно оставила всех нас. Я по ней скучаю, но больше не могу отравлять свою жизнь ненавистью. Особенно если это ненависть к тебе. Мне не нравится тебя ненавидеть. Это противоестественно и сводит меня с ума. – Конст говорит, что это не он ее бросил. – А кто? – Она его. – Да ладно! Селест была влюблена как кошка. Твой брат снова врет. К тому же, когда все произошло… – Кристиан нахмурился. На лбу пролегла складка. От прежней легкости не осталось и следа. Мы хотели делать вид, что между нами нет пропасти, но от этого она не могла бесследно исчезнуть. – Когда погибла твоя сестра? – тихо уточнила я, не в силах остановить разговор, который повернул совсем в другую степь. – Нет, когда они расстались, – поправил Кристиан. – Констер не скрывал, что бросил ее. Я спрашивал его сам. – Потому что привык быть этаким мачо, – отмахнулась я, снова начиная злиться на брата. – А таких не бросают девушки… Кристиан хотел возразить, но потом замотал головой. – Не хочу. – Что не хочешь? – не поняла я. – Не хочу говорить про них, – пояснил он. – Я не за этим бежал за тобой через весь двор. – А зачем ты за мной бежал? – Потому что мне нравится стоять с тобой и разговаривать. Потому что я хочу пригласить тебя… – Я светлая, – напомнила я. – Наши семьи не любят друг друга. И это очень мягко сказано. – Это просто ужин и просто вечер. Или ты всегда делаешь только то, чего от тебя ожидают? – с вызовом спросил он. – Не всегда, но… – Не доверяешь мне? Я подумала и осторожно кивнула. – Не доверяю. Странно было бы доверять после всего, что между нами было. – Я тоже не доверяю. К тому же при нашей первой встрече… – Он опустил глаза. – Это было умно и больно. – Я понятия не имела, кто ты, – внезапно призналась я, раскрывая все карты и понимая, что обнажаю душу. Снимаю панцирь и становлюсь совершенно беззащитной перед ним. – Но… – Тогда я подслушала твой разговор с Брэдом и поняла, что вы говорите обо мне. И подумала, что это ты знал, кого целуешь. Мне тоже было больно. – Решила ударить первой? – поинтересовался он, а я не стала отрицать. – Да. Меня так учили. – У нас были схожие учителя. Так, значит, твой ответ «нет»? – Значит, мой ответ «подумаю» и «куда»? – лукаво улыбнулась я, начиная испытывать удовольствие от нашей игры. – То есть твой ответ зависит от того, куда я тебя приглашу? – удивился Кристиан. – Да. – Я не привык раскрывать карты. – Хорошо. – Я улыбнулась, понимая, что сдалась. – Тогда, по крайней мере, удиви меня, чтобы я не пожалела. Все же не каждый день я соглашаюсь на свидание с темным. – Это я умею, – усмехнулся Кристиан и развернулся, бросая через плечо: – В семь вечера у ворот. Боги! Осталось меньше двух часов! Похоже, прогулку придется отменить. Нужно мчаться собираться. Когда я успела превратиться во влюбленную идиотку? Недавно же ненавидела его всем сердцем! Домой я летела на крыльях совершенно иррационального счастья. Пожалуй, сейчас я начала лучше понимать Лесси. Я сама, на своей шкуре, прочувствовала состояние, в котором ты настолько безраздельно счастлива, что, даже понимая, что творишь совершеннейшую глупость, продолжаешь делать ее с энтузиазмом тырящего колбасу щенка. Ни доводы разума, ни убеждения себя в том, что я непременно буду жалеть, мне не помогали.