Надя с Милой вздрогнули и обернулись. Перед ними стоял все тот же итальянец. Мила растерялась, а Надя быстро ретировалась со словами: — Что, вышли перекурить, пока ваша дама заяву строчит? Пусть особо не старается, у нас таких денег нету, вернее, у нас вообще денег нет. Ладно, Милка, ты тут потолкуй с иностранным товарищем, расскажи ему, где у нас тут Красная площадь, гостиница «Космос» и Выставка достижений народного хозяйства, а я пойду машину поймаю, домой ехать. Долго, наверное, ловить буду, какой дурак повезет за сто рублей, оставшихся у меня в сумке? — посмотрела она на Марко и удалилась. — Она всегда такая? — спросил он. — Всегда, — улыбнулась Камилла, ощущая запах его туалетной воды. — Зачем вышли за нами? Передумали? Будете заявлять? — Боитесь? — изучал ее своими пронизывающими глазами Марко. — Мне неудобно перед вами, мы виноваты, простите, если сможете. Это было глупо… — Я не думаю, что вы должны извиняться. И вы, и я знаем, что стукнули меня транспарантом не вы, а ваша подруга. Я не был пьян и был в своем уме, — сказал Марко, — зачем вы настаивали на том, что это сделали вы? — Вам это интересно? — Мила была просто не в состоянии смотреть Марко в лицо и поэтому перевела взгляд куда-то в область груди, на засохшее пятнышко крови на белоснежной водолазке, выгодно оттеняющей его слегка смуглую кожу. — Если честно, то очень. — Вы действительно гражданин Италии? — зачем-то спросила она. — Да. — А в Москве вы давно? — Лет пять наездами. — Вы прекрасно говорите по-русски, — она вздохнула. — Спасибо. Я влюблен в ваш язык и вашу литературу. — Есть во что. — Внезапно Камилла испытала гордость за русских великих поэтов и писателей, за их произведения, которые из-под палки заставляли читать по школьной программе. — Следователь ясно сказал, что тому, кто вас ударил, грозит от двух до пяти лет. — Я слышал. И вы готовы были сидеть такой срок за подругу? — удивился он. — Не считайте это загадкой русской души… Я готова была сидеть не за Надю, а за ее трехлетнюю дочь Настю… Отец у нее алкоголик, а мама будет в тюрьме… Кому нужна будет малышка? А я одинока, детей у меня нет, следовательно, важнее, чтобы Надежда осталась на свободе, — ответила Мила и вдруг почувствовала дикий прилив тошноты. Наверное, она еще больше разнервничалась при разговоре с Марко… Камилла перегнулась через ограду, и ее вырвало, подавить этот позыв она никак не могла. Марко растерялся, по всей видимости, женщину при разговоре с ним рвало первый раз, и итальянец лихорадочно соображал, чем он вызвал у девушки такой эффект. — Вам плохо? — участливо спросил Марк. — Нет… ничего… извините… Уже хорошо. — Мила выпрямилась и вытерлась чистым носовым платком, который он ей протянул. — Точно ничего? — уточнил Марк. — Ерунда… перепила… — бодрясь, ответила Мила. — Знаете, недавно мне одна женщина сказала, что если я встречу мужчину своей мечты, то почувствую боль в животе и сладкую негу… Надеюсь, что это не то, — коряво сказала она, пытаясь обратить все в шутку и думая, что еще хорошо, что не описалась в его присутствии. — Кстати, о приметах… — подхватил ее мысль Марко, — сегодня я попросил, чтобы Господь дал мне какой-нибудь знак, ну что-нибудь такое, чего еще со мной не было, чтобы я принял важное для себя решение. Я встречался с этой женщиной Викторией в ресторане, думая, жениться на ней или нет… И тут вы со своими яйцами и транспарантами… Вы подали мне знак. — Я ничего не подавала, — испугалась Мила, — я просто в каком-то общем ажиотаже забрасывала вас яйцами! Простите… Могу почистить костюм. — И все-таки это знак! Почему это нелепое происшествие произошло именно тогда, когда я о нем подумал? — И что значит этот знак? — поинтересовалась Мила, которая почувствовала себя значительно лучше после того, как ее вырвало. — Значит, Вика тот человек, что мне нужен, на ней и остановлюсь. Я женюсь на ней, спасибо вам! — За что? — Вы осчастливили мою маму. «Да этот парень не в себе, правы люди, говоря о том, что свободные мужчины за тридцать содержат в себе какой-нибудь дефект». — Послушайте, это, конечно, не мое дело, но, если бы я знала, что забрасывание яйцами вы воспримете как знак жениться на этой мегере, я бы забросала вас тухлыми яйцами, — сказала она. — Вика заберет свое заявление, — улыбнулся Марко, — можете не беспокоиться, я позабочусь об этом. Я не женюсь на ней, пока она не смирится с потерей своего дорогого костюма, а еще лучше куплю ей таких костюмов штук десять… — Что вы, я не стою таких жертв, — ответила Камилла. Тут к ним приблизилась решительным шагом Надежда. — Он не обижает тебя, Мила? — Что ты! Он наш друг! — заверила ее Камилла. — Идем, я поймала машину, — потянула ее за руку Надежда. — До свиданья, — попрощался Марко и, развернувшись, пошел обратно в отделение. — Счастья в личной жизни! — крикнула ему вслед Мила. — Что это ты ему желаешь счастья? О чем вы говорили? — встрепенулась Надя. — Ни о чем серьезном… у него скоро свадьба, — вяло ответила Камилла, залезая в старенькую «Вольво», — угадай с первого раза, на ком он женится? — Неужели на этой змее с крашеными волосами?! Вот черт! Почему таким стервам всегда везет? — Потому что она молода, красива и бывает там, где такие мужчины и обитают. Их дороги пересекаются, понимаешь? Я теперь понимаю, о чем нам говорила твоя подруга Пелагея. — Что это ты какая-то грустная? Он понравился тебе? — Мой ответ ничего не решает… — Вот черт! Значит, понравился! Ну, у тебя губа не дура! Не думай, ты тоже могла бы ему понравиться, если бы вы встречались каждый день… Плохо, что ты не можешь мозолить ему глаза постоянно, а то итальяшка точно был бы наш! Я видела, какими глазами он напоследок посмотрел на тебя! — Еще бы! Сначала я закидала его яйцами, потом меня вырвало при разговоре с ним. Такое забудешь… — протянула Мила, с тоской смотря в окно. — Что ты сделала? — не поняла Надежда. — Меня вырвало, и Марк дал мне свой платочек, вот видишь! — помахала она носовым платком перед лицом Надежды. — Он останется на память. — Ну ты даешь! — с уважением протянула Надежда. — Встретила мужчину своей мечты, и тебя рвет! Класс! Хуже не придумаешь! — Вот именно, — буркнула Камилла. Водитель «Вольво» покосился на них. — Вы там это… если надумаете чего, скажите, я остановлю. Не надо пачкать мне салон. — Не беспокойтесь, мне уже лучше, — ответила Мила и толкнула подругу локтем, чтобы она перестала говорить обо всем подряд при посторонних людях. Глава 5 После этого неприятного эпизода, впрочем, для самой Камиллы самого запоминающего эпизода, жизнь ее вернулась в обычное русло; правда, Мила стала какая-то отрешенная, постоянно думала о чем-то своем. Перед глазами стояли сногсшибательные глаза и открытая улыбка итальянца. Она смотрела на других людей и не видела их. «Что это со мной? Чем это он так задел меня? Словно заворожил. Мы ведь даже не общались, а я серьезная женщина и не могу страдать только по красивым глазам», — кляла себя Мила, но все валилось из рук. Проведя на работе восемь часов, хотя рабочий день у нее, как у врача-ветеринара, был всего шесть часов, Мила, уставшая, пришла в кабинет, который она делила со своим шефом Игорем Ениным, чтобы выпить очередную чашку растворимого кофе. Шеф сидел за своим столом за изучением каких-то бумаг. Кабинет был очень маленьким, столы стояли впритык друг к другу. Чтобы пройти к окну, надо было передвигаться боком. Окно в кабинете было распахнуто настежь, но это не давало желаемого эффекта, воздух стоял душной стеной — что на улице, что в помещении. Мила щелкнула кнопкой электрочайника, уже дышавшего на ладан, даже пластмасса на носике стала отламываться, и насыпала в чашку две ложки кофе. Игорь поднял на нее глаза поверх сильно увеличивающих очков. — Сколько ты уже за сегодняшний день кофе выпила? — Не знаю, много, что-то усталость какая-то… — Но бодрости у тебя тоже не прибавилось. Сердце посадишь, столько кофе в жару пить. — Ничего со мной не случится, все, что могло случиться плохого, уже случилось. — Неприятности? — участливо поинтересовался шеф. — Личное, — махнула рукой Мила, отскакивая от горячих брызг кипятка, вылетавших во все стороны из сломанного носика чайника.