Тринадцать Левый глаз мистера Льюиса распух так, что не открывается, на рубашку из раны на щеке капает кровь, однако он отказывается идти в больницу. Папин кабинет превратился в приемную врача: мама склонилась над пострадавшим, а папа ей помогает. Я наблюдаю за ними, стоя в дверях, а Деванте ушел в торговый зал. – Повалить меня смогли только впятером, – фыркает мистер Льюис. – Впятером! Пять молодчиков на одного старика. Представляете? – Представляем и не понимаем, как вы вообще остались в живых, – замечаю я. Короли стукачей не бьют, а сразу отправляют в могилу. Мама наклоняет голову мистера Льюиса и осматривает порез у него на щеке. – Старр права. Вам очень повезло, мистер Льюис. Даже швы не нужны. – Этот мне сам Кинг оставил, – гордо объясняет он. – Не осмеливался подойти, пока остальные меня не повалили. Треклятый уродец, как две капли мишленовский толстяк[83]. Я усмехаюсь. – Это не смешно, – хмурится папа. – Я же говорил, что они за вами придут. – А я тебе говорил, что ни черта их не боюсь! И уж тем более если это все, на что они способны! – Нет, это далеко не все. Вас могли прикончить. – Они не меня убить хотят! – Мистер Льюис тычет своим толстым пальцем в мою сторону, но смотрит мимо, на Деванте. – Лучше за него переживай! Я упрятал его до того, как они приперлись, но Кинг разнюхал, что ты ему помогаешь, и если найдет его, то убьет на месте. Деванте, округлив глаза, пятится. Однако в следующий миг папа подскакивает к нему и, схватив за шею, прижимает к холодильнику. – Что ты, мать твою, наделал? Деванте брыкается и извивается, пытаясь ослабить папину хватку. – Пап, хватит! – Помолчи! – Он не сводит глаз с Деванте. – Я привел тебя в свой дом, а ты мне врешь? Кинг не стал бы убивать тебя просто так. Что ты натворил? – Мэв-рик! – цедит мама. – Отпусти его. Пока ты его душишь, он ничего рассказать не сможет. Папа убирает руки, и Деванте, согнувшись пополам, жадно глотает воздух. – Не смейте ко мне прикасаться! – выплевывает он. – А то что? – мрачно усмехается папа. – Давай лучше выкладывай. – Блин, мужик, да ничего такого… Просто у Кинга поехала крыша. Мне в это не верится. – Что ты сделал? – спрашиваю я. Деванте сползает на пол, силясь восстановить дыхание. Несколько секунд он очень быстро моргает, потом морщится и вдруг заливается слезами, как ребенок. Я не знаю, что еще делать, поэтому сажусь перед ним на корточки. Когда Халиль плакал из-за мамы, я приподнимала его голову. А потом поднимаю и голову Деванте. – Все нормально, – говорю я. С Халилем это всегда срабатывало. Срабатывает и с Деванте. Чуть успокоившись, он говорит: – Я стащил у Кинга пять штук. – Мать твою! – ревет папа. – Какого хрена, чувак? – Я хотел увезти отсюда семью! Я собирался разобраться с чуваками, которые прикончили Дэлвина, но знал, что Послушники откроют на меня охоту. Мне самому уже был подписан смертный приговор, но я не хотел, чтобы это коснулось мамы с сестрами. Так что я купил им билеты на автобус и помог уехать из города. – Вот почему мы не можем дозвониться твоей матери, – догадывается мама. Слезы стекают по его губам. – Она все равно не хотела меня видеть. Выставила из дому еще до отъезда. Сказала, из-за меня их всех поубивают. – Деванте смотрит на папу. – Простите, Большой Мэв. Я должен был сказать вам правду. Но я передумал убивать тех типов, и теперь Кинг хочет убить меня. Пожалуйста, не сдавайте меня ему. Я сделаю все, что скажете. Пожалуйста! – Пусть только попробует! – Мистер Льюис, хромая, выходит из папиного кабинета. – Чтобы помог этому мальчику, Мэверик! Папа смотрит в потолок, словно хочет выругаться на Бога. – Папуль, – прошу я. – Ладно, все. Идем, Ванте. – Большой Мэв, – шепчет Деванте. – Простите меня, пожалуйста… – Не поведу я тебя к Кингу, но отсюда тебе надо убраться. Немедленно. Сорок минут спустя мы с мамой паркуемся за папой и Деванте перед домом дяди Карлоса. Меня удивило, что папа знает, как сюда ехать. Здесь он с нами не бывает никогда. Ни-ко-гда. Ни на праздники, ни на дни рождения. Не хочет, наверное, лишний раз связываться с бабулей. Мы с мамой выходим из ее машины, а папа с Деванте – из своей. – Ты решил привезти его сюда? – спрашивает мама. – Домой к моему брату? – Ага, – как ни в чем не бывало отвечает папа. Дядя Карлос выходит из гаража, вытирая испачканные маслом руки красивым полотенцем тети Пэм. Его не должно быть дома. Сейчас середина рабочего дня, а он никогда не берет больничных. Он перестает вытираться, но костяшки одной руки у него все еще темные. Деванте щурится от солнца и оглядывается так, словно мы привезли его на другую планету. – Черт, Большой Мэв… Эт мы где? – Где это мы, – исправляет его дядя Карлос и протягивает руку. – Карлос. А ты, должно быть, Деванте. Деванте тупо смотрит ему на руку. Манеры у него ни к черту. – Откуда вы знаете мое имя? Дядя Карлос неловко опускает руку. – Мэверик рассказал мне о тебе. Мы с ним решили привезти тебя сюда. – Ого! – с глухим смешком удивляется мама. – Вы с Мэвериком решили его привезти? – Она косится на папу. – Удивлена, что ты вообще знаешь, как сюда ехать, Мэверик. У папы раздуваются ноздри. – Потом поговорим. – Ну, идем, – зовет дядя Карлос. – Покажу тебе твою комнату. Деванте пялится на дом круглыми, как блюдца, глазами. – Вы чем это занимаетесь, что у вас такой домище? – Блин, и любишь же ты совать нос не в свои дела, – фыркаю я. Дядя Карлос посмеивается. – Все хорошо, Старр. Моя жена – хирург, а я – детектив. Деванте замирает. Потом поворачивается к папе. – Эй, какого хрена? Вы меня к копу привезли? – Следи за языком, – отвечает папа. – Я привез тебя к тому, кто в самом деле хочет тебе помочь. – Но он же коп! Если мои кенты[84] об этом прознают, то решат, что я стукач. – Раз ты от них прячешься, значит, никакие они тебе не кенты, – замечаю я. – Плюс дядя Карлос не просит тебя стучать.