— Алина, но почему Фионов обращался с подобной просьбой к Андрею? У него что, нет личного водителя? — Нет, конечно. Он сам водит свой «мерс». А к Андрею обращается, потому что так принято, что ли… Не знаю, они Андрея и за сигаретами посылают… Я пожалела, что не расспросила Андрея о маршрутах Фионова. Ведь тогда бы я раньше узнала о том, что он четвертого июля был в Кукушкине. Хотя это еще не доказывало его причастность к убийствам трех безработных в кукушкинском лесу. Да и вообще, были ли как-то связаны эти преступления? Еще этот отстрел собак… — Таня, а вы не могли бы меня спрятать? За те деньги, которые я вам показывала. Я перестала спать по ночам… Мне кажется, что скоро произойдет что-то ужасное. У меня нехорошее предчувствие… — Что с тобой, Алина? — спросила я, замечая, что от страха она снова перешла на «вы». — Если хочешь, поживи у меня просто так, бесплатно, но в чем дело-то? — Все дело в Фионове. Понимаешь, я тогда обманула тебя… Вот тогда, когда Илья Ильич вроде бы пропал, зашел в супермаркет, а потом его якобы наш человек нашел в квартире привязанным к стулу… Так вот, Фионова в той квартире нашла я. Это была наша с ним квартира. Я была его любовницей. Но после того, как погиб Липкин, я не могу оставаться с Ильей Ильичом наедине. Я его боюсь, а спросить прямо, убил ты Яшу или нет, не могу. Я рядом с ним становлюсь какая-то безвольная. Он приказал мне приехать к нему в назначенное время, но перед этим я должна была ему позвонить и предупредить о своем приезде. У нас так заведено. Я позвонила, а трубку никто не взял. Время шло, и я боялась, что он разозлится, если я опоздаю. И вот тогда я поехала сама. У меня были ключи. Я открыла и застала его там совершенно голого, с завязанными глазами, он был намертво стянут ремнями и привязан к стулу. Я развязала его, и он, сказав мне, что у него есть важные дела, отправил меня домой, приказав позвонить почему-то тебе и рассказать, будто я узнала о том, что с ним произошло, от третьего лица и что случилось это якобы под утро… Он отвез меня домой, а сам уехал не знаю куда… — Алина, — начала я говорить, пытаясь отвлечь ее мысли от Фионова, — ты взрослая умная девушка… Как ты можешь позволить какому-то мужику командовать тобой? Чем он тебя берет? Ведь он, между нами, урод. Ты испытываешь к нему сексуальное влечение? — На работе меня от него тошнит, но когда мы с ним остаемся вдвоем, что-то происходит, я не знаю… Вообще-то, я не страстная женщина… Я извиняюсь, что приходится говорить о таких вещах, но это очень важно. Ты, наверное, уже поняла, что я жила с Яшей. Но то, что было у меня с Яшей, совсем не похоже на то, что у меня с Фионовым. Фионов меня словно гипнотизирует. Я отдаюсь ему не по своей воле… После встреч с ним у меня болит голова… Я не понимаю, что со мной происходит. — А что там насчет шантажа? — Я пыталась сбить ее с толку. — Чем он тебя шантажировал? — Он сказал, что если хотя бы одна душа узнает о том, что он четвертого июля был в Кукушкине, то мне будет плохо. И про ночной звонок тебе — тоже. Ему было важно, чтобы ты подумала, что его освободили и развязали лишь под утро. Значит, он после того, как отвез меня домой, был где-то, о чем ты не должна знать. А я тебе уже все рассказала. Я достала из сумки список из папки с документами Липкина, тот, где были проставлены лишь инициалы и цифры, очень похожие на количество денег. — Алина, ты что-нибудь знаешь об этих документах? Она повертела в руке список. — Кажется, знаю. Это, по-моему, список людей, которые работали на Расловке или Масловке, где у Липкина находится еще одна дача, на озеленении. Короче, он нанял людей, чтобы они привели в порядок его участок, вскопали, посадили цветы, построили небольшую теплицу… Видишь, там и заработки были небольшие. — А ты знакома с этими людьми? — Я была знакома только с Наташей. Ей понадобилось спросить что-то срочное у Липкина, а я на правах секретарши, узнав, кто она такая, познакомилась с ней и попросила ее достать мне клематисы. Она сказала, что проще купить в цветочном магазине импортную рассаду… Короче, поговорили ни о чем, но она мне показалась очень приятной. — Как отчество этой Наташи? — спросила я, чувствуя, что у меня мороз начинает идти по коже. — Не знаю. — Она не оставила тебе телефон? — Оставила. Только он в моей записной книжке, а она пропала. Совсем как твоя. Я облегченно вздохнула. Ее записная книжка все еще находилась у меня. — Алина, — сказала я, вставая, мне было трудно задавать такой вопрос, — скажи, Липкин в ночь перед смертью ночевал в Кукушкине с тобой? Лицо ее моментально стало красным. — Да. Но я уехала очень рано на электричке. — Глаза ее повлажнели. — Это не я, не я убила. Я не могла его убить. — Но если не ты, то кто же? — не отступала я. — Не знаю. Она отвернулась к окну, а я взяла со стола ее расческу, на которую давно поглядывала… Когда Алина повернулась, расческа уже лежала у меня в сумке. Я еще точно не знала, что собираюсь с ней делать, но чувствовала, что сделать это было необходимо. — Ты действительно хочешь, чтобы я тебя спрятала? — Да, — с жаром воскликнула она, поднимаясь со своего места. — И чем скорее, тем лучше… — Ты все-таки подозреваешь Фионова? И боишься его? Она молча кивнула головой. — У него нет случайно оранжевого «Запорожца»? У нее вытянулось лицо. — Конечно, нет! Я знаю все его машины. — Хорошо. Нет, так нет. Когда ты сможешь приехать ко мне? Я постараюсь к этому времени быть дома. — Да хоть сейчас. — Сейчас у меня много дел. Давай часов в восемь вечера, хорошо? Купи хлеба, а то у меня с этим всегда проблема. Она улыбнулась сквозь слезы. — Ты видела Эмму? Ты успела с ней поговорить? — спросила она меня. — К сожалению, не успела. Она села в какую-то машину и уехала. По-моему, у нее что-то не в порядке с головой. — Она переживает. — Кстати, а где Валентина? Я не видела ее на похоронах? — Домработница? Понятия не имею. — Она куда-то исчезла. — А ты с ней знакома? — Она была на квартире Липкиных, когда я приходила туда, чтобы найти Эмму. — Должно быть, дома. И я поехала к Валентине. Увидев ее живой и здоровой, я немного успокоилась. Что-то уж слишком много трупов в этой истории. — Таня? Что случилось? — Она выглядела испуганной. — Ничего особенного. Просто ты не была на похоронах Якова Самуиловича, вот я и подумала, что, может, с тобой что-нибудь произошло. — А, это, — она облегченно вздохнула, — нет, со мной все в порядке. Эмма не нашлась? — Нет. Вернее, она показывалась на кладбище, в парике и очках, хотела, должно быть, чтобы ее не узнали, но ее узнала Алина и бросилась к ней… Мне пришлось объяснить этой секретарше, что Эмма сейчас находится в таком состоянии, что с ней разговаривать бесполезно. Да и вообще, выглядела Эмма очень странно. Она, похоже, еще не скоро придет в себя. — А где она живет? — Понятия не имею. Она приехала на кладбище на машине и, судя по всему, с водителем. Не дожидаясь конца церемонии, уехала. — Странно. Валентина напоила меня чаем с пирожками, и я поехала в Лопухино. Эмма уже пришла в себя после тяжелого похмелья и выглядела достаточно бодро. Увидев меня, обрадовалась. — Давайте вместе пообедаем, — предложила она, — я хоть и плохо готовлю, но мясо получилось. И на самом деле по дому распространялся аппетитный аромат жареного. — Что нового? — спросила она, ставя передо мной на стол тарелку с салатом из помидоров. — Алина сказала, что твоего мужа могли убить с целью грабежа. Она так и выразилась. У него была какая-то коробка то ли с золотыми фишками казино, то ли с каким-то редким и очень ценным металлом. Ты-то сама что-нибудь об этом знаешь? — Ничего такого не слышала… Давай покурим… И она вместо того, чтобы есть, затянулась сигаретой. Я, сделав вид, что мне нужно заскочить зачем-то в спальню, взяла там с туалетного столика расческу с застрявшими в ней рыжими волосами и спрятала ее в карман. Вернулась и продолжала есть. — Послушай, а что ты можешь сказать о Фионове? — Я не люблю его. Во-первых, у него отвратная внешность, а во-вторых, век бы его не видать! — Но это недостаточные аргументы. — Я понимаю. И все равно, мне он неприятен. Я бы хотела как можно скорее получить деньги за всю недвижимость и уехать из этого города. И из этой страны. Маму вот только заберу. Ты займешься этим вопросом? — Но ведь я еще не нашла убийцу твоего мужа!